Х.Томсен.

Э-э-э, привет, - говорит Джули, наклонившись, чтобы перехватить рукопожатие. - Я Джули. Привет.

Кажется, возраст Томсен где-то между возрастом Норы и Эйбрама, но её внешность неоднозначна по многим признакам. Из-за обветренного лица, обожжённого солнцем и покрытого шрамами, трудно сказать, она хорошо сохранилась или у неё была трудная молодость. Её бронзовая кожа, короткие красновато-коричневые кудри и ярко-зелёные глаза свидетельствуют о смешанной родословной. На ней надета просторная рубашка-сафари и брюки с большими карманами, покрытые грязью и смазкой для двигателя, что намекает на тяжёлую жизнь в дороге. Её жилистое тело кажется утонувшим в одёжных складках.

Ты кто? - спрашивает Эйбрам, загораживая Спраут. - Ты не заключённая?

Конечно, заключённая, - отвечает Томсен. - Я же в тюрьме.

Ты только что вышла!

Ну, я не собиралась сидеть в тюрьме два месяца и не придумать, как выбраться из своей камеры.

У неё красивые черты лица и поразительные глаза, но слово «красивая» не для неё. Симпатичная? Привлекательная.

Эйбрам качает головой, берёт Спраут за руку и протискивается мимо Томсен, разглядывая коридор. Все комнаты, кроме одной, где сидят наши мёртвые члены семьи, вроде бы пусты, хотя дыры в окнах размером с кулак свидетельствуют о том, что раньше они были заняты. Кто бы там не сидел, их уже обработали, выжали их них полезные соки, а шелуху выкинули.

Эйбрам пробует вызвать лифт. Он испускает пронзительный писк и мигает красной лампочкой в слоте для электронного ключа. Эйбрам направляется к лестницам.

Как зовут этого человека? - шепчет Томсен Джули.

Эйбрам.

Эйбрам! - кричит Томсен. - Между нами и улицей двадцать запертых дверей и двадцать этажей, полные бежевых. Это здание смешанного пользования. Тюрьма тире казармы.

Эйбрам останавливается у выхода на лестницу.

Каждый час приходит обслуживание камер. Когда они придут, ты либо будешь в своей камере, либо будут проблемы.

Плечи Эйбрама поднимаются и опускаются, он сутулится и возвращается в камеру.

Может, попозже украдём пистолет? - предлагает Томсен. - Попробуем снова уже с оружием? Кажется, ты умеешь стрелять.

Ладно, стойте, погодите, - говорит Нора, разводя руками и тряся головой, словно избавляясь от растерянности. - Мы можем поговорить о побеге потом. Что значит «РДК - член тебя»?

Томсен пожимает плечами.

Это я. Я пишу Альманах.

Джули и Нора смотрят друг на друга, зажимают рты ладонями и визжат.

Мы — твои большие фанаты, - восторгается Джули.

Огромные фанаты, - уточняет Нора.

Томсен смотрит на них, потрясённая таким излиянием чувств.

А где остальная часть команды? - спрашивает Джули, глядя через окна на остальные камеры. - Они выбрались?

Томсен качает головой.

Ничего не знаю о командах. У меня никогда не было команды. Пыталась однажды собрать одну, когда училась в школе. Они сбежали.

Нора хмурится.

Но... тогда кто «вы»? Кто РДК?

Раздолбаи-картографы. Это была семейная банда: я, мама и папа, потом только мы с папой, а теперь... только я! - она натянуто улыбается.

Фанатский пыл Джули идёт на убыль.

Ты исследовала... в одиночку?

Конечно, нет, я что, дура? Со мной была Барбара.

Но... Барбара — это твой фургон, разве нет? Томсен издаёт громкий смешок.

Нет-нет, Барбара совсем не фургон.

О, - нерешительно смеётся Джули. - Хорошо. Я подумала...

Это дом на колёсах. В фургонах нет ванн. Нора и Джули снова переглядываются.

Мне пора идти, - Томсен оглядывается вокруг в поисках часов, которых нет, и суетливо переминается с ноги на ногу. - Охрана идёт. Приятно было познакомиться. Я не познакомилась со всеми. Только с двумя. Я познакомлюсь с остальными позже, когда охрана не будет идти.

М машет рукой, по-прежнему сидя у стены в другом конце комнаты.

