Через два дня один из узников концлагеря сумел передать на волю записку. В ней говорилось, что эсэсовцы заставляют заключенных строить бетонные дороги, пусковые установки в результате испытаний местами потемнели и при взрыве даже издалека виден огненный хвост ракеты. Подобные запуски производились почти ежедневно.

Кукульский заметил также какие-то длинные предметы, которые ввозились в запретную зону на железнодорожных платформах. Туда прибывали и составы цистерн, покрытых толстым слоем какого-то странного инея.

Участникам польского движения Сопротивления стало ясно, что налет авиации на Пенемюнде не привел к срыву фашистских ракетных экспериментов и нацисты всеми силами стремятся достигнуть своей цели. Польские патриоты стали бдительно следить за дальнейшими действиями гитлеровских ракетчиков. Стефан Игнашак вместе с Бернардом Качмареком и Александром Пеньковским создали на месте густую сеть наблюдателей. Местным партизанским группам были даны новые задания.

Вскоре партизанам удалось подпоить одного эсэсовского унтер-штурмфюрера, и тот, расхваставшись, выболтал, что новое «чудо-оружие» имеет радиус действия 300 километров. А другой унтер-офицер административной службы за две тысячи марок (на них он собирался купить на «черном рынке» продукты для своей семьи) дал польским подпольщикам на время топографическую карту полигона. На ней были нанесены стартовые установки, монтажные мастерские, железнодорожные ветки, бараки охраны и склады. Ночью поляки сняли фотокопию этой ценной карты.

Теперь надо было лишь проследить направление полета ракет, чтобы на основе расчетов инженера Антони Коцьяна установить место предполагаемого попадания. Речь шла о районе площадью примерно в 60 квадратных километров. Ракеты исчезали обычно в северо-восточном направлении. По расчетам Коцьяна, они должны были падать в районе Сидльце, восточнее Варшавы, в излучине Буга.

Варшавский центр послал в этот район группу разведчиков. С помощью местных жителей они собрали необходимые сведения. Руководство этими поисковыми группами было поручено партизанскому командиру Ежи Хмелевскому – специалисту по вопросам авиации. Крестьяне сообщили ему, что в деревне Рейовиц, недалеко от Люблина, загадочный взрыв средь бела дня разрушил массивное здание. На следующий день, побывав в деревне, Хмелевский увидел воронку и разрушенные стены здания. Крестьяне рассказали, что вскоре после взрыва в деревню примчались два грузовика с немецкими солдатами, которые разогнали всех любопытных, сфотографировали и обмерили воронку и тщательно собрали все металлические осколки.

Итак, несмотря на принятые меры, выяснить почти ничего не удалось. Необходимо было в дальнейшем собирать все нужные варшавскому центру осколки ракет еще до прибытия немецких команд наблюдения. Партизаны привлекли к этому местное население.

Из регулярно поступавших донесений скоро стало ясно, что земли достигала в среднем только одна из десяти выпущенных ракет: большинство их взрывалось в воздухе.

Вскоре партизаны, действовавшие в районе Сарнаки, сообщили, что в деревне около Буга, всего в 130 километрах восточнее Варшавы, внезапно появились 200 немецких солдат под командой обер-лейтенанта Шредера. Гитлеровцы сравняли с землей все памятники и намогильные плиты на еврейском кладбище в Сарнаки и устроили там наблюдательный пункт, оборудованный рацией. Партизанская служба радиоперехвата установила, что гитлеровцы передают зашифрованные тексты. Не успела фашистская команда наблюдения обосноваться в деревне, как ежедневно в окрестностях стали взрываться ракеты – сначала одна, потом три, а вскоре и по четыре в день. Шло лихорадочное испытание «чудо-оружия».

Поляки не раз оказывались куда находчивее и проворнее немецких моторизованных поисковых команд. Под соломой на телегах, в рыночных корзинах крестьянок, под одеждой они, несмотря на строгий дорожный контроль, доставляли партизанам отдельные части ракет, подобранные в местах взрывов. Найди фашисты у польского патриота хоть самую мельчайшую деталь ракеты, ему грозила верная смерть. Эти части доставлялись польскому врачу Мариану Корджику приходившими к нему под видом больных партизанами. Другим звеном в этой цепи был доктор Непокуй, которого немцы назначили городским врачом Сидльце и заведующим инфекционным отделением больницы. Ему приходилось регулярно объезжать этот район по служебным делам, к тому же у него были надежные документы, выданные оккупантами. Немцы на дорожных контрольно-пропускных пунктах хорошо знали доктора в лицо и не чинили ему препятствий. Каждый раз он привозил немало составных частей ракет.

