– Между прочим, – сказал он и сделал серьезное лицо. – Заяц, на́ рубль, вали в предварительную кассу. Три билета на десять часов. Понял?

– Зачем?

– Скажешь, отец послал. Подожди, ты пионер?

– Да, – остановился Заяц.

– А где твой галстук?

– В кармане.

– Дай его сюда.

Лешка взял галстук, расправил его и сам повязал на худую Славкину шею.

– Иди!

– Три билета?

– Три билета по тридцать копеек.

Когда Заяц убежал, Лешка повернулся к Алику.

– Ты, Кучерявый. На́ тебе тоже рубль. Бери, чего рот разинул? Купишь три билета по тридцать пять копеек. На́ еще пятак.

– А зачем вам столько билетов?

Лешка посмотрел на Алика, и его тонкие губы расползлись в улыбке.

– Чудак-человек, я же из-за вас стараюсь.

– Как из-за нас? – спросил Шурка.

– Желающих вечером знаешь сколько в кино, а билетов нет. Продадим подороже, деньги лишние будут. Я себе долю возьму, а остальные будете откладывать на телевизор.

– На какой телевизор? – недоверчиво прищурился Гога.

– Ну, себе на телевизор.

– У нас есть телевизор, – сказал Алик.

– У нас тоже.

Лешка захохотал. Зубы у него были неровные, но крепкие, хищные.

– Ну, учительнице своей купите, которую обворовали.

Лешка по глазам мальчишек увидел, что эта мысль им очень понравилась. Он толкнул в плечо Алика:

– Ну, чего стал? Вали в кассу занимать очередь.

Алик оглянулся на Гогу, на Шурку, ему показалось, что они не возражают, и побежал в кассу.

В воскресенье утром мать грубо растолкала Лешку:

– Вставай, к тебе пришли.

– Ладно, сейчас.

– Вставай, пионеры к тебе пришли.

– Какие пионеры?

Лешка никак не хотел просыпаться, мать содрала с него одеяло и скорбно прижала к себе.

– Вставай! Что это за мальчишки к тебе пришли?

Лешка широко зевнул, сел на кровати, спустил ноги на пол.

– За подснежниками я с ними иду.

– За какими подснежниками?

– Гербарий собирать. Пойди скажи им, что я сейчас.

– Гербарий – это хорошо, иди. Может, и правда, за ум возьмешься, – вздохнула мать.

На деревьях, расправивших свои голые ветви навстречу весне, резвились воробьи. Гога от нечего делать поднял камень и хотел их вспугнуть, но в окне напротив появилась половинка человека в подтяжках, покачала лысой головой и погрозила пальцем. Гога спрятал камень за спину, повернулся на одной ноге и сделал вид, что он и не собирался никуда бросать камень.

Заячья губа достал увеличилку, сел позади Алика на ступеньки дома и направил острый лучик солнца на хлястик пальто. Алик встал, отошел в сторону.

– Котя, маменькин сынок, – лениво разозлился Заяц.

Шурка достал из-за пазухи книжку про клоуна. Он всегда с собой брал книжку, потому что не мог ни на одну минуту расстаться с героями. Сейчас он вместе с клоуном готовился к выступлению. Только успел выбежать на арену в рыжем парике, в разноцветных штанах, только успел повиснуть вниз головой на трапеции, на которой артистка в звездном плаще собиралась под куполом цирка совершить космический полет, как появился Лешка.

– Гоп-ля! Ха-ха-ха! – подпрыгнул Шурка.

– Ты что, чокнулся? – удивленно остановился Лешка.

– Карамели марамбели. Ха-ха-ха!

– Он книжку читает про клоуна, – услужливо объяснил Заяц.

– Все в галстуках? – осмотрел Лешка мальчишек. – Строиться в затылок друг другу. Ты, клоун!.. Пошли.

Гога любил ходить в строю. Он серьезно печатал шаг. Из-под пальто вырывался наглаженный галстук. Около хлебного магазина встретилась какая-то старушка. Она удивленно остановилась, открыла рот, словно разучилась говорить, и уже вслед крикнула Лешке:

– Давно бы так! Чем бить по улицам баклуши-то. В пионервожатые, что ли, поступил?

– В пионервожатые, бабушка, – громко ответил Лешка и шепотом добавил: – Карга старая.

Дубовая роща настороженно молчала. Все деревья были черные и сырые. Снег почти везде растаял, но кое-где остались бугорки ноздреватого льда с вмерзшими сучками, листьями.

