Он никому не доверял. В глубине души он боялся, что другие могут совершить по отношению к нему предательство и насилие, которые охотно применял он сам. Он жил один и не забывал, что есть люди, которые готовы убить его за богатство и власть, не забывал, что слонов убивают за их бивни.

Иногда насилие и жестокость оказывались недостаточными для достижения цели, и тогда Линь Пао призывал на помощь неземные силы: он обращался к китайской народной религии с ее культом предков, к Дао[3] , к буддистской и конфуцианской мысли, к древним народным поверьям. Столкнувшись с серьезным препятствием или проблемой, он обращался к храмным божествам, волшебным каменным глыбам, к священникам и медиумам. Поэтому его добрый джосс, удача никогда его не подводили.

Источником его удачи был старый даосистский священник, живший у подножия горы Янгмин в крошечном храме, больше похожем на каменную лачугу. В течение многих лет пророчества этого священника оберегали Пао от неудач, не давали ему испытать чувства горечи и раскаяния и вселяли уверенность в будущем.

Снежный барс, решил Линь Пао, очень зловещий знак. Пришло время прибегнуть к помощи старого священника и просить его противостоять несправедливости судьбы.

Пришло время просить его предотвратить дальнейшие неудачи. Мудрый человек умиротворяет богов, не тревожит спящих драконов, и злые духи отлетают от него. Мудрый человек знает, что божественный и человеческий миры сосуществуют.

В сумерках разгневанный Линь Пао покинул главный павильон своих владений, быстрым шагом миновал внутренние дворы и перешел через небольшой деревянный моет, ведущий в его личный зоопарк. Помня о его вспышках в прошлом, слуги и свита двигались на почтительном расстоянии. Охранники опускали глаза или просто отворачивались. Лучше оказаться голым среди волков, чем раздражить в такой день Черного Генерала.

У входа в зоопарк Линь Пао неожиданно остановился, и гнев стразу покинул его. Странно, подумал он. Очень странно. Его звери – гигантский маньчжурский тигр, альбинос индийский, маленький, темной окраски, балийский – все восемнадцать не издавали ни звука. Такой тишины в зоопарке не было уже несколько недель c тех пор, как там поселили снежного барса.

Несколько тигров, сузив глаза, настороженно прогуливались по своим клеткам. Другие спокойно лежали на кучах соломы, чуть слышно дыша и внимательно глядя вокруг полузакрытыми глазами. Казалось, они чего-то ждали. Рядом, на полу клеток лежали нетронутые куски красного мяса – их вечерняя еда. Необычная тишина царила в садах и на прудах, где водилась рыба; цапли, утки, фазаны, кукушки – все молчали. Пао почувствовал, что кожу его рук начинает пощипывать. Что-то должно произойти. Тигры и птицы знали это, знали, что эта внезапная тишина – лишь затишье перед бурей. Неожиданно Линь Пао почувствовал себя беззащитным.

Потом он увидел священника. Старик стоял перед клеткой снежного барса. Глаза его были прикованы к красивому зверю, не замечая ничего вокруг. Его звали Да-чэнь, и он появлялся в доме Линь Пао не тогда, когда его звали, а когда ему самому хотелось прийти. Такое отношение весьма раздражало Пао.

В этот раз священник пришел через четыре дня после того, как за ним послали, и не уведомил Пао заранее о своем приходе. Чертовски нахально с его стороны. И в высшей степени непочтительно. Такого поведения гордый и вспыльчивый Линь Пао не простил бы никому другому. Никому другому.

Да-чэнь был невысоким человеком в очках, с огромным лбом и приятным низким голосом. На нем была потертая оранжевая ряса, сношенные сандалии, и он опирался на трость. Знает ли он уже о неприятностях Линь Пао? Пао наблюдал, как священник касается пальцами черных бусин, висящих на его шее и пристально смотрит на снежного барса полузакрытыми глазами. Священник знает. Пао был убежден в этом.

Снежный барс лежал на боку, повернув голову в сторону священника и двух работников зоопарка – могучих молодых аборигенов из племени Бей Нань. Казалось, они чем-то недовольны, и это не удивило Пао. В воздухе стоял запах солений, фруктов, запеченных в тесте, и жареной рыбы. Должно быть, аборигены ужинали и вынуждены были прервать это приятное занятие из-за прихода старого священника и Линь Пао.

Они питались остатками еды с кухни Линь Пао, поэтому он считал, что может прерывать их трапезу в любое время. Один из двух, кривоногий курчавый крепыш, дулся, продолжая крепко сжимать в руке палочки для еды. Пусть дуется, думал Пао, но если он не хочет прямо сейчас расстаться с жизнью, пусть не говорит мне о своем недовольстве.

Несмотря на их угрюмый нрав, Пао предпочитал, чтобы именно они работали в его зоопарке. Они были трудолюбивыми и надежными работниками, пока не сталкивались с необходимостью быстро принимать решение. Примитивные люди, они не могли похвастать сообразительностью. А чего еще можно было ждать от людей, которые до недавнего времени охотились за скальпами?

Что касается священника Да-чэня, то Линь Пао считал его мрачным, лишенным чувства юмора человеком. Он бывал несколько резок, когда дело доходило до спора или дискуссии, но зато превосходно предвидел будущее. Тоже большой строптивец. Очевидно, таким уверенным в себе его делало знание божественной воли.

Он мог дать совет, а мог смолчать – смотря, что считал нужным, и на многие недели исчезал из своего храма, не сообщив никому своего местонахождения. Казалось, он не признавал ничьего мнения, кроме своего собственного, и всегда без страха говорил то, что думает. Не в силах подчинить или устрашить его, Линь Пао мог лишь скрывать неловкость и тревогу, которые испытывал в его присутствии. Возле него Пао только казался спокойным.

Он хотел поговорить с Да-чэнем о нескольких вещах и в первую очередь 6 снежном барсе. С тех пор, как у Линь Пао появилось это проклятое создание, беды посыпались на него одна за другой. Пусть священник остановит этот злой джосс.

Его интересовала также возможность устранения крестного отца Анхелы Рамос и нью-йоркского детектива. Можно ли говорить со святым о своем намерении совершить убийство? Можно, если делать это осторожно. Линь Пао только спросит, удастся ли ему избавиться от своих непосредственных противников. Осторожность – это когда говоришь то, что должен, а не то, что хочешь.