Она посмотрела на меня пустыми глазами.

– Это мама, Шелл.

Ни слез, ни истерики. Лорел повернулась и направилась к выходу. Она шагала медленно на негнущихся ногах, переставляя их с преувеличенной осторожностью, словно больная, проведшая недели в постели. Я был рядом, поддерживая ее за руку.

Когда мы подошли к машине, Хансен взглянул на часы.

– Мы вам больше не нужны? – спросил я.

– Сейчас нет. Позже мне будет необходимо встретиться с вами.

– Конечно. Я позвоню, а сейчас мы возьмем такси, если не возражаете.

Лейтенант посмотрел на Лорел, пожевал губами и кивнул.

– Девушка? С ней ведь ничего не случится?

– Я побуду с ней, пока она того хочет.

Он кивнул опять, и полицейская машина отъехала.

На углу мы поймали такси. Усевшись в него, я спросил:

– Куда ты хочешь направиться?

– Домой, конечно.

Я попытался было отговорить ее, но она настаивала. Наклонившись вперед, я сообщил водителю адрес Редстоунов и откинулся на спинку заднего сиденья. Лорел не сводила с меня глаз.

– Я хочу домой. Там ведь, наверное, сейчас никого нет? Совсем никого?

Лед в ее глазах начал медленно таять. Едва слышно она прошептала:

– О... о... Боже мой, – наконец к ней пришли слезы.

Она упала лицом мне на грудь, маленькие кулачки прижались к щекам, и громкие судорожные рыдания сотрясли все тело. Я обнял ее, но у меня не было слов, которые могли бы ее успокоить. И что можно было сказать?

Она не меняла позы всю дорогу, но рыдания постепенно стихли. Когда такси остановилось на покрытом гравием въезде, она оттолкнула меня, порылась в сумочке, вытерла с лица носовым платком следы слез и туши для ресниц. Я расплатился с таксистом, и мы вошли в дом.

Думаю, я провел с Лорел полчаса. Она попросила, чтобы я повторил свой рассказ с самого начала. Оказывается, «смит-и-вессон» тридцать второго калибра принадлежал миссис Редстоун. Когда я спросил:

– Родная, не думаешь ли ты, что она могла...

Лорел уже полностью овладела собой, ее глаза были сухи, она могла рассуждать вполне трезво.

– Убить себя? Идиотское предположение. Ее убили. Никогда, ни за что она не могла покончить с собой. Господи, Шелл, кто мог пойти на это? И почему? Почему?

Она не ждала ответа, да я и не собирался отвечать, а лишь попытался убедить ее перебраться в другое место, упомянул даже, что в моей квартире ей будет безопаснее. Но она отвечала, что хочет побыть некоторое время дома. Через несколько минут Лорел попросила оставить ее одну.

Я не решался ее покинуть, однако она сказала:

– Поезжай, Шелл. Спасибо за заботу, но со мной ничего не случится: Просто мне не хочется никого видеть сейчас и говорить!

Я поднялся на ноги, и Лорел приблизилась ко мне.

– Обними меня, Шелл. Не целуй, только подержи немного, просто подержи.

Она прижалась ко мне, потом повернулась и пошла прочь. Я вышел из дома. Мой «кадиллак» был все еще на месте, там, где я оставил его, когда вместе с Хансеном направился в Фэйрвью. Я завел мотор и двинулся в центр города. Мне надо было найти там одного человека. Убийцу. Парня, который надеялся огрести кучу денег. А может быть, и женщину.

Предстояло многое выяснить, чтобы быть уверенным, что имеешь дело с кем надо. Ошибиться нельзя, потому что, когда мы повстречаемся, я уничтожу убийцу.

Когда я вошел в отдел расследования убийств, сигара Сэмсона чадила полным ходом, однако сегодня мне было не до шуток о различных сортах табака.

Он поднял глаза и, узнав меня, проворчал, не выпуская изо рта дымящейся сигары:

– Хорошо, что ты зашел, Шелл, у нас есть кое-что интересное для тебя. Только-только из Вашингтона прибыли некоторые данные на Пупелла. – Он потянулся к каким-то лежащим на столе документам. – Что новенького по делу миссис Редстоун? Ты уже видел Хансена?

– Да. Лишь недавно расстались.

