Во время ночной вахты, после того как мы отстояли половину смены, ко мне незаметно подошел мавр и прошептал:

— Руфиско тоже хочет рискнуть.

— И при первой же возможности. Вторая просто может не представиться.

— Они нас убьют, — сокрушенно сказал Саким.

— Мой друг, — спокойно ответил я, — этот шакал уже получил за меня деньги, поэтому когда мы будем покидать корабль, я заберу с собой все, что по праву принадлежит мне, включая плату за моряцкий труд. А также и некоторую компенсацию.

— Люблю иметь дело с уверенными в себе людьми, — сухо ответил Саким. — Особенно при их жизни.

— Постараюсь пожить подольше, — вторил я ему. — По крайней мере, постараюсь во что бы то ни стало ступить хоть одной ногой на твердую землю.

На корме появился Берримен.

— Отставить разговоры! — проворчал он. — У нас нет времени болтать о всякой ерунде. Приступай к работе!

— Так точно! Нам многое необходимо сделать! — ответил я нарочито подобострастным тоном.

Закончив вахту, я спустился в спальный трюм. Забравшись на свою койку, я притворился спящим. Я лежал затаившись, пока трюм не огласился дружным храпом. Лишь после этого я неслышно соскользнул с койки и осторожно направился к рундуку, в котором хранились паруса. Ползая среди парусов, я вскоре нашел то, что искал — меня интересовала обнаруженная ранее незакрепленная доска, которая могла служить лазом в грузовой трюм.

Несомненно, это придумал кто-то из членов команды, чтобы иметь возможность поживиться добычей из трюма, но чужое добро меня не интересовало. Мне необходимо было забрать лишь свои собственные вещи. Я спустился через лаз в трюме. Там было темно, и мне потребовалось больше времени, чем я рассчитывал, на поиски своих тюков и баулов.

Я достал имевшиеся в моем багаже два пистолета, порох и пули. Всего по десять зарядов на каждый ствол. С собой я прихватил также три абордажные сабли из четырех, припасенных мною, а также короткоствольное охотничье ружье, которое я сразу же зарядил картечью, воспользовавшись светом, проникающим через открытый лаз парусного рундука.

Держа один из пистолетов в руке, я сунул второй за пояс. Мой собственный великолепный и испытанный в боях клинок отобрал у меня капитан, когда меня затащили на корабль. Свою шпагу я здесь не оставлю! А пока что и абордажные сабли могут сослужить службу.

Я, никем не замеченный, крадучись пробирался по окутанной тьмой мокрой палубе. Никто не заметил также, как я вновь вернулся в опальный отсек. Я разбудил Сакима и Руфиско и каждому вручил по сабле.

— Вперед! — шепотом скомандовал я. — Сегодня ночью мы захватываем корабль!

Мы вышли на палубу и направились к орудию на вертлюжной установке.

— Зарядить! — скомандовал я. — Когда я дам сигнал, постарайтесь выбрать самую лучшую цель.

У штурвала стоял Дарклинг, человек, не вызывавший у меня ни малейшей симпатии. Когда я взобрался на мостик и начал подкрадываться к нему, он заметил меня.

— Это что же ты делаешь здесь на мостике? — крикнул он.

— Захватываю корабль, — прокричал я ему в ответ. — Теперь меняй курс, поверни штурвал на четыре градуса.

Без лишних слов я приставил свое охотничье ружье к его животу, чуть выше пряжки.

— Если будешь упрямиться, — попытался я его образумить, — то следующий, кто выполнит мою команду, будет уже стоять на твоем трупе. Понял?

Несколько секунд он соображал, негодующе и зловеще испепеляя меня своим взглядом, однако выполнил мое требование и повернул штурвал. Теперь ветер, раздувая паруса, быстро нес нас к берегу. Я не сомневался, что в результате моих действий последует какая-то ответная реакция, и она не заставила долго себя ждать. На мостик взбежал разъяренный Берримен.

— Что?..

— Молча ложись лицом вниз на крышку трюмного люка, — приказал я.

Он ошалело переводил взгляд с моего лица на ружье и пистолеты, торчавшие у меня за поясом… Все же он проявил сообразительность и почел разумным повиноваться моей команде.

