- Хорошая, устойчивая яхта, - прокричала девушка. - Возможно, удастся использовать большой кливер, но мне не хочется рисковать при столь сильном ветре. К тому же, его пришлось бы уравновесить бизанью на корме. По-моему, нам пока хватит парусов, а?

Я застонал.

- Милая, я - закоренелая сухопутная крыса, для которой чем меньше забот об этом брезенте, тем лучше. Или паруса нынче делают из дакрона?

Зигги рассмеялась.

- По-моему, ты притворяешься, дружок. Во всяком случае, со штурвалом управляешься превосходно. Да и яхту знаешь очень хорошо. Думаю, ты пытаешься выглядеть намного хуже, чем есть на самом деле.

- Только не рассказывай моему шефу, Бога ради! Не то в следующий раз он отправит меня командовать авианосцем.

Она вновь рассмеялась, шагнула в сторону, чтобы слегка ослабить полотнище грота, и поймала штурвал, прежде чем яхта успела сбиться с курса. Вид у Зигги был весьма живописный: широко расставленные сильные, загорелые ноги и несколько локонов блестящих волос, выбившихся из-под повязки, делали ее чуток неимоверным зрелищем, но как я уже говорил, все положение было достаточно неимоверным.

Мак, видимо, задался целью сделать из меня истинного морехода. Помнится, первым судном, с которым пришлось иметь дело по долгу службы, стала небольшая пятнадцатифутовая лодка с навесным мотором, которую я с трудом спустил с трейлера. И вот оно, мое последнее достижение: огромная тридцативосьмифутовая двенадцатитонная яхта с мотором. Казалось бы, человек, ведущий свою родословную от викингов, должен испытывать трепет восторга, ступив на палубу эдакой красавицы, и признаю, временами меня-таки охватывало некое атавистическое возбуждение, однако по большей части я воспринимал эту прогулку как серьезное испытание на собранность - и будучи обычнейшим уроженцем Новой Мексики, а стало быть - человеком весьма далеким от водной стихии, все свои усилия сосредоточивал на том, чтобы избежать каких-либо роковых ошибок, по возможности предоставляя управление судном другим людям. Таким, как Зигги Кронквист.

В настоящее время мы пробирались через Плам-Гат, узкую щель между Плам-Айлендом и Ориент-Пойнтом. Судя по карте, данное место представляло собой восточный конец Лонг-Айленда - вернее, один из его восточных концов. Последних имеется два, поскольку Лонг-Айленд разделен наподобие вилки. Более длинный конец, выступающий в Атлантический океан дальше к югу, именуется Монтаук-Пойнт. К нему мы и направлялись.

В заливе Гардинерс, позади Гата, ветер еще более усилился. Корму то и дело обдавало брызгами. Я счел это малоприятным и вернулся в рубку, поскольку и без того провожу на свежем воздухе достаточно много времени и не считаю нужным доказывать свою водостойкость без особой на то необходимости. Вскоре двигатель смолк, и в рубке появилась Зигги, которая закрыла за собой дверь и остановилась, чтобы вытереть намокшее лицо. Затем она взялась за штурвал и вновь включила двигатель, установив крейсерскую скорость в 1800 оборотов в минуту.

- "Дворники" лобового стекла?

- Прямо перед тобой.

Упомянутых приспособлений было три, по одному на каждую часть разделенного лобового стекла, а поскольку действуют они независимо друг от друга и совершенно несинхронно, то быстро могут довести до помешательства. Сейчас им предстояло изрядно потрудиться: ветер подул еще сильнее, и "Лорелея-3" наклонилась гораздо ниже, чем мне когда-либо доводилось видеть. Паруса помогали двигателю, и яхта шла сейчас намного быстрее, чем я отваживался ее разгонять самостоятельно. Судно казалось устойчивым и мощным, а скорость вызывала приятное возбуждение, однако, мне стало немного не по себе, когда мы промчались мимо Гардинерс-Айленда, подгоняемые еще более усилившимся ветром. Сам бы я вряд ли решился устроить такую гонку, тем более с древними парусами и такелажем. Однако моя великолепная спутница, по всей видимости, не испытывала подобных сомнений: судя по ее виду, она наслаждалась каждым мгновением этого путешествия.