Эй, Томсен, - говорит он. - Где кофе?

Они не носят кофе. В основном воду и карбтеин, - она наклоняет голову. - Зачем тебе? Ты любишь кофе? Не люблю его. Я от него нервничаю.

М улыбается и пожимает плечами.

Просто поинтересовался. Маркус, если что.

Томсен машет ему. Она выходит из камеры, потом останавливается в дверях и смотрит на Джули.

Вероятно, сейчас они заберут ваших мёртвых друзей. Лицо Джули застывает.

Что?

Обычно те, кто без категории, отправляются прямо на Ориентацию. Иногда они временно хранятся здесь, но не дольше дня, - она сжимает губы в сочувствующую линию. - Мне жаль.

Она поворачивается и исчезает в коридоре. Я слышу, как закрывается дверь её камеры, и снова слышу дрожащий фальцет.

Внимание, мон ами...

Наша дверь остаётся открытой. Все, кроме М, столпились напротив неё, глядя в коридор и борясь с желанием бежать.

Джулез, - говорит Нора. - Не надо.

Джули выходит в тёмный мерцающий коридор. Она дотягивается до окна материной камеры через прутья решётки.

Ты в порядке, мама?

Одри перестаёт ходить и смотрит на дочь непонятным взглядом. Любые раны, которые она могла получить в авиакатастрофе, незаметны на фоне гибнущей плоти.

Я только что встретилась с автором Альманаха, мама. Помнишь Альманах?

Помнишь, как ты радовалась, когда мы нашли информацию о Канаде?

Одри смотрит на камеру Томсен через окно. Лицо Джули озаряется.

Да! Это она, прямо там, в той комнате. Это одна девушка, мама. Она много лет обыскивала мир. У неё даже есть истории о местах за пределами Америки. Не хочешь поговорить с ней?

Загораются лампы лифта. Я слышу далёкий шум механизмов.

Джули! - шипит Нора. - Иди сюда. Джули смотрит на лифт через плечо.

Мама? - её улыбка дрожит. - Возможно, они хотят забрать тебя. Сейчас я не смогу их остановить, но обещаю, я найду тебя, хорошо? - её губы сжимаются. - Я не брошу тебя, как ты меня бросила.

На лице Одри появляется эмоция. Я почти уверен, что это печаль.

Ты можешь что-нибудь сказать, мама? Чтобы я знала, что ты ещё здесь? Одри опускает глаза в пол.

Пожалуйста, скажи мне, что ты здесь?

Джули, - говорю я, наблюдая за дверьми лифта и скрипя зубами. - Брось. Она обхватывает прутья обеими руками, прижимается к ним лбом и, наконец,

отцепляется и бежит назад в камеру. Эйбрам захлопывает дверь в тот момент, когда раздаётся звонок лифта.

Я жду допрашивающих. Пичменов. Ухмыляющихся привидений в галстуках высоких рангов. Но не четырёх уставших мужчин в бежевых куртках, которые выходят из лифта и идут прямо в камеру Одри, едва взглянув в нашу сторону. Они надевают ошейники на трёх заключённых — хрупкую печальную женщину и двух недоедающих беспризорных ребятишек — и вытаскивают их, держа за палки.

Джоанна и Алекс смотрят на меня, когда идут к лифту. Хотелось бы знать, что нужно сказать, но я почти ничего не знаю. Куда они идут. Что с ними случится. Могу ли я что-нибудь сделать. Всё, что я могу — слабо помахать. Они машут в ответ, потом исчезают в лифте.

Одри останавливается между открытыми дверями.

Здесь, - говорит она.

Джули отвернулась, не в силах наблюдать за мрачной процессией, но голос матери заставляет её обернуться. Одри смотрит прямо на неё, в глазах если не узнавание, то сознание.

Я... здесь.

Джули закрывает руками рот. Она визжит сквозь поток слёз, но они с матерью смотрят друг на друга лишь до тех пор, пока их не разделяют двери лифта.

В камере стоит долгая тишина. Джули забивается в угол подальше от всех и

трёт глаза. Мне сложно представить, что она чувствует. Её мать может выкарабкаться, но куда? Впереди нет счастливого исхода. Одри погибла много лет назад, жестоко и безвозвратно. Чума, которую мы надеемся вылечить, - единственная вещь, которая удерживает её с нами.