– Значит, мысли материальны?

– Они есть одно – мысль и материя. Я состою из тела чтобы мыслить. Когда мысли переполняются, они покидают внешнюю оболочку, чтобы пополнить собой общий сосуд.

– В чём главное богатство книг?

– Всё вокруг есть как одна единая книга: деревья, небо, дети, вода… Нужно только научиться читать эти таинственные письмена.

– До скольки лет возможна жизнь человека?

– Мы живём слишком мало, чтобы совершить многое. Но есть реинкарнация. Всё, что должно осуществиться, возникнет. Душа больше тела, у неё есть крылья.

– Душа может ненавидеть?

– Разве птица на это способна?

– Чтобы вы сказали отцу, потерявшему своего малолетнего сына?

– Лучшее лекарство – молчание.

– Можно ли чем-то утихомирить боль?

– Чтобы выздороветь, нужно переболеть. Рано убранная боль возникнет вновь. Самый важный закон мироздания – абсолютная последовательность.

– В чём важность Монголии для мира?

– Наша самобытность – наше достоинство. Мир прекрасен в своём разнообразии. Однако, однажды он будет однолик. К добру или к худу – разве мне знать! Но это случиться непременно.

– Это станет концом мира?

– Это будет началом новой мысли. Но для этого нужна кровь, страдания и ужас. Страдания как всякая энергия питает всё вокруг. Но после чёрного наступает просвет. Пусть заря питает нас новым светом!

Диалог с архитектором

– Вы созидатель?

– Я антиразрушитель. Когда я был ребёнком, отец взял меня в горы, несмотря на кудахтанье моей матери. Мы поднимались три дня, затем разбили стоянку в ущелье, сутки спали, читали книги, любовались пейзажами. Отец тогда спросил меня, отчего я так не люблю мать. Я долго ворошил волосы, я хотел сказать что-то необыкновенное, что ещё никто до меня не говорил. И я сказал что мать – обыкновенная кукла, безумная скупательница всякого хлама, транжирящая деньги мужа-журналиста, пропадающего день и ночь на работе. Отец тихо произнёс, что спустя какое-то время я могу убить свою родительницу, раз у меня нет к ней привязанности. И тогда я воскликнул: я – антиразрушитель! Папа долго смеялся, звал мать, но она была далеко, в городе, до которого были сотни миль.

– Как вы стали архитектором?

– Я с пелёнок всё что-то переделывал, исправлял, выдумывал новые виды и формы. Отстрелив пару особо злобных врагов в Афганистане и Ираке, я поступил в Гарвардский университет, и с головой ушёл в бетон, металл, стекло, пластик… Было время убивать, так когда-то же должно наступить время исправлять свои ошибки. Моей первой командировкой как раз был Багдад.

– Вы боитесь смерти?

– Я радуюсь, что когда-нибудь наступит время вечного отдыха, но до этого события я перекопаю и переделаю всю Землю раз двадцать.

– Сын пойдёт по вашим стопам?

– Он безумно любит музыку, причём во всех её направлениях. Раз тридцать он бывал в Индии и Китае, всегда возвращался каким-то опустошённым. Музыка отнимает очень много сил, как и женщины. Чтобы посвятить себя музыке, нужно быть героем.

– Музыка как-то связана с архитектурой?

– Это небо и земля. Догадайтесь, где что.

– За какое время вы можете построить небоскрёб?

– Странный вопрос. Моё строительство начинается в моей голове. Я строю молниеносно. Перенося на бумагу чертежи, обозначения материалов и виды работ, я буквально выделяю энергию: люди, окружающие меня, нервно хихикают, кто-то даже падает в обморок. Это жестокий процесс рождения чего-то нового, это даётся в муках. Я странный человек, а все странные люди в большинстве своём созидатели, и только невнимательное общество может сделать из них разрушителей.

– Почему вы редко даёте интервью?

– Я люблю слово "я", но меня воротит, когда другие предпочитают его. Нынешние журналисты якают вдоль и поперёк, я покрываюсь испариной и меня начинает пучить. Я люблю одиночество, я наслаждаюсь самим собой. Мало кого это удовлетворяет как сам факт, меня начинают переделывать или предпринимают такие попытки. Но я остаюсь как сталь.

– Зачем вы посещали синагогу, если вы не иудей?

– К Богу ведёт множество троп, и очень часто они нехоженые. При посещении синагоги я почувствовал дыхание чего-то сверхъестественного, некоей жилки вечности. В католическом костёле я такого не ощущал, там прагматизм загубил все истины.

– Кто для вас есть Бог?

– Всевышнего начинаешь понимать только к старости. Мы всё ещё слабовидящие в разумении Божественности, нам мало даётся времени осознать всю важность этого вопроса. Посмотрим, что будет лет этак через двадцать-пятьдесят.

– Для чего рождается гений?

– Гений – это лестница для человечества в небо. Не всякий гений неспособен бояться высоты. У меня кружится голова, когда я хожу и по земле. Но, возможно, моя земля перевёрнута.

Диалог с масоном

– Для чего масон постигает мудрость?

– Чтобы через свою человечность черпать вечные начала.

– Вас много ранят, но вы не скорбите. В чём секрет вашей непотопляемости?

– В её разумности. Мы задумываемся над тем, что все знания скорбны, но чем ниже ты пал лицом, тем эти знания хуже тобой усваиваются. Это условия чистого разума.

– Вы жестоки к своим врагам?

– Они жестоки к нам, прямо беспощадны. Насколько мы человеколюбивы к ним, им не понять. Их глаза слепы и уши глухи.