В подпольной варшавской лаборатории эти осколки тщательно изучались с целью восстановления по ним ракеты «А-4», чтобы получить представление о ее двигателе и механизме управления. Особенно ценны были те детали, на которых сохранились фирменные знаки или производственные номера. У польских подпольщиков имелись каталоги немецких фирм, при помощи которых можно было легко установить, какие именно предприятия являются поставщиками материалов и оборудования для ракет. О результатах таких тщательных исследований постоянно сообщалось по радио в Англию.

Лондон скупо благодарил и все настойчивее просил прислать, если удастся, ракету целиком.

Участники польского движения Сопротивления самоотверженно взялись за дело. Они начали выяснять, каким путем ракеты попадают из Германии в бдизненский резерват. Но шансы на успех первоначально задуманного налета на ракетный транспорт были малы. Специальные железнодорожные составы, доставлявшие «оружие особого назначения», шли под сильной охраной и в пути не останавливались. Нацисты предусмотрительно прицепляли к голове паровоза набитые камнями товарные вагоны, чтобы уберечь драгоценный груз в случае взрыва железнодорожного полотна. На всем пути следования состав сопровождали самолеты «Физелер Шторьх» и истребители «Мессершмитт».

Отважным партизанам помог случай. В один из пасмурных апрельских дней 1944 года обер-лейтенант Шредер после ночной попойки тщетно ждал очередного взрыва. И хотя время запуска было ему заранее сообщено по радио, ракета не появилась, да к тому же и видимость из-за дождя была плохая. Между тем ракета упала в болото, в стороне от намеченного места. Удар был самортизирован, и взрыва не последовало. Игнашак с группой партизан сразу же бросился к месту приземления «чудо-оружия», тщательно сфотографировал место падения, ракету и ее наиболее крупные агрегаты. Затем он приказал как можно быстрее разобрать ракету и вывезти ее составные части, которые быстро исчезли под соломой в амбарах и ригах. Однако сердце ракеты – двигатель, весивший полтонны, пришлось засыпать песком на берегу Буга и замаскировать кустарником.

Команда по обнаружению ракет с помощью поднятой на ноги полевой жандармерии прочесала весь район метр за метром: слишком хорошо понимали гитлеровские офицеры, чем пахнет для них эта неудача. Но ракета исчезла бесследно, и через два дня поиски ее были прекращены.

Тем временем Игнашак, Качмарек и Пеньковский уже отправились в путь. Они везли фотопленку, а также три вынутых из ракеты радиотехнических прибора. В кармане Игнашака в бутылке с этикеткой «касторовое масло» находились остатки горючего. Все шло благополучно. Оставалось только сесть в поезд, шедший в Варшаву. И тут случилось непредвиденное. На платформе в Сидльце из кармана Игнашака вдруг вырвалось пламя: неожиданно произошла химическая реакция. Казалось, все погибло. Станционная охрана и немецкие солдаты-отпускники бросились к подпольщикам, приняв их за диверсантов. К счастью, Качмареку, хорошо владевшему немецким языком, удалось успокоить немцев рассказом о коварной зажигалке, которая взяла да и вспыхнула в кармане его друга. Между тем Пеньковский, воспользовавшись тем, что на него никто не обращал внимания, сумел погрузить драгоценную ношу в подошедший поезд. Но доставить горючее ракеты в подпольную варшавскую лабораторию так и не удалось.

Эсэсовцы и агенты службы безопасности (СД), патрулировавшие по улицам польской столицы, даже и не догадывались о том, что происходило в лаборатории Коцьяна. Кованые сапоги эсэсовцев стучали совсем рядом, а здесь, в лаборатории, польские ученые, располагавшие самыми примитивными средствами, разгадывали тайну ракет, над которыми целое десятилетие трудились тысячи хорошо оплачиваемых нацистских специалистов в оснащенных самым современным оборудованием институтах. Патриотизм и гуманизм – вот что было движущей силой этой титанической работы польских борцов антигитлеровского движения Сопротивления.