— Скорее, аспидную доску! — сказал вдруг де Вержен, озаренный внезапной мыслью, — он не может говорить и хочет нам ответить письменно.

Луч радости блеснул на лице старого служаки, увидевшего, что его поняли. Он чувствовал тяжесть своего положения и не хотел умереть, не имея надежды быть отмщенным.

Приказание префекта было немедленно исполнено, и один из агентов стаи рядом с Фроле, крепко держа доску, взятую со стола начальника полиции безопасности.

— Вы знаете вашего убийцу? — спросил де Вержен раненого.

Фроле отвечал утвердительным знаком и тяжело протянул руку с грифелем к доске, которую ему подставил агент Буске. Необыкновенное волнение охватило присутствовавших… силы Фроле видимо слабели. Сможет ли он писать?

Два или три раза доктор давал ему нюхать соль, и это, по-видимому, придало ему силы, так как доска начала скрипеть при соприкосновении с грифелем, и в результате этих усилий появились две, довольно хорошо написанные, буквы… ДЕ. Несчастный Фроле, переставший писать, запыхавшийся и изнеможенный, снова положил руку на доску и собрал свои последние слабеющие силы, чтобы написать имя того, кто так подло убил его… Но напрасно, смерть уже заканчивала свое дело, не дав ему и этого удовлетворения. Едва, с грехом пополам, нарисовал он следующую букву М… как грифель выскользнул из его руки, голова внезапно запрокинулась, тело судорожно вытянулось, — и жизнь закончилась.

В то же время старшие агенты ночной смены, обыскивающие со своими бригадами все здание сверху донизу, явились, сконфуженные результатами обыска к префекту и заявили о полной неудаче в поисках убийцы. Однако, утверждали они: убийца, несомненно, не имел возможности убежать.

Двое из часовых, охранявших многочисленные выходы обширного здания, заявили, что в тот момент, когда был получен на постах телеграфный приказ никого не пропускать, и когда они еще не знали причины этого приказа, какой-то незнакомец подошел к двум маленьким калиткам в восточной части здания и вернулся вовнутрь, узнав, что проход воспрещен. Этот человек, утверждали старшие агенты, должен быть, несомненно, убийца и, если он еще не попал в их руки, то только потому, конечно, что скрылся в ту часть здания, где живет префект, и которую они не осмелились обыскивать, не имея на то полномочий. Что же касается примет этого господина, то дать их часовые не могли, так как двери, о которых шла речь, служили выходом в служебные помещения, уже неосвещенные после ухода чиновников из бюро. С этого времени часовые, не знавшие приказа, который только что был получен, заслышав шум шагов на лестнице, ограничивались лишь окриком: «проход через эту дверь воспрещен». Однако, на одно, весьма важное обстоятельство оба часовых, дававших свои показания отдельно друг от друга, указывали совершенно согласно: они говорили, что были удивлены той поспешностью, с которой незнакомец поднялся снова на верхний этаж. После этого допроса агентов, префект полиции, как и они, пришел к мнению, что убийца не мог выйти из здания префектуры. Префект отдал приказ принести тело бедного Фроле в больницу при префектуре, и остался только с помощником Люсом и теми, кто играл какую-нибудь роль в этом деле. Де Вержен был очень чувствителен к нападкам прессы и думал об эффекте, который произвела бы весть об убийстве начальника полиции безопасности в его собственном кабинете, окруженном всевозможными агентами, если бы при этом пришлось признаться, что убийца ускользнул. Он уже слышал, как маленькие копеечные газетки, по натуре своей склонные все критиковать, кричат: «Если бы отныне честный буржуа вздумал насладиться сладостью безмятежного покоя, его безнаказанно зарезали бы в самой префектуре полиции, под бдительным оком этой полиции, которая простирает свою снисходительность до покровительства убийце… »

— Если в эту ночь, — сказал себе де Вержен, — негодяй, всадивший кинжал во Фроле, не будет в моих руках, то мне ничего не останется делать, как подать в отставку, не дожидаясь того, чтобы она была потребована министром под давлением общественного мнения, которое, в случае неудачи, не замедлит высказаться.

