— Бесс, не надо!

Внезапная вспышка боли в глазах под нахмуренными бровями повергла ее в ужас; Бесс была парализована силой неожиданно открывшихся чувств Льюка. Он взял ее за руку, лежащую на столе, и с силой собственника сомкнул вокруг нее пальцы.

— Ты не представляешь, как я скучал по тебе!

Его голос срывался. Он боролся с собой — боролся изо всех сил. Тысячу раз повторял себе, что безумие кончено. Завершено. Прекращено. Но он заблуждался. Вероятно, конца безумию не предвиделось.

Прежде чем в комнату вошла Хэлен, он собирался изложить Бесс холодные, краткие факты, открыть сердце, позволить ей сделать выбор. Именно она должна была решать, что произойдет или не произойдет между ними в будущем.

Сначала он проклял непредвиденную помеху, но позднее, обнаружив, что Бесс сбежала в Англию, вспомнил о своих приоритетах и счел неожиданный приезд Хэлен удачей. Сама того не зная, Хэлен удержала его от страшной ошибки.

Но теперь, после нескольких недель, проведенных в спорах с самим собой, уверенный, что он поступил справедливо и что Бесс вовсе не нужна связь с ним, Льюк выяснил, что ничего не может с собой поделать.

Неважно, ошибкой это будет или нет, он должен объяснить ей, чего хочет. И хотя Бесс держалась настороженно и отчужденно, выпустив шипы, теперь, прикоснувшись к ней, Льюк понял: для нее тоже ничто не кончилось.

Он понял это, почувствовав, что Бесс ответила на пожатие его пальцев, увидев, как быстро поднимается и опадает ее великолепная грудь под простым белым жакетом, как внезапный легкий розовый румянец выступает на щеках, как приоткрываются мягкие губы, а веки опускаются, чтобы скрыть дымку желания, промелькнувшего в этих мерцающих темно-зеленых глубинах.

Забыв о еде, Льюк поднес ее руку к губам, осыпал тонкие пальцы легкими, как перышко поцелуями и увидел, как лицо Бесс побелело, а губы изогнулись от боли, словно ей был нанесен смертельный удар.

Бесс вырвала руку, чтобы избавиться от опьяняющего наслаждения, которое доставляли его губы. Реальность повергла ее в холодное отчаяние. Стоило Льюку прикоснуться к ней, и она забыла

обо всех правилах приличия, стала беспомощной жертвой его жестоких потребностей.

— Не надо так, — слабо взмолилась она, сидя очень прямо и неподвижно и стараясь удержать себя в руках, поскольку отчаянно боялась утратить рассудок. — Я ненавижу саму себя.

— Почему? — Казалось, его терпение на исходе и сдерживается он только благодаря невероятным усилиям воли. — Неужели надо стыдиться чувств, которые мы испытываем друг к другу?

Бесс резко вздохнула.

— Такой логикой меня не сломить, — с вызовом заявила она. — Вы презираете меня почти так же, как я — себя. Я не смогу помешать вам обманывать Хэлен в будущем, но знаю только одно: обманывать ее вы будете не со мной. — Она уставилась в потемневшие глаза Льюка, заметив вопрос в серебристых глубинах. — Ни за что! Женитесь на ней, если вы этого хотите. А я больше не желаю вас видеть — никогда!

— Это невыносимо!

Несмотря на попытку Бесс уйти, Льюк поднялся первым. Официант немедленно подлетел к столу, словно на сверхзвуковых роликах, и Бесс пришлось подождать несколько минут, которые понадобились Льюку, чтобы заверить встревоженного официанта, что с едой и сервировкой все в порядке, извиниться, оплатить счет и повести ее прочь. Только неумолимые руки-клещи Льюка мешали ей упасть.

К счастью, только что подъехало такси, высадив элегантно одетых пассажиров, скрывшихся в ресторане. Бесс колебалась между откровенной старомодной истерикой и напоминающим пытку отчаянием.

Высвободившись из руки Льюка, она метнулась вперед и назвала водителю адрес офиса.

— Мы передумали, — язвительно заявил Льюк за ее спиной, втолкнул ее в машину и назвал улицу в Малой Венеции.

