Хотела бы уточнить тот факт, что я использовала семью из Лонгмедоу только для того, чтобы моя героиня жила среди реальных людей и в реально существовавшем городе. Но насколько мне известно, в то время ни человек по имени Джон Колтон, ни девушка Вера-Мария в городе не жили. Некоторые события той революционной эпохи описаны с документальной точностью, но я хочу подчеркнуть, что не намеревалась описывать какую-нибудь конкретную семью.

Информацию для своего романа я черпала из очень содержательного исследования Барбары Кларк Смит «После революции».

Хочу также добавить, что, хотя Лорд Перси является фигурой исторической, под его командованием не служил лейтенант Айронс.

В заключение я хочу принести свои извинения за некоторые неточности при воспроизведении речи доктора Джозефа Уоррена на собрании, посвященном так называемому «избиению». Мною были использованы отрывки из его более ранних речей за три года до описываемых событий (т.е. в 1772 г.) по тому же поводу.

Посвящается моей матери, которая научила меня с уважением относиться к слову, напечатанному.

— Никогда не думала, что я играю в какие-то игры. Ваши обвинения безосновательны. Опасные игры — дело военных, а вовсе не мое! — воскликнула Вера.

Вера была уверена, что ее убедительная речь развеяла сомнения Флетчера, и уже направилась к выходу, когда он схватил ее за руку и потянул назад.

— Нет, — твердо сказал лейтенант. Вера подняла свободную руку, собираясь ударить Флетчера, но он оказался проворнее. Теперь лейтенант держал обе ее руки.

— Лейтенант, как вы смеете? Отпустите, мне больно!

— Стойте спокойно, и я не причиню Вам вреда.

— Да Вы просто…

— Нет, совсем нет…

Они смотрели друг на друга, и необъяснимая таинственная связь между ними крепла с каждым мгновением. «Ведь он мой враг», — вздохнув, подумала Вера.

Но прохладные открытые губы Флетчера уже прижались к ее рту. Он все еще держал ее руки в своих, потом отпустил их, чтобы обнять Веру и крепче прижать к себе. Его губы скользили от розовых щек к тонкой нежной шейке, он целовал впадинку под горлом, каждую пульсирующую жилку, проводил языком по коже, ощущая ее сладость. Флетчер не встретил сопротивления. Как только руки миссис Эшли получили свободу, они нежно обвились вокруг его шеи, пальцы ворошили волосы на затылке и ласково поглаживали мускулистую спину. Вера прижалась к нему всем телом, а ее пышные шуршащие юбки обвились вокруг их ног.

— Любовь моя, милая, — нашептывал Флетчер, пряча лицо в золотой россыпи ее волос.

Все вокруг перестало существовать для них…

Бостон, январь, 1775 г.

Грохочущая наемная карета в очередной раз подпрыгнула на ухабе, и молодая женщина, задремавшая на жесткой деревянной скамейке, вздрогнула и проснулась. Оглядевшись вокруг, она с облегчением обнаружила, что в карете, кроме нее, никого нет.

Вера-Мария Эшли, молодая вдова Уильяма Эшли, спешила в Бостон. Она выглядела усталой, рыжие волосы выбились из-под черного чепца, зеленое дорожное платье помялось, а плед упал с колен. Вера попыталась размять затекшие ноги. Дорога была уже-сна, и Вера чувствовала себя совершенно разбитой. Она подняла плед, поправила волосы и откинулась на спинку сиденья.

Но стоило ей закрыть глаза и задремать, как карету встряхнуло так сильно, что у бедной женщины перехватило дыхание. Вера позвала кучера и попросила ехать помедленнее, но он, казалось, ее совсем не слышал. С трудом дотянувшись до окна, она откинула плотную занавеску и хотела уже повторить свою просьбу, но слова замерли у нее на губах. Они уже подъезжали к Бостону. Пожалуй, ради этого стоило потерпеть неудобства: Вера не ожидала добраться так быстро.

