В узкой гавани города Штеттина, провонявшей селёдкой да треской, волны трясут рыбачьи посудины. На горе, над стенами – колокольня, и оттуда то и дело падает уныло чугунный звон – бамм! бамм! Тесные улицы города в этот день Нового года заваливает снег. По улице Домштрассе под номером 761 – высокий дом тёмного камня, в доме – квартиры командира 8-го Ангальт-Цербстского полка прусской службы генерал-майора герцога Христиана Августа Ангальт-Цербстского.

Да разве такой жизни ждала себе его супруга Иоганна Елизавета? Кто же не знает, что её брат герцог Карл Август был когда-то женихом Елизаветы Петровны, императрицы Российской, да умер от оспы… А не умри он – сидел бы теперь, может быть, в Петербурге императором, а с ним жила бы там и Иоганна Елизавета, его сестра… Вот горе какое!

Бамм! Бамм! – гремит колокол, с моря встаёт метель, гонит рыбачьи лодки в гавань… Бамм!

В тёмной низкой зале после новогодней обедни собрался весь «двор» герцога. Герцогиня Иоганна Елизавета – чёрная, худищая – нахохленной птицей сидит в кресле с высокой спинкой, под ногами – шитая подушка, золотые кисти отсвечивают… На скамеечке у её ног старшая четырнадцатилетняя дочь София – Фике, черноволосая, розовощёкая девочка с блестящими глазками. Герцогиня вяжет крючком длинный кошелёк – она его вышьет бисером и подарит кому-нибудь из многочисленных родичей. Дёшево и мило…

Кругом толпятся французы – мадам Кардель – старая воспитательница Фике, проповедник Пэрар, учитель чистописания Лоран, танцмейстер Пеко. Французы улыбаются, жестикулируют, немцы, напротив, очень серьёзны. Потирая зябко руки, вошёл пастор Дове – бледный, взволнованный сказанной им проповедью. Его большие глаза ещё до сих пор полны пафосом и улыбаются дружеской слабой улыбкой профессору Вагнеру.

– Господин пастор, ваша проповедь сегодня превосходна, – говорит в ответ на улыбку профессор Вагнер. – Да, да…

Учитель музыки Рэлиг из Цербста наготове и стоит у клавесина – может быть, придётся играть…

Сам герцог, командир прусского полка, в голубом мундире, в высоких ботфортах, сидит за круглым столом и уж конечно тянет пиво с тремя своими офицерами…

– Хха-ха-ха!– громко хохочет он. – Хха-ха-ха!

Фике вытягивает тоненькую шейку в сторону весёлой компании, но герцогиня опускает на дочь свои тёмные, обведённые синевой глаза:

– Фике! Ах, Фике! Сиди же прилично! Ты совсем стала мальчишкой! Ты носишься по улицам! И всё эта бедность! Ах, бедность! Ну, какая же ты принцесса!

– Мадам, – густым голосом говорит мадам Кардель, – Фике достаточно видит свет. Когда она бывала с вами во дворце в Берлине, то вела себя отменно.

И Фике теперь сидит совсем, совсем смирно. Обоими кулачками она подпёрла своё симпатичное личико и смотрит, как в люстре горит в хрустале розовый огонёк… Почему-то ей кажется, что её ждёт тоже что-то такое же красивое, что-то розовое, как этот огонёк… О, она смелая девочка, у неё тёмные волосы и чудная розовая кожа блондинки. Ей смешны эти постоянные слёзы и ахи матери…

– Хха-ха-ха! – снова хохочет герцог. Толстый, рослый, румяный – он развалился в кресле: он хохочет своей же остроте. Сегодня Новый год… Надо веселиться. За ним хохочут и его офицеры…

Иоганна Елизавета выдвигает вперёд полную нижнюю губку:

– Как они грубы! О, эти мужчины! Кружка пива, водка – и они счастливы. Солдаты! Только солдаты! Но что же теперь делается в Петербурге?.. Брюммер обещался писать и молчит…

– Мамочка, да чего же вы ждёте от этого лощёного господина?

