Некоторые из нас любят прятаться здесь. Наши середнячковые книги, апатичные жизни, не побеспокоенные агонией или экстазом, скучные жизненные моменты и воспоминания, — некоторым из нас нравится плыть сквозь новорождённые облака, купаться в пустоте, спасаясь от суматохи Библиотеки, и вздыхать.

Но кое-что нарушает их покой, разрывает мягкую тишину.

Радиоволны. Безмолвные в течение многих лет, они начинают настойчиво вибрировать. Впервые за десять лет бессмысленные записи и визг помех обретают значение.

Мы настраиваемся на их частоту и слушаем. Волнуются даже те, кто, вздыхая, прятались в тишине. Это музыка? Это послание надежды? Голоса, которые пытаются прийти к согласию и построить всё заново?

Нет.

Это вторжение. Захват. Неуклонно распространяющийся яд. Это военные, передающие информацию нелепым шифром, транслирующие злые намерения мультфильмами и картинками. В то же время, это охота. Мобилизация. Когтистая рука тянется, чтобы душить.

«Найдите их и верните обратно».

Далеко под облаками мы видим крошечный свет.

Маленький автомобиль, полный людей. Каждый из них связан с тысячами наших книг. В нескольких километрах позади них начинается преследование. Рации пробиваются через статические помехи, выкрикивая проклятья и отдавая приказы.

Вздыхающие собираются с силами и покидают тишину облаков. Они присоединяются к остальным, тем из нас, кто разозлён, возмущён, обижен и убит, самоотвержен и отважен. Тем и нас, которые чувствуют боль других и хотят это прекратить.

Мы спускаемся все вместе. Движемся вслед за крошечными людьми, наблюдаем и ждём, припадая ухом к шумным нитям жизни.

Время тишины прошло.

МУСТРАИВАЕТ КОЛЕНИ на приборной панели и делает всё возможное,

чтобы ужаться в размерах. Переключая передачи, Эйбрам нечаянно задевает его живот костяшками пальцев, и они обмениваются неловкими взглядами. Джули сидит в центре заднего сиденья и держит на коленях Спраут, обхватив её руками, как ремнём безопасности, а я сижу рядом с ней, упираясь коленями в спину М. Я смотрю в окно, пока Нора рассказывает ему о новом мрачном пейзаже наших жизней.

Дождь закончился. Небо излучает слабый серебристый свет. В последние несколько дней мы с Джули много времени провели без сознания, но когда в последний раз по-настоящему спали? Не могу представить, что обмороки после пыток очень способствуют отдыху. Моё тело всё ещё не очень нуждается в человеческих потребностях, — не помню, когда в последний раз я чувствовал голод, и неделя без сна для меня обычное явление, но я волнуюсь за Джули. Я никогда не видел её такой измученной. Она не такая разговорчивая, как обычно, и позволяет Норе рассказывать о событиях. Джули придерживает искалеченную руку, морщась на каждой дорожной кочке, и мне так хочется забрать её домой, снять бинты, смыть с её тела кровь и грязь. Но с каждой пройденным километром понятие «дом» становится всё абстрактнее.

Ну... - говорит М, когда история Норы подходит к печальному настоящему, в котором мы убегаем от трех мёртвых солдат в неопределённое будущее. - Ясно.

В машине тихо, только грохот мостовой да ровный «тик-тик-тик»

застрявшей в покрышке пули.

Эйбрам, - говорит Нора.

Он молчит со времени перестрелки. Смотрит на дорогу — наверное, это мудрое решение, поскольку скорость перевалила за 140 км/ч.

Куда мы едем?

Подальше от них.

От кого? От тех парней, которых мы убили? Он смотрит на неё через зеркало.

Скажи, ты ведь не думаешь, что на них всё закончилось?

Нет, я...

Они дадут Паркеру примерно десять минут, чтобы отчитаться, а потом отправят другую группу. Если мы сбежим и от них, они отправят две. Потом три и так далее, - он сжимает руль, лавируя между выбоин, и едет прямо по ним, если их становится слишком много. - Всё, как он сказал. Аксиома никого не отпускает.