– Гоп-ля-ля, подснежник! – крикнул Шурка.

Цветок голубел около самой дороги. Он пробил своими острыми листьями-пиками большой дубовый лист и хилым нераспустившимся бутоном тянулся вверх на тоненькой ножке. Шурка бросился к цветку, влез одной ногой в грязь, но все-таки выкопал его вместе с луковицей и корешками.

– Дай сюда, – потребовал Лешка.

– Зачем?

– Надо.

– Ну, чего не отдаешь? – вмешался Заяц. – Отдавай.

– Тебе, что ли?

– Не мне, а ему.

Лешка почти вырвал у Шурки подснежник, откусил от луковицы стебель с цветком, выплюнул. Ногтем содрал тонкую шкурочку, показал мальчишкам очищенную луковицу:

– Видели?.. Больше не увидите.

Кинул ее к себе в рот и с хрустом раскусил. Ребята растерянно смотрели, как Лешка жует.

– Чего уставились? – захохотал он. – Витамин «С». Вкус! Бабка научила. У меня бабка живет у пивзавода, цветами торгует. Она все знает. А летом я у нее розы ем. Лепестки. Еще вкусней. Сладкие, во!

Неожиданно из-за деревьев появились Петька Серебряков и Вовка Жигалкин. Петька держал руками комнатную рогатую антенну от телевизора, Вовка нес в руке портфель, в котором попискивало радио. Отойти друг от друга друзья не могли, потому что провод от антенны связывал их.

– Гля, Профессор кислых щей, – сказал Гога.

– Здравствуйте, – сухо поздоровался Вовка Жигалкин. – Извините, нам некогда.

– Чего вы делаете? – заинтересовался Алик,

– Проводим испытание нового секретного прибора, – объяснил Петька Серебряков.

– Прибора, – недоверчиво протянул Заяц.

– Да, – с чувством собственного достоинства ответил Вовка. – Семитранзисторный двухдиапазонный супергетеродинный радиовыловитель Ж-1 на полупроводниковых триодах.

Пока он это говорил, Шурка отогнул уголок портфеля и заглянул внутрь.

– Гоп-ля, карамели марамбели! – крикнул он. – Никакой это не прибор, а обыкновенный карманный приемник. И антенна от телевизора.

Вовка Жигалкин вырвал портфель и прижал к груди:

– Ничего ты не понимаешь.

– Не пони-ма-ю…

Шурка засмеялся. Лешка стоял немножко в стороне, засунув руки в карманы. Неожиданно он оживился.

– Клоун, дай этому Профессору одну.

– За что? – изумился Вовка.

– Надо, – засмеялся Заяц и преданно посмотрел на Лешку.

– Заяц, а ты этому, с антенной.

Славка подошел к Петьке Серебрякову и задиристо сказал:

– Чего стал на подснежник? Иди отсюда, а то сейчас как дам одну.

Друзья-изобретатели не стали драться. Они отступили, потому что были заняты делом поважнее: испытанием нового секретного прибора.

Роща занимала несколько обширных холмов на окраине города. На солнечной стороне одного из холмов ребята увидели целую плантацию подснежников. Гога первым скатился вниз и начал рвать цветы. Ребята рассыпались по всему склону… На некоторое время они забыли про Лешку, а Лешка забыл про них. Он выбирал самые крупные цветы, потому что у крупных цветов были крупные луковицы. Выкапывал, очищал, отправлял в рот. Ему даже некогда было выпрямиться. Так он и двигался то на корточках, то на четвереньках, опираясь о землю длинными руками.

Алик перестал рвать подснежники и испуганно следил за ним. Лешка не всегда хорошо очищал от земли луковицу, поэтому его губы были в земле. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он поднял голову и спросил:

– Чего вылупился?

– Ничего.

Из рощи возвращались поздно, когда солнце покатилось по верхушкам деревьев. Завидев трамвайную остановку, Алик побежал.

– Скорее!.. Наш трамвай.

– Нет! – отрезал Лешка.

Шурка остановился и приложил руку козырьком. Береговой трамвай можно было угадать издалека. Везде курсировали новые трамваи с квадратными дугами, а на берег ходили старые, с круглыми.

– Наш.

– Нет, точно наш, – подтвердил Шурка.

– Нет.

– Наш! – авторитетно заявил Гога. – Семерка.