– Фике, ты не понимаешь! Ведь это письмо будет из Петербурга! Мой бедный брат, правда, умер, его брак расстроился! Но ведь наш Пётр Ульрих – наследник русского престола… Внук Петра Великого. Твой двоюродный братец… Твой кузен! Императрица Елизавета благосклонно относится к тебе, она очень любит европейцев. Образованных. Воспитанных. Ах, какая это великолепная страна – Россия! Какая богатая! А что мы с мужем? Бедняки… Нам приходится таскаться с места на место. По полям сражений… То в Голландии, то в Испании. То на острове Рюгене… Ужасно! Жить в трактирах. Любезно говорить с пьяными офицерами. Невыносимо! Я же не герцогиня. Нет, нет, я просто мать-командирша!

Герцогиня прижала к носу скомканный платочек, скорбно смотрела из-за него на дочку и вдруг всплеснула руками.

– Ведь императрица России Елизавета – это же наша тётка Эльза! Моя невестка! Царствует в России. Весёлая. Добрая! У неё, говорят, трон золотой!.. Ах, ах! У неё бриллианты на башмаках! Ах, ах! Её двор в Петербурге роскошнее Версаля. А какие войска у тётки Эльзы… Такими солдатами можно завоевать весь мир! А вельможи! Красавец к красавцу… Они получают в подарок от государыни по тысяче рабов… По сто тысяч червонцами. Собольи шубы. Ордена с бриллиантами. Золотые табакерки. В Петербурге живёт кузен Петер… Там живут сотни немцев. Там дядя Людвиг! Там Брюммер… Барон Корф[10]… Это все же наши люди. Там граф Шембелен-Бирндорф… И ты, кузина наследника могла бы быть тоже там. Это положительно необходимо!

Фриц, старый лакей, вошёл неслышно в залу, натягивая нитяные перчатки, доложил в восковое ухо герцогини:

– Эстафета! Экстренно!

– Ваша светлость! – вскочила с места герцогиня, обращаясь у мужу. – Ваша светлость! Благоволите пройти в кабинет…

«Неужели! – думала она. – Неужели!»

В кабинете герцога на полированном столе отразились канделябры с грифонами. Герцог едва успел опуститься в кресло и принять величественный вид, как в дверь шагнул румяный молодой офицер. Он только что сбросил плащ, и снег оставил ещё мокрые пятна на его плечах и груди:

– От его величества короля!

Герцог встал, щёлкнул каблуками, вытянулся, принял синий пакет за пятью печатями. Жена встала за его плечом.

– Какова дорога? – нарочито бодрым голосом спросил герцог.

– Собачья, ваша светлость! Не пришлось спать! Гнали как на крыльях!

– Благодарю! – сказал герцог и протянул мясистую руку с перстнем. – Добрая кружка вина доброму офицеру будет как раз впору. Хха-ха!

Отсалютовав, офицер вышел.

– К чему эта фамильярность с подчинённым? – шипела герцогиня, выхватывая пакет у мужа. – Удивительно!

– Я должен думать о том, чтобы мои подчинённые любили меня! – говорил герцог, следя, как жена ловко вскрывала плотную бумагу.

– Боже мой! – воскликнула герцогиня. – Это же из Петербурга! Я взволнована.

– Сомневаюсь, чтобы там было что-нибудь путное из Петербурга, – ворчал герцог. – Этот пьяница Брюммер…

– Вот именно – Брюммер! Да, это он! – воскликнула герцогиня, потрясая синеватыми листками, выхваченными из конверта. – Именно он! Вы ничего не понимаете, ваша светлость, и очень жаль, что я имею такого мужа. О-о! Слушайте!

И, сунув письмо под самый канделябр, герцогиня читала в лорнет:

– В России! – выразительно отнеслась она к супругу. – Вы понимаете?

Тот кивнул белокурой головой.