– Ура! – воскликнула Катриона, поднимая пустой стакан и глядя на обоих мужчин затуманившимися от счастья и выпитого бренди глазами.

Вечером молодая женщина прошла через гардеробную в спальню мужа. Было темно. Она нащупала дверь и, толкнув ее, неуверенно застыла на пороге. Затем с нескрываемым разочарованием прошептала:

– Милорд?.. Питер?

– Я не сплю, – услышала Катриона голос мужа. – Подожди минуту, я зажгу свет.

Она слышала, как Питер возится в темноте. Наконец ему удалось зажечь лампу. Молодая женщина с любопытством осмотрелась по сторонам – никогда раньше она не заходила в эту комнату: простая мебель из темного дерева выглядела несколько тяжеловесно. Про себя Катриона подумала, что более светлые обои могли бы оживить это довольно мрачное место.

Ее размышления были прерваны вопросом мужа:

– Что-нибудь случилось, Катриона? Чем могу быть тебе полезен? – вежливо спросил Питер.

– Я-я была слишком взволнована и не могла уснуть, – заикаясь, ответила она и сжала руки от смущения. – Не нужно было тебя беспокоить, – повернувшись, Катриона побежала к двери.

– Катриона! – остановил ее повелительный голос.

– Да, милорд? – ответила она, не оборачиваясь.

– Ты пришла ко мне, и я настаиваю, чтобы ты осталась, – Катриона уловила в голосе Питера едва сдерживаемый смех и ласковые нотки.

Оглянувшись, она встретилась с его веселым взглядом. В следующую секунду молодая жена бросилась в его объятия и оказалась на кровати, которая была гораздо шире и удобнее, чем ее собственная.

– Я не думала, что все так получится, – сказала она через некоторое время извиняющимся тоном. – Я только хотела с тобой поговорить.

– Очень рад, что ты изменила свое намерение, дорогая, – ответил он, улыбаясь в темноте. – Я очень люблю говорить с тобой, но и все остальное, что между нами происходит, мне нравится ничуть не меньше.

– Мне тоже нравится все остальное, – призналась Катриона.

– Да, это тебе всегда нравилось, – согласился с ней Питер. – Я подозреваю, – сказал он шутливым тоном, – что и замуж ты за меня вышла только ради этого «всего остального». Слава Богу, мы великолепно подходим друг другу, чего нельзя сказать обо всем остальном.

– Ну, почему же, – смущенно пробормотала она. – У нас есть много общего, милорд. Я хочу сказать, что вы тоже, как и я, любите музыку, хотя и отдаете предпочтение вашей дурацкой политике.

– Как мило с вашей стороны признать это!

Катриона попыталась припомнить что-нибудь приятное из своей жизни с мужем, но на ум пришел только тот роковой день во Фридженти: ласковый голос Питера, когда он собирался ее обмануть, то, как он смеялся вместе с подвыпившими родственниками, то, как она услышала гнусный тост: «За укрощение Катрионы!»

– Пожалуй, мне лучше вернуться к себе, милорд.

– Конечно, – ответил Питер, выпуская жену из объятий. – Я уверен, что теперь ты уснешь.

Катриона медленно встала с кровати и подошла к двери, ведущей в гардеробную.

– Катриона.

– Что?

– Когда тебе снова понадобится «все остальное», приходи ко мне, не раздумывая. Всегда рад услужить своей дорогой жене.

– Иди к черту! – свирепо рявкнула «дорогая жена» по-итальянски, а затем и по-английски тоже.

В течение долгих недель репетиций Катриона отвратительно спала и совсем потеряла аппетит. За завтраком она с трудом заставляла себя съесть хоть кусочек жареного хлеба и выпить пару чашек чая, который в последнее время стал ей нравиться гораздо больше, чем кофе. Правда, ближе к обеду Катриона испытывала острое чувство голода, но в театре удавалось лишь что-нибудь наскоро перехватить.

Придя домой вечером, она чувствовала такую усталость, что есть уже не могла и очень радовалась, когда Питер ужинал в клубе с друзьями. Тогда Катриона просила прислугу принести ей поднос с едой в гостиную или спальню.

