Существует расхожее мнение, что все мы и каждый из нас в отдельности являемся детьми иммигрантов и переселенцев-чужестранцев, включая и американских индейцев, хотя они появились здесь немного раньше нас. То, чем является человек от рождения и чем потом становится в жизни, частично зависит от его наследственности. То же самое в полной мере можно отнести к мужчинам и женщинам, которые появились и осели на Западе, они тоже не возникли внезапно из преисподней. У каждого из них были предки, семьи и прошлая жизнь. Точно так же, как домашний скот, привезенный из Европы, постепенно эволюционировал и превратился в диких длинноногих техасских «лонгхорнов», американским пионерам-первопроходцам присущи особые свойства и характерные черты.

Физически и психологически стремление к перемене мест зародилось у пионеров еще в странах их прежнего проживания, когда у них возникло желание эмигрировать. В большинстве случаев решение эмигрировать принималось самостоятельно, его никто никому не навязывал. И даже в тех случаях, когда власти кого-то вынуждали к такому решению, попросту изгоняли из страны, то те, кто выживал, отличались физической силой, жизненной стойкостью, выносливостью, а зачастую и бунтарской натурой.

Историю творят не только короли и парламенты, президенты, воины и генералы. История — это прежде всего судьбы людей, их любовь, доброе имя, вера, надежда и обыкновенные человеческие страсти. История — это также и личная жизнь человека от рождения до смерти, это также и голод, холод и жажда, страдания от одиночества и печали. Когда я начал писать свои повести и рассказы, то неожиданно обнаружил, что все чаще и пристальней сам начинаю вглядываться в прошлое, для того чтобы выяснить происхождение людей и яснее представить себе прототипы и прообразы будущих пионеров.

Некоторое время тому назад я решил написать об истории новых американских земель, освоенных пионерами на Западе США, через показ судеб представителей трех семей — вымышленных персонажей, но на основе изложения фактов и сведений, базирующихся на документальной достоверности. Я произвольно выбрал для своих героев следующие фамилии — Сэкетт, Чантри и Тэлон. В процессе исследований и работы над фактическим материалом я установил, что семья Сэкеттов действительно существовала в реальной жизни и происходила из Айл-оф-Или, английского графства Кембриджшир. Ради исторической достоверности я решил вывести моих вымышленных Сэкеттов из тех же мест.

Графство Кембриджшир — это край сплошных болот и топей, низкая болотистая местность частично покрыта водой. Мужчины — обитатели болот — всегда отличались независимым характером и прямотой суждений, этими же качествами обладали и мои вымышленные Сэкетты. Вдобавок ко всему, они еще были и охотниками, и рыбаками, что являлось весьма немаловажным фактором, так как из всех людей, впервые достигших берегов Америки, мало кто имел реальное представление о науке выживания. Оказавшись на земле, буквально кишащей дичью и птицей, изобилующей съедобными дикими растениями, многие переселенцы страдали от голода, и поэтому должны были научиться охотиться и рыбачить у местных индейцев.

Совершая увлекательное путешествие по страницам романов вслед за его героями, читатель сможет проследить, как эти семьи из поколения в поколение упорно прокладывали себе путь на Запад. После завершения этого долгого путешествия, когда будет достигнут конец пути и когда будут прочитаны сорок с лишним книг, у читателя сложится довольно точное представление об американских пионерах, заселявших и осваивавших Запад.

В предлагаемом вниманию читателя произведении его ждет знакомство с первым прибывшим в Америку Сэкеттом.

Луис Ламур

Мой собственный дьявольски азартный и отчаянный характер был причиной многих моих огорчений, а самообладанию и умению искусно обращаться с оружием меня научил отец.

Не обладай я этими премудростями, давно бы уже моя кровь омыла мощенные булыжником мостовые Стамфорда, а запасы моих жизненных сил иссякли бы с последними каплями крови… И ради чего?

До того случая, который произошел со мной в Стамфорде, считалось, что во всем болотном крае не сыскать более степенного молодого человека, чем Барнабас Сэкетт, и никто не собирал лучшего урожая со своего поля, чем я, и никто не был более удачлив при ловле угрей в болотах, которые были моим вторым родным домом.

Но вот однажды я случайно поймал капризный взгляд незнакомой девушки, лицо находившегося рядом незнакомца вспыхнуло от бешеной ревности; завязалась жестокая потасовка, в результате которой моя жизнь могла легко улетучиться, испариться подобно туману над болотами под лучами летнего солнца.

В то время, а это был 1599 год, человек моего общественного положения не мог позволить себе ударить человека благородного, дворянского происхождения, не рискуя при этом жизнью, ну а если ему и удавалось остаться в живых, он постоянно чувствовал нависшую над ним безжалостную карающую десницу.

Возмездие не заставило себя долго ждать. Кара обрушилась на меня совершенно неожиданно.

Это произошло в тот день, когда вблизи городка Рич я поскользнулся, упал в грязь на Сатанинской запруде.

Запруда — это большой земляной вал, протянувшийся приблизительно на шесть миль в длину, который был сооружен в древние времена людьми, которые, по всей вероятности, были моими далекими предками. Насколько мне известно, это были люди из древнего кельтского племени исени, которые жили на территории моей страны задолго до нашествия римлян в Великобританию.

После того как я поскользнулся на мокром откосе запруды, я чуть было не упал лицом в грязь, но удержался на вытянутых руках. В этот момент неожиданно для себя я заметил торчащее из грязи нечто очень похожее на ребро золотой монеты.

В то время люди моего сословия вообще никакими монетами не пользовались, поскольку мы обходились простым натуральным обменом. Разумеется, лавочники и торговцы пользовались монетами, но до простых людей они не доходили. И все же здесь, прямо передо мной, была золотая монета.

Немного изменив положение тела, я ослабил нагрузку на руки и смог сжать пальцы, в которых оказалась сперва одна монета, а вскоре за нею и вторая.

Я медленно поднялся и, делая вид, что стряхиваю с рук грязь, очистил монеты от налипшей на них глины. Прямо у моих ног была большая лужа с дождевой водой, в которой я окончательно отмыл монеты.

Монеты оказались старинными… очень, очень старинными. Это были явно не английские монеты, судя по надписям и изображенным на них лицам. Первая монета — тяжелая и, судя по весу, довольно дорогая. Вторая — меньших размеров, тоньше, и отличалась по внешнему виду от первой.

Я небрежно бросил монеты в карман и огляделся по сторонам.

Раннее предрассветное утро сулило пасмурную погоду. Небо было затянуто тяжелыми дождевыми тучами, а ночью прошел сильный ливень. Место, где я теперь оказался, было уединенным и находилось приблизительно на половине пути от Рича до Вуд-Диттона. Мы добывали камень из карьера вблизи Рича, а ночи проводили на полу в местной таверне, чтобы иметь возможность отогреться у огня.

Проснувшись задолго до рассвета, я еще немного полежал, размышляя о дальнейшем пути, который мне предстояло пройти, поскольку наша работа здесь закончилась. Я молча встал, накинул плащ на плечи и, исходя из погодных условий, направился в сторону Дайка.

В те времена мало кто удалялся от порога собственного дома на расстояние более одной-двух миль, если не считать мореходов и рыбаков. А я был непоседой, и в поисках заработка бродил от одного места к другому, где находил наконец применение своим умелым рукам. Я поставил перед собой цель — скопить немного денег, прикупить земли и, таким образом, улучшить свое положение.