Можно относиться к делам А. де Сен-Симона и его последователей как к курьезу, но, поскольку он в некотором смысле был отцом технократии, мы можем воспользоваться его стилем для описания постиндустриального общества и его технократических основ.

Сейчас мы находимся на начальных этапах постиндустриального общества. Мы стали первой в мировой истории страной, в которой более половины работающего населения не занято непосредственно производством продуктов питания, одежды, жилья, автомобилей и других материальных благ.

Изменился и характер труда. В докладе, прочитанном в Кембриджском реформаторском клубе в 1873 году, великий экономист неоклассического направления А. Маршалл выдвинул вопрос, отразившийся в самом названии его работы «Будущее трудящихся классов». «Вопрос, — говорил он, — заключается не в том, будут ли в конечном итоге все люди равны — этого, безусловно, не будет, — а в том, может ли прогресс неуклонно, хоть и медленно, продолжаться до тех пор, пока, по крайней мере в профессиональном смысле, каждый человек не станет джентльменом». И сам отвечал: «Да, может, и это станет реальностью».

Маршалловское определение джентльмена — в более широком, нетрадиционном, смысле — предполагало, что тяжелый, изнуряющий труд, опустошающий душу, должен исчезнуть, а работающий человек начнет ценить образование и досуг. Не вдаваясь в качественную оценку современной культуры, ясно, что ответ на поставленный A. Маршаллом вопрос вот-вот будет найден. Происходит сокращение класса, занимающегося ручным и неквалифицированным трудом, тогда как на другом полюсе социальной стратификации класс интеллектуальных работников становится доминирующим.

Определяя новую, зарождающуюся социальную систему, важно не только исследовать явные социальные тенденции, такие, как отход от ручного труда или возникновение новых общественных отношений; важнее определить характер новой системы. Наиболее значимым для постиндустриального общества становится не переход от собственности или политических критериев к знанию как фундаменту новой власти, а изменение характера самих знаний. Для нового общества становятся характерными доминирующая роль теоретических знаний, господство теории над эмпиризмом и кодификация знаний в абстрактные системы символов, которые могут быть применены ко множеству самых различных ситуаций. Сейчас каждое общество живет нововведениями и ростом, и их основой являются именно теоретические знания. С прогрессирующим совершенствованием компьютерного моделирования различных процессов — моделирования экономических систем, общественного поведения или различных вариантов разрешения проблем — перед нами впервые открылись возможности широкомасштабных «контролируемых экспериментов» в общественных науках. Они, в свою очередь, позволят планировать альтернативные перспективы в различных областях, значительно расширяя тем самым пределы определения и контроля обстоятельств, оказывающих влияние на нашу жизнь.

Социальные системы изживают себя медленно. В 50-е годы XIX века К.Маркс думал, что «исторический революционный процесс и уже разрушает буржуазное общество и вплотную подводит Европу к социализму». Он боялся, что окончательный переворот произойдет раньше, чем он закончит свое великое обоснование этому в «Капитале», и писал Ф. Энгельсу в конце 1857 года: «Я работаю, как бешеный, ночи напролет над подытоживанием своих экономических исследований, чтобы до потопа иметь ясность по крайней мере в основных вопросах».(В своей речи, произнесенной в 1856 году, он прибег к метафоре из области геологии: «Так называемые революции 1848 года были лишь мелкими эпизодами, незначительными трещинами и щелями в твердой коре европейского общества. Но они вскрыли под ней бездну. Под поверхностью, казавшейся твердой, они обнаружили колышущийся океан, которому достаточно прийти в движение, чтобы разбить на куски целые материки из твердых скал». Также интересна мысль К. Маркса, развитая им в последующие годы, о том, что никакая социальная система не исчезает до тех пор, пока не будет исчерпан весь ее потенциал для развития, мысль, которую он выдвинул в противовес утопистам, левакам и политическим авантюристам, которые считали, что только «воля» способна привести к социальной революции. Речь 1856 года была произнесена на юбилее чартистской газеты «People's Paper» и напечатана в: Marx К. Selected Works. Vol.2 Moscow, 1935 P. 427 [перевод этой цитаты приводится по: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 12. С. 3–5); письмо к Ф. Энгельсу цитируется в редакторских примечаниях к изданию: The Correspondence of Marx and Engels. N.Y., 1936. P. 225–226 [перевод этой цитаты приводится по: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 29. С. 185].) Между тем, хотя в то время и отмирал еще более старый социальный строй, даже он просуществовал еще полвека после этих событий. (В мемуарах «Gesichter und Zeiten», опубликованных за два года до своей смерти в 1935 году, немецкий граф и известный издатель Г. Кесслер, родившийся в 1868 году, возвращаясь к восьмидесятым годам, вспоминал о широко распространенном чувстве того, что «некогда очень великая, старая, космополитическая, все еще по-прежнему аграрная и феодальная Европа, мир красивых женщин, галантных королей, династических связей, — Европа восемнадцатого столетия и Священного союза, постарела, стала немощной и медленно умирает, и что-то новое, молодое, пока невообразимое, должно появиться». Цитируется по: The New Yorker. January 15, 1972.) В нашу эпоху сокращающегося социального времени мы забываем, что могущественные монархические системы просуществовали до 1918 года в Германии, России, Австро-Венгрии (что составляет значительную часть Центральной Европы) и Италии. В Англии же небольшая верхушка общества, члены которой близко знают друг друга, все еще управляет страной. Коммунистическая революция родилась из пепла первой мировой войны, но этот большой пожар не столько уничтожил капитализм, сколько окончательно покончил с политическими пережитками феодализма.

Через девяносто лет после смерти К. Маркса капитализм все еще господствует в западном мире, в то время как, сколь это ни парадоксально, коммунистические движения пришли к власти в основном в аграрных и доиндустриальных государствах, в которых «социалистическое планирование» стало в значительной мере альтернативным путем индустриализации. Таким образом, предсказание скорого краха капитализма является рискованным занятием, и, если исключить развал политической надстройки этой системы вследствие войны, социальные формы управленческого капитализма — корпоративные предприятия, частный механизм принятия инвестиционных решений, различия в привилегиях, базирующиеся на контроле над собственностью, — вероятнее всего, сохранятся еще в течение долгого времени.