От внимания молодой женщины не ускользнуло, что муж, как и в первые месяцы после свадьбы, стал часто уходить из дома. Из-за плохого самочувствия и постоянной занятости на репетициях «Дочери набоба» у нее не было ни времени, ни желания думать о неурядицах в семейной жизни.

Она боялась не только за свою небольшую роль в оперетте, но также и за изменения в либретто и в музыкальном оформлении: Катриона была автором либретто, а лорд Фитэйн вложил в постановку спектакля немалые деньги, поэтому на их плечи ложилась огромная ответственность.

Молодой женщине вовсе не хотелось опозориться перед всем Лондоном и еще меньше – подвести собственного мужа. Может быть, Питеру было наплевать на постановку спектакля, о чем ясно свидетельствовало его поведение в последнее время, но для Катрионы успех оперетты был делом чести.

Когда во время репетиции она впервые в жизни лишилась чувств, то решила, что это результат переутомления. К счастью, во второй раз молодая женщина упала в обморок, находясь в собственной спальне.

Проснувшись утром, она внезапно почувствовала тошноту и попыталась встать с постели. Внезапно комната поплыла у нее перед глазами. Когда Катриона очнулась, то увидела, что лежит на ковре возле кровати, а перепуганная горничная растирает ей руки ив отчаянии зовет ее по имени. Через минуту она пришла в себя.

– Замолчи, Мэгги. Это всего лишь небольшой обморок.

– Я позову милорда.

– Ни в коем случае, – Катриона схватила Мэгги за руку. – Ты никому не скажешь ни слова. Поняла? Помоги мне подняться.

Сидя на краешке кровати, леди Фитэйн отчаянно пыталась привести в порядок свои мысли и не обращала внимания на хнычущую Мэгги.

– Прекрати реветь, глупая. Ничего особенного не произошло. Просто у меня будет ребенок.

– Ах, миледи, как замечательно!

Молодая женщина посмотрела на горничную и грустно улыбнулась.

– Да, действительно замечательно, – согласилась она. – Правда, это не входило в мои планы, но ты права: все прекрасно! Только не проболтайся милорду или кому-нибудь из прислуги. Я все сама расскажу, когда придет время.

– Миледи, вы же не будете выступать на сцене в таком состоянии!

– Разумеется, буду. Принеси мне завтрак в спальню и скажи лорду Фитэйну, что я не могу спуститься вниз.

Когда, сидя в постели, Катриона заканчивала завтракать, к ней в спальню зашел муж и с праздным видом остановился в дверях.

– Ты выглядишь просто ужасно, – изрек он равнодушно.

В прошлый раз, когда Питер произнес эти же самые слова, в его голосе звучала тревога. Сейчас же поведение его показалось ей оскорбительным.

– Очень жаль, что вам не по душе мой вид, – сладким голосом сказала Катриона. – Надеюсь, что это от долгих и напряженных репетиций, ведь я еще слишком молода, чтобы утратить привлекательность.

Питер невольно рассмеялся.

– С тобой все в порядке? – спросил он уже другим голосом, подходя к постели.

– Я чувствую себя превосходно. Неужели ты думаешь, что красота крестьянской девушки из Фридженти может увянуть от каких-то репетиций? Мне доводилось выполнять работу и потруднее.

– Все зависит от того, к чему ты привыкла.

– Я же говорю тебе, что прекрасно себя чувствую, – Катриона осторожно встала с кровати и с радостью обнаружила, что комната больше не плывет перед глазами. – Извините, милорд, мне нужно одеться, а то я опоздаю на репетицию, – и она легким движением сбросила с себя ночную рубашку. Глянув на обнаженное тело с бархатной оливковой кожей, которую так и хотелось погладить, Питер заскрежетал зубами и, громко хлопнув дверью, выбежал из комнаты.

Джессика Уорд, исполнявшая в «Дочери набоба» роль Маргариты, порекомендовала Катрионе врача, которого та посетила на следующий день.

– У вас отличное здоровье, леди Фитэйн, – заверил тот молодую жену после осмотра. – Все идет нормально. Если вы будете отдыхать и как следует питаться, я не вижу причин для запрещения вам работы в театре, по крайней мере, сейчас.

– Спасибо, доктор. Именно это я и хотела услышать.