- Смотри, девять с половиной узлов! - Зигги указала на шкалу. - Скоро должны миновать волнорез Монтаука... А, вот и он. Пойдем, нужно подготовиться ко входу в гавань. Ты смотаешь грот, а я опущу стаксель.

Чуть погодя я провел яхту, подгоняемую одним двигателем, между волнорезами в Лейк-Монтаук и довольно сносно подвел к причалу в одной из гаваней - после двухмесячной практики это оказалось совсем не трудно. Главное было не забывать, что оснащенная большим трехлопастным винтом, вращающимся, на европейский манер, против часовой стрелки, "Лорелея-3" упрямо стремится свернуть вправо, не обращая внимания на руль. Я предложил было Зигги проделать эту работу, но она отказалась, говоря, что капитан-то я, а стало быть должен проявить себя как таковой в глазах окружающих. Она же - всего лишь тупоголовая рабочая сила.

После того, как мы управились со всеми делами, я пригласил Зигги поужинать в одном из ресторанов городка Монтаук, но девушка ответствовала, что негоже оставлять купленные мной раньше куриные окорочка в холодильнике слишком долго, и к тому же ей не терпится познакомиться с камбузом. Мне было предложено вооружиться журналом, или чем-нибудь в этом роде, и отдыхать в рубке. Правда, несколько минут спустя Зигги появилась вновь.

- Я обнаружила в камбузе бутылку вермута. Как ты смотришь на водку-мартини?

- Именно для этого и предназначен вермут. Если составишь компанию, разумеется.

В результате мы расположились на мягком красном сидении в уютной рубке, с сыром и крекерами на маленьком тиковом столике. Подняли наполненные мартини бокалы - точнее говоря, не слишком изысканные пластмассовые стаканчики, доставшиеся нам вместе с яхтой - и выпили за удачный день, за многообещающее начало путешествия - на юг. Пришлось опустить занавеси на окнах. Жаль было пропускать закат, но я не в силах расслабиться в освещенном помещении, когда в сгустившейся снаружи темноте вполне могли притаиться люди, настроенные не слишком дружелюбно. К тому же в занавешенной рубке возникала довольно приятная атмосфера уединения. Я пригубил свой мартини и решил, что Зигги слегка переборщила с вермутом, однако, покорный слуга не слишком привередлив в подобных вещах, и уж, конечно, ни за что не стал бы об этом упоминать.

- Чем же я не вышел, Зигги?

Девушка удивленно нахмурилась.

- Что ты имеешь в виду? Я пока не жаловалась.

- Не ты. Я говорю о тех мерзавцах. По их милости я чувствую себя, как барышня, оставшаяся без кавалера.

- Без кавалера?

- Обойденная вниманием. Никто не пытается меня убить. У меня что, изо рта дурно пахнет? - Она изумленно раскрыла глаза. Я улыбнулся и продолжал: - Суди сама. Парень по фамилии Фанчер вышел на этой яхте из Флориды и на полпути сюда скоропостижно скончался. Девица по фамилии Гвилд всего лишь провела пару дней на борту и поплатилась расшибленной головой. Некий Джесперсон едва успел обосноваться на этой посудине, как поневоле узнал, что дышать водой далеко не столь приятно, сколь воздухом. Я достаточно ясно излагаю?

Зигги поморщилась.

- Не слишком деликатно, но достаточно ясно.

- Прекрасно. Но вот появляется некий Хелм, который проводит на борту заколдованной яхты целых два месяца, изо всех сил изображает из себя легкую добычу, да еще и никудышного моряка - правда, последнего и изображать-то не надо - и никто, повторяю, никто - не проявляет к нему ни малейшего интереса. Вполне достаточно, чтобы у человека начал развиваться комплекс неполноценности. Так что же у этих троих было такого, чего нет у меня, из-за чего никто не пытается меня убить?

- Возможно, стоило бы спросить наоборот, - после минутного размышления сказала Зигги. - Возможно, это у них не было того, что есть у тебя.

- Например? - полюбопытствовал я.

- Оружия?

Зигги поместила окорочка в духовку и вернулась в рубку. За все время пребывания на борту яхты я ни разу не воспользовался упомянутым приспособлением, поскольку мои кулинарные способности ограничиваются умением использовать кастрюлю. Зигги присела рядом со мной, взяла свой стаканчик мартини.