Человечество тогда значит не больше, чем комариный рой или стадо свиней. Тот же самый слепой космический процесс, который их выплюнул на свет, в конце концов их и поглотит. В том-то и ужас положения современного человека: поскольку его ожидает ничто, он и сам есть ничто.

Больше того: чтобы жизнь человека имела смысл, одного бессмертия недостаточно. Простое продление существования не придаст этому существованию смысла. Человек и Вселенная могут существовать вечно, но без Бога, определяющего и организующего их бытие, они не могут претендовать на конечное значение. Такое вечное и лишённое объяснения существование будет, в гаком-то смысле, еще хуже смерти

Приведу пример. Я когда-то читал научно-фантастический рассказ, в котором астронавт потерпел крушение на голой каменной глыбе, затерянной в космосе. У него было при себе два пузырька: один с ядом. другой с эликсиром, дающим вечную жизнь. Понимая, в какую переделку он попал, он выпил яд, но тут же, к своему ужасу, обнаружил, что глотнул не из того пузырька. Он принял эликсир бессмертия и обрёк себя на вечное существование, на жизнь без всякого смысла и без конца.

Следовательно: чтобы жизнь обрела истинное, непреходящее значение, человеку нужно не просто бессмертие. Ему нужен и вселенский Разум, который бы направил и упорядочил это бессмертие, придал бы ему смысл. Но без Бога — ничего этого нет, и жизнь не имеет высшего, конечно! о смысла.

(Речь идёт о ценностях непреходящих и абсолютных, связанных с различением греха и добродетели, с осознанием высшего долга и неминуемой ответственности.)

Если всякая жизнь завершается могилой, то какая человеку разница — как Гитлер он прожил или как святой? Ф. М. Достоевский выразил это так. когда веры в бессмертие нет, тогда «всё позволено».4

Если так, то писательница Эйн Ранд совершенно права, восхваляя достоинства эгоизма. Живи исключительно для себя- никто не призовёт тебя к ответу. Жизнь слишком коротка, чтобы ставить её под угрозу, действуя не только в личных интересах. Было бы смешно чем-то жертвовать ради других.

Но и это ещё не всё. Ибо даже при уверенности в бессмертии, если нет Бога, то не может быть абсолютных эталонов добра и зла. Наша жизнь сводится к голому и не имеющему ценности факту существования в безразличной Вселенной. В мире, лишённом Бога, понятие о нравственности теряет значение. А раз так, то становится невозможным называть войну и жестокость — злом, а любовь и братство — благом. Всё становится относительным. Кто же тогда вправе сказать, что вы поступили хорошо, а я — плохо? Всеобъемлющих критериев добра и зла у нас тогда нет!

Если в конце жизненных мытарств нас ждёт с распростёртыми объятиями смерть, то зачем тогда вообще жить? Выходит, что жизнь человека не имеет высшей цели!

Многие думают, что в конце двадцатого века человечество стоит на пороге либо ядерной катастрофы либо всемирного голода. Не исключено, что мы уже переступили порог, и вот-вот услышим весть о нашем уничтожении: на этот раз не от пророков, а от научной интеллигенции.

Незадолго до смерти Мао Цзедун беседовал с Генри Киссинджером.

В разговоре Мао изложил свой хладнокровный анализ будущего: ядерная война уничтожит большинство людей на земле; из пепла восстанут остатки китайского пролетариата — и будут править миром.

Надо бы, однако, спросить: зачем им выживать? Есть ли у человечества цель, или же оно когда-нибудь просто сойдёт на нет, затерявшись в равнодушной Вселенной? Такую возможность предвидел английский писатель Герберт Уэллс. Герой его романа «Машина времени» отправляется в далёкое будущее: узнать судьбу человечества. Он обнаруживает там мёртвую землю, чуть-чуть поросшую лишайником и мхом, бегущую по орбите вокруг гигантского красного солнца. Единственные звуки — это порывы ветра и холодный плеск моря.

И путешественник во времени — возвращается. Но куда? Всего лишь в более раннюю точку того же бесцельного стремления в ничто.

Когда я впервые прочитал книгу Уэллса, я подумал: «Нет, нет! Такого конца быть не может!» Но если нет Бога, именно таким и будет конец, хотим мы того или нет. Во Вселенной без Бога такова реальность. Это напоминает мне завораживающие строки Т. С. Элиота:

То, что истинно по отношению к человечеству в целом, истинно и по отношению к каждому из нас в отдельности: мы существуем бесцельно. Качественно наша жизнь ничем не отличается от жизни собаки. Я знаю, что это звучит резко, но это правда. В старину автор «Экклезиаста» писал об этом так:

Участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти… Всё идёт в одно место; всё произошло из праха, и всё возвратится в прах.7

Эта книга Библии, где автор демонстрирует тщетность удовольствия, богатства, образования и славы в той жизни, которая завершается смертью, читается как современная экзистенциалистская литература.

Вселенная без творца — это космическая случайность, непредвиденный взрыв. И человек — это лишь ублюдок природы, «ошибка эволюции», результат ненаправленного движения слепой материи при участии времени и случая. Он не более чем комок слизи, в котором развился разум, и его жизнь имеет не больше смысла, чем жизнь какого-нибудь вида насекомых, ибо и те, и другие — результат слепого взаимодействия случая и необходимости.

Французский специалист по молекулярной биологии Жак Моно провозгласил:

Один философ выразился так:

Человеческая жизнь громоздится на бесчеловечном постаменте, и обречена в одиночку трепыхаться посреди безмолвной и безмозглой Вселенной.9

Мы тогда представляем собой результат взаимодействия факторов наследственности и окружающей среды; иными словами, мы жертвы генетической и экологической рулетки.

Психологи-фрейдисты уверяют нас, что наши действия — это результат различных подавленных сексуальных тенденций. Социологи типа Б. Ф. Скиннера утверждают, что наш выбор предопределён условиями нашей прошлой жизни, что наша свобода иллюзорна. Биологи вроде Френсиса Крика считают человека электрохимической машиной, которой можно управлять, изменяя генетический код.

Как бы то ни было, без Бога-творца мы становимся не более чем выкидышем природы, вышвырнутым в бесцельную вселенную на бесцельную жизнь.

Мне кажется, что неплохим описанием тягот современного человека могут послужить следующие выразительные слова выдающегося физика из Массачусетского технологического института Стивена Вайнберга. Ими заканчивается его нашумевшая книга «Первые три минуты»: