Дедушка незаметно наблюдал за Аликом. Тот, едва дослушав приказ до конца, подбежал к Боре и торопливо, неумело начал помогать увязывать котелки.

— Ну, герой, ждем штурмана. Все дело за тобой! — весело сказал дедушка.

Паша вскочил и, подавив вздох, бодро ответил:

— Сейчас. Вот перечитаю еще раз «Описание».

Наверное, у Паши в этот момент мелькнула мысль: какая интересная штука — дисциплина! Только сейчас совсем ничего не хотелось делать, а как напомнили об обязанностях, так и плохое настроение и обида — все пропало.

Глубокомысленно морщась, он перечитал «Описание».

— На север, через гольцы, до Широкой пади! — прозвучала его команда.

Экспедиция тронулась. Поляна и охотничья избушка остались позади.

Тропа незаметно поднималась в гору. Тайга постепенно редела, кедры становились мельче. Все чаще попадались странные маленькие деревца, каких ребята еще не видывали. Они росли кустиками, как черемуха, но стлались по земле. Это был особый вид горного кедра — кедр-стланик. Шишки стланика, как объяснил дедушка, небольшие, орехи мелкие, но жира в себе содержат много больше, чем орехи обыкновенного кедра. Их собирают специально для получения масла.

Скоро большие кедры вовсе перестали попадаться. Вместе с ними исчез мягкий моховой покров. Его заменила каменистая россыпь. Стланик, точно радуясь, что никто ему не мешает, привольно разросся на камнях и, переплетаясь, образовал местами настоящие заросли. В сообществе с ним появились растения, также не знакомые ребятам. Это были ягодные кустарники сибирского можжевельника, рябины и пахучей смородины.

Дедушка назвал всю эту обширную часть хребта звериной и птичьей кормушкой. Осенью любая птица и любой зверь находят здесь в изобилии самые различные и любимые лакомства. Полакомиться ягодой рябины сюда прибегают даже забайкальские олени — изюбры.

Ветер потянул сверху, с гольцов. Сразу почувствовалась близость вечного снега и, быть может, ледников. Похолодало. Ребята надели тужурки.

Над низкорослым стлаником и ягодниками кое-где возвышались каменистые глыбы. Некоторые скалы удивляли ребят своим фантастическим видом: одни походили на покосившуюся древнюю башню, другие — на огромный гриб или развалины дворца.

Ребят особенно поразила одна скала. Она имела форму почти правильного столба, вершина ее увенчивалась камнем, очень похожим на животное.

— Попалась в беду, дурочка? — сказал, внимательно всматриваясь в скалу, дедушка. — Кабарга. Видите, вон на самой вершинке стоит.

— Это и есть кабарга? — удивились ребята. — Как камень, даже не пошевелится. А почему она не убегает? Нас не видит?

— Ну, как не видит! Почему не убегает? Не иначе, ее волк на скалу загнал, да и караулит.

— Волк? Волков ведь можно всегда уничтожать. Застрелим его!

— Да, неплохо бы. Но не убить сейчас. Хитер разбойник, не подпустит на выстрел.

На всякий случай дедушка зарядил двустволку пулями и велел ребятам идти осторожнее. Ветерок тянул от скалы, и, может быть, удастся увидеть зверя.

Но как ни хотелось ребятам рассмотреть поближе свирепого хищника тайги, это им не удалось. Они лишь издалека заметили среди камней легкое движение. На мгновение на темном фоне скалы показался сероватый, похожий на большую собаку зверь. Ребятам запомнился его хвост — прямой, как дубинка. Дедушка с сожалением опустил ружье: пуля не долетит. В ту же секунду волк прыгнул и исчез в стланике.

— Хитер подлец! Подожди, еще попадешься мне!

Ребята ожидали, что сейчас и кабарга последует примеру волка. Но ничуть не бывало. Они подошли уже к самой скале, а кабарга спокойно и даже с некоторым любопытством посматривала на людей.

Ребята первый раз видели лесное животное так близко: всего в нескольких метрах. Кабарга была ростом с домашнего козленка. Стройная, с тоненькими, точно выточенными ножками и грациозно поднятой маленькой головкой, она походила на изящную игрушку, стоящую на высоком постаменте.

— Красивенькая какая!..

— Вот глупая! От волка спасается, а к нам сама в руки лезет.

— Глупая? — переспросил дедушка. — Глупых зверей, запомните это, нет. Каждый на свой манер умный. Говорите, в руки лезет? Попробуйте возьмите ее, ну-ка!