Почему они так убеждены в том, что мы важны? - бормочет Джули себе под нос. - В этом нет смысла.

Для новой Аксиомы не обязательно, чтобы в их действиях был смысл.

А для старой было обязательно? - спрашиваю я.

Он смотрит в зеркало,чтобы вспомнить того, кто задал вопрос. Со времени нашей встречи он услышал от меня меньше двадцати слов.

Мы были умными, - говорит он, возвращаясь к дороге. - Мы никогда не были добрыми, забирали, что хотели у любого, кто этим владел, но мы пытались построить безопасный мир и, идя к этой цели, принимали стратегические решения. А сейчас просто пожираем всё, что видим. Так не может продолжаться.

Не ответил на вопрос Норы, - говорит М.

Куда мы едем? - повторяет она. - Я не мешала тебе вести, потому что думала, что у тебя есть план.

План, - он выезжает на автостраду. - Я планировал уехать за пару сотен миль от побережья, высадить вас в каких-нибудь выбранных вами развалинах, увезти дочь в отцовский домик в Монтане и переждать там, пока Аксиома не взорвётся. А у тебя какой план?

Наконец мы выбираемся из скользкой гнили леса на бетонное плато И-5, и Эйбрам разгоняет Порше до скоростей, на которых наверняка не гонял в своей жизни до апокалипсиса. Тогда машины были просто дорогими знаками могущества,

полными неиспользуемой мощи.

Сейчас её можно использовать на всю катушку — спидометр показывает 160.

Он не сработает, - говорю я. - Твой план.

Я жду возражений, но Эйбрам ничего не отвечает.

Ты не сможешь от них убежать. У них есть самолёты.

Их не так много, чтобы тратить на охоту за нами, - слабо протестует он.

У них есть вертолёты. Он молчит.

Они найдут нас. Скоро. Тишина.

Эйбрам. Ты не доберешься до своего домика.

Я знаю! - насупившись, огрызается он, глядя на меня в зеркало. - Но спасибо, что объяснил это моей шестилетней дочери.

Спраут смотрит на меня. Тревога в её глазах приближается к точке росы.

Они поймают нас?

Нет, малыш, - говорит Эйбрам. - Посмотри, как мы быстро едем. Они нас не поймают.

Р, - говорит Джули, видя, как переживает Спраут. - Почему ты так говоришь?

Я смотрю вперёд, разглядывая пейзаж, расстилающийся перед нами от леса до равнин и древних индустриальных руин.

Нам нужно ехать туда, где они нас не увидят.

Каждые несколько секунд Эйбрам бросает взгляд на зеркало, проверяя плоское пространство автострады. Свет отражается от машин позади нас, но двигается только наш автомобиль.

Например?

Вдали на горизонте, в розовой дымке рассвета, на вершине радиовышки мигает синий огонёк.

Дом, - низким басом говорит М.

Аэропорт? - спрашивает Джули, отслеживая мой взгляд, но не совсем понимая мои намерения.

Аэропорт, - повторяет Эйбрам. - Ты хочешь спрятаться в самом большом муравейнике на западном побережье.

Я закрываю глаза, собираясь с мыслями.

Аксиома не пойдёт за нами.

Он недоверчиво смеётся.

Им и не надо! Мы умрём прежде, чем они узнают, куда мы залезли.

Ты не понимаешь, - говорит Джули. - Там безопаснее, чем ты думаешь.

Это значит, что там безопаснее, чем они думают, - добавляет Нора. Эйбрам вздыхает, словно его внезапно окружили дети.

Вы говорите про «лекарство»? Про мёртвых без категорий? Хотите сказать, что Мёртвые в аэропорту «меняются», и теперь всё тихо-мирно?

Вообще-то нет, - говорит Джули. - Это... сложно объяснить.

Не сложно. Зомби — это двигающиеся ткани, отвечающие на примитивные голодные импульсы. Они не умеют думать, не могут меняться. Ничто не указывает на излечение.