— Теперь ты, — обратился я к Руфиско, — бери штурвал и веди корабль к берегу. А ты, Дарклинг, ложись рядом с Беррименом. Этим дробовиком я могу продырявить сразу двоих или одного, в зависимости от расстояния между целями.

И снова все было по-прежнему тихо и спокойно. Наше судно шло на относительно небольшой скорости, но тем не менее приближалось к берегу. Однако я не собирался здесь высаживаться, а намеревался достигнуть места, расположенного на моей карте немного южнее. Это были несколько песчаных островков, по форме напоминающих человеческий палец. Если мне повезло, если я правильно угадал направление — поскольку я все же действовал по наитию, — то эти острова должны вот-вот показаться.

— Ты абсолютный идиот! — кричал мне Берримен. — Ты будешь болтаться на рее!

— Когда же я расскажу все, что знаю про вас, — ответил я ему, сохраняя приятные нотки в голосе, — то вы все будете болтаться…

Берег стремительно приближался. Я уже чувствовал запах земли и мог различить удары прибоя о берег. Мы шли к берегу под углом в сорок пять градусов, но у меня совсем не было намерения сажать корабль на мель и подвергать опасности жизнь других людей. Это вовсе не входило в мои планы. Но, в сущности, все они были законченные негодяи и отпетые злодеи, и этого никто не мог отрицать. Я предположил, что, окажись этот грязный, разложившийся и препротивнейший сброд в воде, они запросто могли бы послужить причиной гибели всей рыбы на несколько морских миль вокруг них.

Теперь мы сбавили скорость для лучшей маневренности корабля. Я прошел от носа к корме и подтащил ближе к борту вельбот, который мы тянули на буксире.

От волнения и страха у меня пересохло во рту, но альтернативы тому, что я решил предпринять, не было. Дарклинг попытался встать, и мне вновь пришлось направить на него дробовик. Он повиновался и после этого уже не смел пошевелиться.

— Вот погоди, придет Ник, тогда увидишь! — начал он запугивать меня.

— Саким, а ну сними крышку с люка! — приказал я.

Берримен и Дарклинг не могли понять, что я намеревался дальше предпринять, когда я приказал им отползти в сторону от крышки люка, должно быть, на них так подействовал запах плесени и затхлости. Я подал знак Руфиско занайтовать штурвал, а затем пройти вперед и освободить крепление якоря.

Передав Сакиму дробовик, я спустился в грузовой трюм и собрал свои вещи. После этого я подтащил вельбот ближе к борту и перегрузил их на него. Нам пришлось связать Берримена и Дарклинга и заткнуть их рты кляпами. Мы действовали быстро и слаженно. Из корабельного провианта мы взяли галеты, солонину и специально заготовленный для капитана его любимый окорок.

— Теперь стойте рядом и будьте начеку! Мне надо поговорить с капитаном.

— Ты что? — взмолился Руфиско. — Он и во сне никогда не расстается с заряженным пистолетом.

— Посмотрим, насколько быстро он умеет с ним управляться. У меня есть несколько дел, которые необходимо обсудить с ним.

Я прошел вдоль борта, спустился на три ступеньки по трапу на ют и открыл капитанскую каюту. Он лежал развалившись на койке, рядом валялась пустая бутылка, в каюте стоял удушающий запах рома. Моя шпага лежала на полу посреди каюты и я сразу же поднял ее.

Действительно, рядом с ним лежал пистолет, но я ловким движением проворно выхватил его из-под капитанской руки. Затем слегка толкнул капитана в бок носком башмака.

— Очнись! Настало время платить по счетам.

Капитан слегка шевельнулся и приоткрыл глаза, но затем, очевидно, понял, что корабль стоит на месте, мигом проснулся, сбросил с себя одеяло и сел на кровати, опустив ноги на пол. Только теперь он увидел меня. Я стоял, широко расставив ноги, поскольку начала ощущаться слабая качка, со шпагой в руках и торчащим из-за пояса пистолетом.

— Ты?! — Недоуменно глядя на меня, он попытался было встать, но я ему не позволил, коснувшись кончиком шпаги его груди. — Это что, бунт?

— Нет, и даже не мятеж, капитан, поскольку, становясь членом твоей команды, я не присягал тебе на верность, а оказался на борту против моей воли. Сейчас мы достигли берега и я возвращаю себе свободу.