— Но я не желаю!.. — выпалила Бесс, однако Льюк повернулся к ней, пока машина выруливала в поток транспорта, и отрезал, поблескивая глазами:

— В данную минуту мне наплевать на то, что ты желаешь — или думаешь, что желаешь. Нам обоим нужно только немного времени и уединения. — Он откинулся на спинку сиденья и бросил в сторону Бесс взгляд, заставивший ее воздержаться от возражений. — Очевидно, у тебя в голове все перепуталось, и нам предстоит выяснить, что к чему. — Он развернулся, пригвоздив Бесс к месту взглядом. — Начнем по порядку: с чего ты взяла, что я собираюсь жениться на Хэлен? У меня нет ни малейшего намерения совершать подобные поступки, поверь мне.

— А Хэлен знает об этом?

Кого он надеялся обмануть? Только вчера вечером мать рассказывала о перипетиях приготовлений к пышной свадьбе!

— По-моему, подобная мысль никогда не приходила ей в голову, — почти беспечно отозвался Льюк. — А когда мы приедем ко мне домой, ты объяснишь, почему так решила. Пока мы едем, попытайся расслабиться — дыши глубже. Я не занимаюсь любовью с женщинами, потерявшими сознание, а ты выглядишь так, словно близка к обмороку.

Бесс хотелось ответить, что не видит в этом ничего забавного, что занятия любовью — Боже упаси! — вовсе не повод для шуток. Однако ею овладели странные чувства: она ощутила, что бледность выступает на ее лице. Закрыв глаза ладонями, она задрожала. Неужели он сказал правду или просто проявил немыслимую жестокость?

Как только они добрались до места назначения и вышли из машины, ветер со стороны канала освежил ее, взлохматил волосы, защекотал кожу.

— Значит, здесь вы и живете? — спросила Бесс, лишь бы что-нибудь сказать. Она так и не сумела заставить себя понять намек в словах Льюка, произнесенных во время поездки. Ей требовалось время, чтобы мозг заработал.

Льюк огляделся, словно удивленный ее вопросом, охватывая взглядом тихую, обсаженную деревьями улицу, величественный белый особняк, выходящий фасадом на канал Регента, магнолии в цвету, ивы, грациозно склонившиеся над водой, черных лебедей и пестрые лодки. Он пожал плечами.

— Малая Венеция. Да, приезжая в Лондон, я живу здесь. — Он взял Бесс за руку и взглянул на нее сверху вниз. — Это подобающее место. Вполне благопристойное. По крайней мере мать одобряет мой лондонский адрес, — его губы слегка скривились, — но лично я предпочел бы…

Он позволил недоконченной фразе повиснуть в воздухе, словно на мгновение его вкусы утратили всякое значение. Пока он вел Бесс к входу с портиком, она мысленно завершила фразу словом Тоскана — словом, которое немедленно вызвало в ее воображении деревушки на поросших кипарисами холмах, оливковые рощи, спускающиеся террасами, исчезающие в раскаленной, дрожащей голубой дымке, скалистые горные вершины, откуда теплый ветер приносил ароматы тысячи трав.

Неожиданно Бесс захотелось плакать. Она так много знала об этом непростом человеке — и вместе с тем знала слишком мало. Почти ничего. — К счастью, у моей экономки сегодня выходной. Нашему уединению никто не помешает, — сообщил он, открывая парадную дверь. Без слов он провел Бесс через внушительных размеров холл, толкнул дверь и отступил, пропуская Бесс вперед.

Бесс вздрогнула. Когда речь шла об уединении с этим человеком, у нее перехватывало горло. Она с трепетом оглядела комнату. Обставленная со сдержанной элегантностью, она имела массивные балконные двери, выходящие на террасу, откуда открывался вид на тщательно ухоженную лужайку, которую в свою очередь окружали высокие деревья.

Тихое, уединенное место. Бесс еще раз непроизвольно содрогнулась, наблюдая, как Льюк беспокойно прошагал по блестящему паркету, задел ногой бесценный на вид ковер, ослабил темно-синий шелковый галстук одной рукой и открыл балкон другой.

— Выходи на солнце, — кратко скомандовал он, стряхнул с плеч пиджак, небрежно бросил его вместе с галстуком на спинку стула, а затем протянул руку Бесс.

Бесс не обратила на нее внимания. С болезненно бьющимся сердцем она настойчиво спросила:

— Вы сказали правду? Вы действительно не женитесь на моей сестре?

— Выходи, — повторил он, но на этот раз в его глазах мелькнула улыбка. — Странные мысли приходят тебе в голову.