Ребятам казалось, что кабаргу поймать очень легко. Они окружили скалу и попытались залезть на нее. Но скоро убедились, что это невозможно. Скала не имела уступов, не за что было ухватиться. Кабарга без страха наблюдала своими живыми черными глазами за суетливой возней ребят.

— Что, обожглись? — смеялся дедушка. Вот вам и глупая! Умная зверюшка. Как почует за собой опасную погоню, она прыг на остой, на скалу то есть, и стоит. Волк туда-сюда — близко, рядом, можно сказать, а не возьмешь. И крутится он, как лисица около винограда. Бывают, понятно, упрямые волки: сутки-двое караулят, ждут, не спрыгнет ли. Волк не уходит, а кабарга стоит. Кто настойчивее — тот и победит. Только редко волк возьмет. Надоест серому ждать — он и уйдет.

— Это так, дедушка, а человек сейчас ее и дробью бы убил…

— Экий ты, Паша! Сравнил кабаргу с человеком.

На то он и человек. И не такие умные да хитрые звери есть. Возьми-ка соболя. И тот от человека не уйдет.

Алик что-то говорил Боре. Боря отрицательно мотал головой, но тоже посматривал на кабаргу.

— Что-то наши повара вроде на кабарожку смотрят да облизываются, — усмехаясь, сказал Сергей Егорыч.

— Я, дедушка, предлагаю убить ее. Такой бы обед из свежего мяса приготовили! А консервы сберегутся, — вдруг проговорил Алик.

Ребята с удивлением посмотрели на него. Первый раз за всю дорогу Алик заговорил громко и смело.

— Хорошо, Алик, ты придумал, очень хорошо! — живо обернулся к нему дедушка. — Только я ребятам уже говорил — тебя не было, — что сейчас, летом, птицы и звери плодятся, детенышей выводят. Вот почему в это время охота запрещена. Убьем одну кабаргу, а несколько ее детенышей погибнет. Выходит, не одну кабаргу мы убьем, а целый выводок. Если так, без всяких правил, охотиться, то очень скоро можно всех животных в тайге перебить, уничтожить. Ни один настоящий охотник не нарушит охотничьих правил. Придумал ты правильно, о нашей кухне заботишься. Но не все, что легко в руки дается, брать надо.

— И ни одного зверя до пади Золотой не застрелим? — поинтересовался Алик, довольный похвалой дедушки.

— Ну, как не убить? Что можно — возьмем. Есть у меня разрешение на отстрел изюбра. Может, еще что попадется. Вот тогда наваришь мяса сколько душе угодно. От мяса мы не откажемся — это не саранча…

Экспедиция отошла уже далеко, а кабарга по-прежнему неподвижно стояла на скале.

Стланик становился ниже и реже. Видимо, ребята достигли такой высоты, какой не любило даже это неприхотливое растение.

Экспедиция остановилась на короткий привал. Дедушка велел поднять повыше голенища бродней и застегнуть тужурки. Впереди был снег. Необычно было видеть его летом. Он так сверкал под солнцем, что слепил глаза. Ни дерева, ни кустика впереди — одна голая белая сверкающая равнина. Разноголосо журча, из-под снега вытекали ручейки и терялись в камнях. Между ними кое-где робко голубели подснежники. Да, здесь, почти на вершине хребта, еще только начиналась весна.

Паша был удивлен и разочарован. Не оказалось ни ледников, ни отвесных подъемов, ни пропастей. Не нужно было привязываться веревками, вырубать топориками ступеньки. Перед ними лежал только снег, который в самом глубоком месте едва доходил до колен. Да и тот ничем не примечателен, потому что лежал здесь не вечно, а только до середины лета. Но ничего, Паша, путь далек, опасностей впереди еще много.

К полудню экспедиция поднялась на вершину.

Невольный крик восхищения вырвался у ребят. Какой великолепный открывался вид! Разноцветными искорками переливался на солнце снег. Ниже, за снегом, зеленела тайга. Кедрач выделялся темным цветом. Дальше, до самого горизонта, одна за другой тянулись волнистые линии гор. Самые дальние горы были едва видны. Они казались голубыми, как небо, и почти сливались с ним. Кое-где среди тайги виднелись редкие, крохотные лоскутки степи. Стеклышками поблескивали озера. И воздух был особенной прозрачности: будто его и нет совсем. Так раздвинулись все дали! Так ясно вокруг! Столько яркого света!