Они всегда считают, что о них слышали. Пожимая руку, я ответил, пытаясь не очень грешить против истины:

- Может быть. Но почему Френк Уорфел вручает мне подарок месяцы спустя после Рождества?

- Входите; - проговорил он, не ответив на мой вопрос, а затем продолжил совершенно серьезным тоном: - Все, мистер Хелм, совершают ошибки. И порой в нашем деле, а возможно, и в вашем тоже, их бывает трудно исправить. Надеюсь, вы меня правильно понимаете...

Он замолчал, потому что понял, что я смотрю не на него. Я увидел девушку в голубоватой атласной пижаме, блондинку, появившуюся в дверях за его спиной. Она и сама по себе была не маленькой, а выглядела очень даже высокой, благодаря прическе и туфлям на каблуке. Немодные прическа и обувь красноречиво поведали мне ее историю. Она вполне понимала, что это птичье гнездо, которое она носила на голове, уже два года как вышло из моды, но если это нравилось Хозяину, она не собиралась менять фасон.

Она тоже представляла, что голубые атласные туфельки на шпильках тоже устарели. В Париже и Нью-Йорке было решено, что женщины отныне будут передвигаться на менее шатких и более приземистых приспособлениях, избегая тем самым опасностей, подстерегающих их на ступеньках или коврах. Но эта женщина, прекрасно зная моду, понимала и то, что мужчины, вроде Френка Уорфела, не считают женщину женщиной, если последняя не щеголяет в туфлях на каблуках в четыре дюйма, и черт с ней, с этой модой. Несмотря на все мои заметные разногласия с людьми типа Уорфела, я был вынужден признать, что в этом вопросе мы солидарны.

- Ты нас не познакомишь, милый? - хриплым голосом осведомилась у него девица.

Широкая атласная пижама заколыхалась, когда девица, изгибаясь, шагнула вперед. Ее голос, как и пластика, был вполне голливудского образца, с искусственно сексуальными интонациями. Эта искусственная добавка была необходимой, потому как у девицы был весьма бесполый вид. У нее не было ни талии, ни бедер, да и верхняя часть не отличалась пышностью форм.

Прошу понять меня правильно. Я не склонен придираться. Я никогда не стоял за коровообразный эталон женской привлекательности. Я очень рад, что в наши дни нет необходимости скрывать то обстоятельство, что чье-то вымя не соответствует стандартам Сельскохозяйственной выставки.

Но факт остается фактом. Эта блондинка была такой тощей, что ее вряд ли можно было использовать для согревания постели или для производства детей. По крайней мере она производила такое впечатление. Впрочем, оно, наверное, было обманчивым. Уорфел, конечно, мог проявлять равнодушие к деторождению, но вряд ли он стал бы держать особу женского пола, от которой не было бы никакого толка в постели. Ну, а девица явно считала себя самой сексуальной штучкой со времен Джин Харлоу или, по крайней мере, Мерилин Монро.

Я посмотрел на Уорфела и хмыкнул.

- Хорош подарочек, - сказал я с совершенно серьезным лицом. - Напомните мне сказать вам, когда у меня будет день рождения, мистер Уорфел.

Ему это не понравилось. Как я и ожидал. Я поймал себя на том, что дразню животных и получаю от этого удовольствие. Нехорошо.

А может, я ставил научный эксперимент, пытаясь определить, на сколько хватит его скользкого дружелюбия, или, иначе выражаясь, насколько ему было необходимо по причинам, пока мне непонятным, проявлять ко мне снисходительность? Похоже, такая необходимость действительно существовала. Они все одинаковы, эти мелкие бандиты. Они очень не любят, когда кто-то посягает на их собственность, даже в шутку, но Уорфел выдержал мою наглость и даже испустил смешок.

- Бобби, это мистер Мэттью Хелм, который работает на американское правительство, - сказал он. - Мистер Хелм, мисс Роберта Принс.

- А он миленький, - сказала Роберта все тем же хриплым голосом. - Я обожаю высоких мужчин, особенно высоких мужчин, которые работают на американское правительство. Можно, я оставлю его поиграть?

