— Точно не могу сказать, — отозвался Вилли. — Просто у меня в таких случаях начинает покалывать в ушах. — Он отвернулся, и Колльер понял: он не шутит.

— Погодите, — сказал Колльер. — Я буду готов через три минуты.

— Хотите со мной? — удивленно спросил Вилли.

— Да, — сказал Колльер, на ходу скидывая халат. — Хочу.

Вилли проследовал за ним в спальню. Когда Колльер надел брюки и рубашку, он спросил Гарвина:

— Такое с вами уже бывало? Я про уши.

— Бывало и не раз.

— Это что-то вроде сигнала? Предупреждения?

— Да. — В голосе Вилли послышалось нетерпение. — Смейтесь сколько угодно, но поторапливайтесь.

— Я не смеюсь. Мне просто интересно. И скажите, каков процент точности?

— Не понял.

— Если это сигнал об опасности, то всегда ли он срабатывает. Или случаются ложные тревоги?

— Хорош металлург, — отозвался Вилли. — Бериллий…

— А! — отмахнулся Колльер. — В его глазах загорелись азартные огоньки охотника, учуявшего добычу. — Бывает, чтобы это ваше покалывание в ушах оказывалось ложным сигналом?

— Такого на моей памяти не бывало.

— Отлично. — Колльер натянул носок. — А скажите вот что: случалось ли вам попадать в переделку без предупреждения?

— Хм… случалось, конечно. — Вилли говорил автоматически. Мысли его были где-то далеко.

Колльер надел туфли и встал. В его темных глазах сквозило беспокойство.

— Вы неплохо знаете, что такое неприятности, Вилли, так? — спросил он.

— Кое-что смыслю.

— Вы испытываете это самое покалывание, когда находитесь в расслабленном состоянии и не ожидаете от жизни подвоха или, напротив, когда вы сосредоточены, напряжены и готовы действовать?

Внимание Вилли наконец сфокусировалось на Колльере.

— Бога ради, пошевеливайтесь, — с какой-то злостью произнес он. — Я хочу поскорее оказаться у моста Альма и встретить Модести. Вы идете или нет?

Ночная прохлада еще не успела поглотить дневное тепло, и под большим плексигласовым балдахином, покрывавшим ресторан на палубе пароходика, было приятно и уютно.

Рене Вобуа, шеф Второго отдела, дождался, когда официант налил коньяку в два бокала, затем быстро перевел взгляд на женщину, которая сидела напротив него. Повернувшись к нему профилем, она смотрела на остров Ситс.

Вобуа был удачно женат, имел дочь на два-три года младше его спутницы, однако сейчас он испытывал приятное чувство оттого, что находится в компании женщины, красота которой привлекала внимание как мужчин, так и женщин.

Ее черные блестящие волосы были собраны в высокий шиньон. Глаза были цвета полночного неба, лицо загорелое, шея длинная и изящная. На ней была белая шелковая блузка с короткими рукавами и юбка из темно-синего бархата. Свободный жакет в тон юбке висел на спинке стула. Плечи Модести могли показаться чуть широковатыми, зато талия была узкой. Длинные и очень элегантные ноги особенно хорошо смотрелись, когда Модести шагала.

Сэр Джеральд Таррант, давний знакомый Вобуа, выполнявший те же функции, что и он, в одной британской спецслужбе, как-то сказал:

— Ее общество удивительно расслабляет, Рене. Это может показаться невероятным, но все-таки это так. С ней ты не чувствуешь никакого напряжения. Она создает удивительно умиротворяющую атмосферу. Впрочем, — добавил он, — на противника она производит совершенно иное впечатление.

Вобуа, к своему удивлению, отметил, что в течение всего вечера ему никак не удавалось углядеть в Модести это темное, опасное начало. Впрочем, он достаточно знал о ней, чтобы не ставить под сомнение прощальные слова Тарранта. Теперь же, нежась в приятной, спокойной атмосфере ужина, он понял, что и первая часть напутствия Тарранта тоже оказалась верной.

Модести повернулась к нему, взяла свой бокал, приподняла, приветствуя его. Вобуа ответил тем же.

— Я плохо за вами ухаживаю, — сказал он. — Мне бы следовало предложить вам сигареты. Признаться, я бы и сам сделал то же самое. Когда у меня на душе спокойно, я люблю выкурить сигарету.