Я просветил его по наиболее важным вопросам своей деятельности и начал изучать бумаги, которые он мне передал. Пока я читал, Сэм суммировал наиболее важные моменты, сопровождая свои рассуждения клубами вонючего сигарного дыма.

– Этот Пупелл – первоклассная гнида. Замешан в сексуальных аферах в Цинциннати, а также в Филадельфии. Устраивал дело так, что гостиничный детектив заставал его в постели с крошками. Женщины откупались, платили детективу, который делился прибылью с Пупеллом.

– Он сидел?

– Ни разу. В этом и заключалась прелесть его рэкета. Он подбирал себе подружек из сливок общества, из местной аристократии. Леди опасались, что положение, в котором их застали, повредит их положению в обществе, и не доносили на подонка. Однажды ему, правда, было предъявлено обвинение в Цинти и однажды в Фили, но в обоих случаях свидетели отказались давать показания и жалобы были отозваны. Так что, по нашим сведениям, он никогда формально не обвинялся в преступлении.

– Может быть, мне удастся обвинить его, – ухмыльнулся я, – как только он попадет в мои лапы. Вы уже его допросили?

Сэм кивнул.

– Да, мы привезли его сюда вместе с женой Верой. Если тебя интересует, у них железное алиби. Они были в замке с тем самым Эдом Норманом, о котором ты упоминал вчера, и еще с дюжиной свидетелей. Оставались там пару часов после закрытия заведения, между прочим.

– Значит, у троицы и еще у дюжины имеется алиби. Но, Сэм, убийца мог уехать из замка, прихлопнуть кого надо и вернуться. Никто не заметит временного исчезновения. Все дело займет час, а возможно, и того меньше.

– К сожалению, их версия неколебима. Кроме того, мы имеем право задать им лишь вежливые вопросы. Против них нет улик, на них не поступали жалобы.

– Как известие подействовало на Веру?

– Разнесло вдребезги. Нам пришлось уложить ее здесь на некоторое время.

Я пробежал глазами оставшуюся часть рапорта. Сэмсон практически мне его уже пересказал.

– Похоже, наш клиент проходит по ведомству полиции нравов. Там, где замешаны большие деньги и не очень устойчивая дамочка, всегда появляются проходимцы, подобные Пупеллу, чтобы подтолкнуть колеблющуюся красотку. Всегда знакомый знакомого, парень со способностями в некоторой области, но не к игре в поло, конечно, обеспечивает себе безбедное существование. У меня с самого начала были серьезные подозрения насчет Эндона. Они остаются и сейчас. Кстати, алиби тоже пахнет весьма подозрительно.

– Не спорю. Скорее всего они врут, сговорившись. Но у нас нет возможности давить на них, а без этого результата не будет.

Я полез в карман. По дороге сюда у меня было время, чтобы заскочить домой, переодеться и взять доклад, который Йетс передал миссис Редстоун. Пришло также несколько телеграмм в ответ на мой запрос. Их я тоже прихватил с собой.

– Ладно, Сэм, ты просветил меня по некоторым пунктам. Теперь моя очередь. Как ты это проглотишь?

Я протянул ему напечатанный на машинке доклад и две телеграммы.

– Вера говорила, что Пупелл был чем-то вроде брокера в Нью-Йорке, однако, как свидетельствует первая телеграмма. Там никто не слышал его имени. Вторая телеграмма из агентства Келлога, тоже в Нью-Йорке. Они кое-что проверили по моей просьбе и вышли на деятельность Пупелла в Цинциннати. Я заспешил сюда, но ты, оказывается, меня опередил.

– Естественно.

– Во всяком случае, мне кажется, что Вера не очень хорошо осведомлена о прошлом своего муженька. По крайней мере, это вытекает из ее слов, Взгляни-ка на результаты деятельности Йетса по расследованию прошлого нашего друга. Ты и я практически сразу выяснили, что за Пуппи тянется длинный хвост, Йетс же не обнаружил ничего. Ни слова в докладе о том, что Эндон трудился в качестве профессионального любовника, и вообще ничего такого, что могло повредить его репутации. Доклад – фальшивка, и от него разит сильнее, чем от твоих сигар.

– Это очень хорошие сигары. Ты принес свежие данные, и мы не могли поспрашивать Пупелла о Нью-Йорке, но непременно спросим, и он будет изумлен. Жаль, что нельзя порасспросить Йетса.