Кантанзаро напевая, шел по дороге на Антонизен. Иногда, ухмыляясь, оборачивался. Дорога оставалась пустой, извиваясь коричневым шрамом на фоне весенней зелени. Маньярхи Кортанека еще не унюхали его след.

Затем он нахмурился. Ему пришлось бежать без Камней Регота.

Он снова ухмыльнулся. Тысяча пестрых шпилей Антонизена прокалывала небо над головой. Человек, ошеломленный прагматичными жрецами Регота, мог, наверняка, попытать счастья в городе, управляемом Советом, прозванным Семь Дураков.

Весна расходилась по Зарленге, как счастливая болезнь. Сто Городов были открыты, подобно ярким цветам. Путешественники жужжали вокруг них, как пчелы. Его прием у Антонизенских Врат Арлекина никак нельзя было назвать недружелюбным.

Гениально! — думал он моментом спустя после проникновения на пыльные улицы. Он прибыл как раз вовремя, чтобы успеть стать свидетелем одних из знаменитых антонизенских выборов. Дурака отправили в отставку. Половина горожан боролась за его Кресло.

Умному человеку следовало найти способ извлечь из этого выгоду.

Антонизенцы, считая, что правительство, пусть и являясь злом, но, будучи необходимым, должно служить хотя бы развлечением. Поэтому те, кто хотели стать Советниками, должны были убедить голосующих, что смогут устроить самое увлекательное шоу.

На каждом углу стояло по клоуну. Антонизенцы были неравнодушны к юмористам. Больше всего на победу на выборах вдохновляла скандальная клевета на уволенного Дурака.

Кантанзаро шатался от клоуна к клоуну, осматривая пальцы рук и ног. Кража была быстрейшим путем к обогащению. И в Антонизене было принято выражать свой выбор кольцами.

Его естественным импульсом было снять несколько во время рукопожатия. Но это, отметил он, могло быть сложным делом. Антонизенцы казались сверхъестественно чувствительными к подобным маневрам. Когда бы чужак ни попытался — в городе их было много перед выборами — жертва визжала, толпа накидывалась на вора, избивала его до потери сознания, хватала за руки и за ноги, тащила к ближайшей низкой, темной арке и швыряла его туда с криком «Хорнбостел!»

Что бы это ни значило, Кантанзаро не любопытствовал. Он встречался и раньше с тайнами Ста Городов. Немногие из них были приятны.

Он нуждался в лучшей идее, и она пришла.

Кантанзаро редко нуждался в идеях, только в средствах.

Он покопался в своем потрепанном кошельке. Только четыре позеленевших медных кортанекских алтына, да одна бесполезная карта.

Он поискал на рынке антиквара. Вся Зарленга погрязла в мусоре ее десятитысячелетней истории. Каждый город имел своих мусорщиков.

Этот был обычным — старик, чье место работы было грязным одеялом на квадрате, заваленном объедками истории. Возможно, домой он приходил во дворец. Зарленганцы были падки до всего древнего.

— Чего желаете, Ваше Сиятельство? — старик сморщил нос от потрепанности Кантанзаро, но предвыборное время вынуждало быть вежливым ко всем. То, что он сам был грязнее, его не смущало. Нищенство было частью его спектакля.

— Книгу.

— Ах. Да. У меня есть десятки. Сотни. Кулинарные книги, романы, исторические книги, журналы, магия правой руки, магия левой…

— Она должна быть нечитаемой.

— Нечитаемой? — Торговец задумался, потер руки. — Ли Чи, — он поднял свиток.

— Пойманные в дожде…

— Нет. На забытом языке, — Кантанзаро улыбнулся. Старик уставился на его лишенные колец пальцы.

— Тогда, вот эта. Подлинная древность, добытая с огромным риском искателем гробниц, работавшим в горах Дотенхейн.

Кантанзаро осмотрел книгу. Этого алфавита он не знал. Но он нашел историю об искателе гробницне слишком убедительной. Том был в слишком хорошем состоянии. Вероятно, краденый.

— Сойдет, — он кинул медяк и двинулся прочь.

Торговец завизжал подобно ошпаренной кошке. Дюжина мужчин окружили его, уже обсуждая кратчайший путь к ближайшей низкой темной арке. Кантанзаро повернул обратно, притворяясь смущенным.

