– Я однажды лёг на прогретую землю вблизи гречишного поля и уснул. Мне снились фантастические животные, небывалой красоты растения и птицы, вода была сверхъестественно притягательна. На ваш взгляд, земля хранит информацию всего живущего на ней?

– Это также из области веры. Мы можем много рассуждать о снах, но явь существует рядом с нами, мы анализируем её достоинства и недостатки. А время анализирует нас, живущих и творящих историю. В снах мы облекаемся в оболочку психологии, разоблачаемся от преград в виде социальных табу. Присниться может всё что угодно, ибо во снах мы как дети – беззащитны. Наш организм выполняет функции выброса всего ненужного, но ни что не стирается насовсем. Земля также хранит прах любого растения, будь ему хоть тысячи лет.

– Кто для вас величайший земледелец?

– Авель. Его труды были благовидны для самого Бога.

– Китайцы вас впечатляют?

– Ещё как! Их трудолюбие, азарт работы на земле – величайший пример возможностей человека. В их руках земля становится райской. Селекционерами Китая выведены тысячи сортов всевозможных растений и плодов. Это гигантский труд. Нам, русским, есть чему у них поучиться. Социализм очень благоприятен для земледельца. Землю способна удержать в руках только община. Это как держать флаг в кулаке, а не двумя пальцами.

Диалог с алкоголиком

– Вы ощущаете свою ущербность?

– А мне ощущать свою исключительность? Я прост как камень у подножия переката; я слишком прост для бурлящего потока.

– Зачем вы пили суррогат алкоголя, вместо того, чтобы класть кирпич, сгребать сено или доить коров? Ваша жизнь – не слишком ли она получилась простой как дешёвый номер иллюзиониста?!

– Кто вы такой, чтобы рассуждать о моей собственной жизни? Коммунисты, а до них Церковь – все они старались сделать из жизни проще некуда, некоторую модель человека-дурачка, которому кроме идей ничего не надо. Я прост в том смысле, в каком проста сама Вселенная – мне кроме идеи важна суть вещей, их смысл.

– Где вы набрались таких "простых" идей?

– В клинике для алкоголиков и наркоманов Новосибирска книг было навалом. Я прибавил -3 диоптрии, но зато смог бы соревноваться в мудрости с самим графом Монте-Кристо. (…Я стал наблюдать эру новых мудрых правителей, или я стал узкозорен и политически?)

– Мир глупеет на глазах. В московских ресторанах открыты места за столиками для кошек и собак.

– Ну и что. Может, и я ощущаю, что зарос шерстью как бродячий пёс? Мы потеряли совесть, раз не можем позволить другим то, что делаем сами.

– Совесть – это собака или кот, жующий котлету рядом с вашим столиком?

– Кто мы такие, чтобы загребать себе исключительные права?! Мы "баловались" инквизицией, мы били плетями женщин и детей, мы придумали СПИД. Это мы практиковали выучивание Библии, забывая об элементарном милосердии. Всё это – мы!!!

– Для вас во всё виновата религия?

– Мне тесно в каких то рамках. Водомерка или пиявка и те меняют водоёмы. Поп – понятие абсолютно сиюминутное: отнимите у нашего попа его приход, – и он как без креста. А ведь любая религия есть столп веры, обращённый к Богу, а мы написали ряд кодексов понимания веры и твердим их столетиями. Но где же непрерывный рост, где движение? Вселенная расширяется, а так называемое христианство окаменело! Глупость всё это.

– Христиане попросили бы вас покаяться.

– Да я лучше к Свидетелям Иеговы (запрещены в РФ – прим. ред) пойду, нежели склоню голову перед отцом Григорием, не просыхающим на городской скамеечке возле его "учреждения"! Уберите показуху, выйдите к тем оборванцам, ради которых придумана ваша вера, а не торгуйте свечками и дешёвыми картинами под видом икон. Мы приватизировали свою исключительность перед Богом, а пёс и кот в ресторане – это протест против всего этого.

– Вы испытали искры любви?

– Жаль, но я так и не разумел, что значит "любить". Можно ли любить оборванца или калеку и сродни эта любовь страсти к барышне из института? Может, любовь – это жертвенность, это волшебство, но тогда почему спустя сутки, в любовном угаре мы способны убить, причинить боль любимому объекту? Где та грань между любовью и ненавистью, что разделяет совесть и бессовестность? Мне не дано это понять.

– Чем вы заменили спиртные напитки?

– Безвременьем. Когда много свободного времени, мы становимся более восприимчивы к несуразностям и тяжким делам. У Иисуса Христа не было безделья, и он сделал так много для человечества. Мы же насилуем телевизор, бесконечно переливаем из пустого в порожнее, и жизнь наша становится чем-то вроде носового платка; мы превращаемся в микробов.

– Вы сильно изменились. Вам в пору учить других исправлять грехи молодости.

– Я займусь неблагополучными подростками: будем красить, белить, стелить, ставить. Мной интересовались правоохранительные органы, для них я вроде лакмусовой бумажки. Пусть изучают мой опыт, государству это пригодится. А я пригожусь тем, о ком и Бог забыл.

Диалог с русским философом

– Ваша слава затмевает все ожидания. Слава даётся за труды или это случайная вещь?

– Всё даётся как награда, которой никто недостоин. Случайных вещей нет. Я с уверенность могу уточнить, что слава моя – эпизод чего-то несущественного, о чём не стоит и говорить.

– Николай Бердяев в "Самопознании" описал себя как некую ехидну, мало пригодную к жизни. Что вы думаете на сей счёт?

– Слова как вода: они льются и оставляют след. Бердяев, как всякий философ, состоит из сов и значит, сова в его личности имеют первостепенное значение. То, что сказано – претворяется в саму жизнь и мы, творцы времени, начинаем обрастать мечтами, формулами, значениями. Это и есть продукт философии.

– Владимир Набоков вам близок как мыслитель?

– Тропка, ведущая набоковские ноги, покрыта сплошь цветами. Это тропа идеалиста. Мне присущ тернистый пусть, где цветут эдельвейсы. Такие тропы опасны для жизни, но они возвышают дух. В дали от Родины всегда не хватает кислорода. Я черпают этот воздух в поэзии и метафизике. Набоков добывал кислород в бабочках и шахматах.