Модести улыбнулась.

— Сэр Джеральд старается говорить нечто в этом роде, но у него нет чисто французского таланта произносить такие фразы и в конце он обычно краснеет. — Она взяла сумочку, что лежала рядом с ней. — У меня «Голуаз», если это вас устроит.

— Отлично, — кивнул Вобуа. — И спасибо за сведения о Тарранте. Рад, что у этого старого лиса все же имеются недостатки.

Вобуа, конечно же, слукавил насчет сигарет. В его портфеле лежало несколько пачек. Но ему очень хотелось посмотреть, как грациозно действуют руки Модести, которая открыла сумочку, вынула золотой портсигар, зажигалку и передала их Рене.

— Спасибо, — сказал он, зажег ее сигарету, потом свою. Некоторое время они курили в молчании, затем Вобуа спросил: — Вы не рассердитесь, если я буду звать вас по имени?

— Я буду только рада, Рене.

— Скажите, Вилли Гарвин не собирается посетить Париж? Я бы хотел возобновить с ним знакомство. Интересный персонаж этот Гарвин.

— В высшей степени. — Модести задумчиво улыбнулась, оставив своего собеседника гадать, какие же образы проносятся перед ее мысленным взором. — Но я понятия не имею, собирается ли он к нам.

— У него пивная в Англии? Он, наверно, там?

— Вряд ли. Перед Танжером я получила от него открытку из Токио. Он сказал, что поехал туда ради бань.

— Бань?

— Да. Ему нравится японский стиль. И японские массажистки.

— Ясно, — кивнул Вобуа. Пароходик сейчас проходил восточную оконечность острова Ситс. — Я хотел бы задать вам вопрос, — медленно сказал он, — но боюсь вас обидеть.

— Не бойтесь. Спрашивайте.

— В тот период, когда вы руководили Сетью, — начал Вобуа, осторожно подбирая слова, — вы действовали в сферах, которые, строго говоря, не являлись законными…

— Я имела самое прямое отношение к организованной преступности, — спокойно подтвердила она. — Безусловно, я выбирала, чем заниматься, но тем не менее все это было противозаконно. Продолжайте допрос.

— Вам никогда не приходилось обеспечивать… — Вобуа сделал небольшую паузу и извиняющимся тоном закончил: — Безопасность, защиту?

— Специально — нет, — коротко ответила Модести. — На мой взгляд, это недалеко ушло от наркотиков и проституции. Но иногда партнеры просили нас обеспечить их защиту, и мы брали за это деньги. Ларош, например, как-то выяснил, что большие нехорошие мальчики хотят порвать его цепь игорных домов, и обратился ко мне. — Модести пожала плечами. — Но вообще-то мы этим занимались недолго.

— Почему?

— Вилли Гарвин изловил самого большого из этих нехороших мальчиков и послал его работать кочегаром на рыбацкое судно, которым мы пользовались в наших контрабандных операциях. Он работал три месяца, а капитан был очень строгий.

Этим все и кончилось. — Она пригубила коньяк. — Сеть время от времени обеспечивала защиту разным людям, но мы никогда не предлагали свои услуги силком.

— Большое спасибо… — протянул Рене, задумчиво чертя пальцем на бокале невидимый узор.

— Это все, что вы хотели узнать? — спросила Модести.

— Нет. — Рене замолчал, приводя в порядок свои мысли, а Модести спокойно ждала. — Этот вид рэкета, — наконец начал он, — означает обычно сбор небольших сумм с большого количества людей. Пример — владельцы маленьких магазинов в большом городе. Но как, по-вашему, Модести, можно ли действовать по-другому — собирать большие суммы с ограниченного количества лиц?

— Под угрозой чего?

— Смерти.

— Это может сработать один раз, — ответила она, пожимая плечами. — Как, например, киднеппинг. Но как система не годится.

Вобуа стряхнул пепел с сигареты и кивнул.

— Предположим, что британское правительство получает уведомление о том, что один министр — скажем, жилищного строительства — умрет в течение полугода, если не будет выплачен выкуп в сто тысяч фунтов. К чему это может привести?

Модести рассмеялась и покачала головой.

— Это шутка?