Полчаса спустя он грохотал:

— Но ты утверждаешь, что даже не можешь прочитать ее!

— Не могу прочитать ничего, — старик плакал, что его обманули, ограбили, заставили торговать в убыток, но успокоился на оставшихся трех алтынах Кантанзаро.

Как говорили на улицах, самым отчаявшимся кандидатом был Аблан Дикрэ, сын уволенного Дурака, боровшийся за молодежь, и бывший дурным анекдотом на ногах.

Ожидая аудиенции у Дикрэ, Кантанзаро переделал свою карту в схему.

Это была грубая штука, но она должна была сработать.

Он был низкого мнения об интеллекте и морали любого, кто хотел попасть в правление. Лучшей системой, как он считал, была используемая в Иммерледжене, где хватали человека на улице и тащили его, кричащего, на инаугурацию во Дворец Мэра. Как только становилось заметно, что он доволен своим постом, члены городского управления делали из него чучело и помещали его в Городской Музей.

— Эта книга — редчайшие и знаменитейшие Истории Арабранта, из которой величайшие юмористы шептали поколениям. Человек вашего уровня без сомнения, слышал о ней, — рассказывал Кантанзаро Дикрэ, худому человеку снобистского вида с бесполезным моноклем, и не собирающемуся развлекать простолюдинов вне предвыборного времени.

- Совершеннейшее собрание комических историй, некоторые из которых настолько волшебны, что известны даже случаи, когда люди умирали от смеха, слушая их. Я слышал, вы рассказывали прошедшую цензуру версию «Мести Бюрократа», — это был явный фаворит среди молодежи, и самая успешная история и ярчайшее пятно в его свинцовом монологе. — Я думаю, что вы заинтересуетесь оригиналом.

Дикрэ подозрительно нахмурился.

— Всегда хорошо иметь друга в Совете, когда переезжаешь в другой город. Одна рука моет другую, — он сделал движение своими тонкими, лишенными мозолей пальцами.

Кантанзаро правильно выбрал свою цель. Дикрэ был из тех, кто никогда не признает в себе никаких недостатков, особенно невежества.

— Конечно, я слышал об этом, — он попытался сделать заговорщический вид. — Как вам досталась копия?

Кантанзаро огляделся по сторонам, наклонился поближе. Принятие желаемого за действительное делало его более убедительным.

— Совершенно случайно. Играл с вором. Он оставил ее в качестве залога за долг. Когда я увидел, что у меня в руках я рванулся в Антонизен, — цель, как он давным-давно отметил, часто может быть обезоружена открытым признанием плутовства. Предупрежденный, человек расслабляется, уверенный, что не даст себя застать врасплох.

— Верится с трудом, мой дорогой друг, — Дикрэ многозначительно посмотрел в сторону темной арки. Все казалось очевидным. Это был сложный этап, способный все испортить. Кантанзаро протянул ему книгу.

— Но… но…

— Да. Она на старом высоком требекском. Все копии. И Братья Олджайра защитили три известных копии словарей нерушимыми чарами. Но моя жертва… э… должник, тоже знал, что имеет. И потом он узнал о местонахождении четвертого словаря, — он показал карту — он взял это у искателя гробниц в горах Дотенхейн, который, умирая, упомянул словарь.

— Вижу. Чего хорошего в этом может быть для меня?

— За некоторую плату я готов вернуть словарь. Всего лишь столько, чтобы обосноваться здесь.

Дикрэ нахмурился.

— Книга ваша. Подарок от великодушного иммигранта. Все равно она для меня бесполезна. Будучи иностранцем, я непригоден для общественной службы. Никогда не понимал, почему Братья беспокоятся о словаре, считая его важной вещью. С этим, человек может сделать себя Королем Антонизена.

— Эти горы в четырех днях пути отсюда. Четыре туда, четыре обратно, плюс время на поиски. Выборы через семь дней, — тень алчности легла на лицо Дикрэ.

— Гробница найдена и открыта. Дайте мне хорошую лошадь и подходящий аванс, и, путешествуя без передышки, я уложусь в пять дней.

— Почему вы не привезли его? — взвыл Дикрэ.