Интересно, не ставит ли и она эксперимент? Ведь ее поведение также не укладывалось в правила местного бонтона. Женщина, пользующаяся расположением самого Френка Уорфела, не имеет права проявлять интерес к существам меньшего калибра, даже в шутку. Но он выдержал и это. Только глаза его слегка прищурились, а в голосе послышались более резкие нотки.

- Ладно, беги, Бобби. У нас дела.

- Надоели мне твои дела, - капризно протянула она и удалилась.

Она удалилась своей преувеличенно колышащейся походкой. Это был неплохой номер. То есть, номер-то как раз был паршивый и зрители ее освистали бы, но плевать она на них хотела, раз это нравилось Френку Уорфелу. Если от ее расхаживания в голубой пижаме и на шпильках дерево, на котором растут доллары синдиката, осыпает ее своей зеленой листвой, то тем лучше для нее. Я только надеялся, что ничего, кроме дерева, ее не интересует. У меня хватало проблем и без ее атласа.

- Значит, я правительственный агент, - кисло обратился я к Уорфелу. Раз уж он сделал первый шаг, мне оставалось прояснить ситуацию до конца. - Я, правда, не думал, что это так заметно. Или вы успели подключить телефон моего номера в мотеле, когда я звонил в Вашингтон?

Он осклабился. Ему было приятно, что он в моих глазах способен на такие электронные фокусы.

- Может быть, - сказал он. - Прошу сюда, мистер Хелм. Следуйте за мной.

Он провел меня через гостиную, где блондинка расположилась с журналом в позе, какую в состоянии принять лишь подросток или акробат. - Прошу теперь в эту дверь. Вот ваш человек.

Я оказался в спальне, которая, впрочем, сейчас использовалась не по назначению. Я глядел на человека, привязанного к стулу у кровати. Он был черный, с густыми черными волосами, торчащими, как теперь принято, вверх. По габаритам он уступал человеку, стоявшему рядом со мной, но в его компактном теле чувствовалась мощь. Нос у него был когда-то сломан, а одно ухо было толще другого. Его охранял человек с широким, плоским и рябым лицом.

- Первый образец мне понравился больше. Этот не так хорош собой. Кто же он такой?

- Артур Браун, или просто Битюг, - пояснил Уорфел. - Если хотите, можете забрать его с собой, мистер Хелм, но было бы проще, если бы вы разобрались с ним здесь. Проще для вас, мистер Хелм. А ребята потом все уберут за вами, спокойно и незаметно. Так, кажется, хотел ваш шеф, когда вы говорили с ним сегодня по телефону. На здоровье! Мы рады пойти навстречу. Это часть нашего сервиса.

Я посмотрел на черного, а он на меня, в его взгляде было деланное равнодушие представителя другой расы, который ни за что на свете не даст понять его мучителям, что он испуган.

- Ясно, - сказал я. - Значит, он тот самый, кого я ищу?

- Он самый, ваш убийца, - подтвердил Уорфел. - Лучше всего вам воспользоваться ножом. Я, конечно, хозяин этого дома, но выстрелы совершенно ни к чему.

Он явно подначивал меня, словно проверяя, готов ли я совершить хладнокровное человекоубийство при свидетелях. Я только не мог понять, какую именно цель он преследовал: подогреть меня до такого состояния, когда я сделаю это с дорогой душой, или, напротив, охладить меня. А может, он просто издевался над человеком, попавшим в столь затруднительное положение, издевался по своей мерзопакостной натуре. Или он просто переигрывал свою роль, что заставило меня задуматься над вопросом: какая именно это роль и в какой пьесе?

- Из чего он стрелял? - спросил я. - Где его пушка?

- Пушка? - Уорфел дал знак охраннику. - Дай ствол Битюга мистеру Хелму.

Человек обогнул кровать и взял нечто со стула, на котором висел пиджак, явно принадлежавший Артуру Брауну, теперь сидевшему в одной рубашке. Охранник протянул мне большой револьвер - "смит-вессон", со стволом в шесть с половиной дюймов. Для крупных патронов, вроде 44-го, делают стволы и подлиннее, но их неудобно прятать.

Я задумчиво оглядел револьвер, открыл барабан, увидел шесть медных головок патронов. На двух из них виднелись вмятинки от бойка. Аннета получила две пули. Все совпадало. Я не сомневался, что пули вполне соответствовали этим гильзам.