За окном показались домики предместья. Утро было холодным, трава сверкала на солнце, вся покрытая инеем. На фоне яркого утреннего неба темнели дубы, вязы и каштаны. Казалось, что опытный живописец усилил контрасты и сгустил тени деревьев, ветки которых облепили вороны. Вера выглянула в окно, чтобы поскорее увидеть знакомые остроконечные крыши Бостона. Но вместо них на горизонте показался силуэт британского форта. Кровь прилила к щекам молодой женщины. Вид крепости внушал ей такое отвращение, что она опустила занавеску.

Глубоко вздохнув, Вера начала с особой тщательностью поправлять растрепавшиеся локоны, плотно завязала под подбородком ленты чепца, закуталась в дорожный плащ, натянула перчатки, поочередно поправляя каждый пальчик, и заправила их под рукава плаща. Эти приготовления отвлекали от тревожных мыслей, не дававших ей покоя всю дорогу. Вере предстояло пройти проверку документов при въезде в форт. Об этом лучше было вообще сейчас не думать, дабы заранее не накликать беду. Молодая женщина всегда старалась следовать этому правилу и в мыслях устремилась назад, в Лонгмедоу, где она только что провела четыре спокойных месяца в кругу своей семьи.

Эти воспоминания не приносили покоя. Перед мысленным взором Веры вставал образ разъяренного отца, который никак не мог понять, что больше не может приказывать своей двадцатишестилетней дочери. Старый Джон Колтон не представлял себе, что удерживает его дочь в Бостоне, этом средоточии порока, потонувшем, как и все большие города Северной Америки, в грехе и преступлениях. Он был уверен, что только такие упрямые девчонки, как его дочь, не понимают, насколько жизнь в Лонгмедоу достойней и безопасней.

Вера отвечала очень резко, и это до сих пор тяготило ее. Она причинила отцу ужасную боль, когда заявила, что Бостон стал ее домом. Но это было правдой, от которой невозможно было уйти.

Карету снова затрясло на ухабах, она заваливалась то вправо, то влево, страшно скрипела и, казалось, вот-вот развалится. Вера вцепилась руками в сиденье. Это не помогло, и пришлось упереться руками в боковые стенки, а ногами в пол. Из оцепенения ее вывел только голос кучера, заглянувшего в окошко на передней стенке кареты…

— Уже форт, мэм, — пробасил он. — Там впереди повозки, но это ненадолго. Скоро подъедем к воротам.

— Очень хорошо, — ответила Вера, наклоняясь вперед, чтобы он мог слышать ее, — я готова.

— Да, мэм, — послышалось в ответ.

Вера успела разглядеть вереницу повозок перед воротами форта, и окошко закрылось.

Вера откинулась назад и стала ждать. Она слышала кучера, успокаивавшего лошадей, поскрипывание колес и доносящиеся издалека выкрики офицеров, проверявших всех, кто хотел проехать в Бостон.

Вера пыталась сосредоточиться и собраться с мыслями. Сейчас ей требовалась вся ее выдержка: волнение может показаться подозрительным.

Эти размышления прервал сильный толчок. Карета резко остановилась. Вера едва не свалилась на пол.

— Господи, спаси и помилуй, — прошептала она с мольбой.

Солдаты начали осмотр багажа на крыше, потом раздался стук, и дверца кареты распахнулась. Яркий солнечный свет и поток холодного воздуха хлынули внутрь, унося остатки тепла. У Веры захватило дыхание и защипало в носу.

— Прошу Вас выйти, мадам, пожалуйста! — обратился к ней капитан, командовавший солдатами.

— Да, конечно. Спешу изо всех сил, — ответила Вера.

В ее тоне, пожалуй, сквозило слишком много иронии, хотя просьба была произнесена весьма почтительно. Держась за дверную раму, Вера стала спускаться вниз. Из-за неосторожного движения Верина юбка зацепилась за край скамейки и обнажила до колена прелестную ножку в белом чулке. Офицер при виде представшей перед ним картины покраснел до корней волос, но взгляда отвести не смог: Вера была миниатюрной, прекрасно сложенной женщиной. Она резко одернула юбку, спрыгнула на землю и оказалась лицом к лицу с нескромным капитаном. Это был невысокий мужчина средних лет.