Потом, обращаясь к помощнику, он прибавил:

— Господин Л юс, в тот самый час, когда убийца Фроле будет задержан, я подпишу ваше назначение начальником полиции безопасности. Желаю, чтобы вы оказались счастливее, чем когда отдавали приказания в качестве помощника, в новом расследовании, которое вы теперь должны предпринять. Если остается только осмотреть мои комнаты, то я провожу вас сам… Хорошенько сохраните эту доску, на которой несчастный Фроле написал три буквы — Д. Е. М. , чтоб передать ее следователю. Кстати, как произошло это печальное событие? До сих пор у меня не было времени кого-нибудь спросить об этом.

— Мы знаем не более вашего, господин префект! Я был долго занят переговорами с Фроле по поводу дела на улице Монтаргейль — наше первое за многие годы неуспешное дело, что, однако, не мешает газетам язвить по этому поводу.

— Дело будет совершенно другого рода, если скроется убийца Фроле!

— О! Что касается этого, господин префект, то его депо дрянь, и мы, конечно, найдем его где-нибудь спрятавшимся в той части здания, где находится ваша квартира, я совершенно уверен, что никто не сможет выйти за двери здания, пока не будет отменен приказ… Возвращаюсь к рассказу о том, о чем вы меня спрашивали: я только что ушел от начальника и собирался подписывать наряды бригад, как вдруг мы услышали глухой шум, как будто от падения тела в кабинете Фроле. Агент Буске, находившийся близко от двери, открывает ее и бросается как раз вовремя, чтобы заметить, как закрылась противоположная дверь, открывающаяся в проход, ведущий в вашу канцелярию. Представив нам возможность оказать помощь раненому, Буске как бомба подскакивает ко второй двери, но она не поддается его усилиям, убийца имел еще присутствие духа заложить задвижку, которую вы приказали сделать с наружной стороны с целью прекратить с этой стороны всякое сообщение с вашей квартирой.

В то время, как агенты толпой бросились на центральный двор, чтобы перейти в противоположное крыло здания, которое убийца должен был непременно пройти, я предупредил Сервана, вашего секретаря, который по телеграфу передал на посты приказ никого не выпускать. Прошло не более двух минут со времени происшествия — время, за которое физически невозможно было достигнуть какого-нибудь выхода из здания от того места! Мы только что подняли Фроле и положили его на матрац, принесенный из больницы при складе медикаментов, как пришли вы с доктором Бурдоном.

— Хорошо, у меня еще целый ряд вопросов к вам, но они нужны только если убийца скроется. Теперь же бесполезно тратить время. Итак, возьмите достаточное число людей и предупредите меня, когда вам останется осмотреть только ту часть здания, где находится моя квартира.

С этими словами префект оставил своего подчиненного и поспешил успокоить жену и дочь.

Оставшись один, Люс дал, наконец, волю своим чувствам, которые он вынужден был до сих пор скрывать.

— Наконец-то освободилась эта должность начальника полиции безопасности, о которой я мечтаю более десяти лет, и которую Фроле получил вместо меня, благодаря вопиющей несправедливости… Еще несколько часов, и эта знаменитая своей дисциплиной и своей способностью бригада будет под моим непосредственным началом!.. Я заставлю ее делать чудеса! Фроле был способный, я не отрицаю, но он имел большой недостаток для полицейской службы — он не умел прислушиваться к мнению окружающих, он хотел, чтобы важные преступники поступали в его полное распоряжение. Но к чему заниматься прошедшим, когда я накануне исполнения своих желаний… и да будет ему земля пухом!.. Теперь дело в том, чтобы поймать птичку в клетку. Бедный малый, сделавший меня, сам того не подозревая, начальником полиции безопасности, не знал, конечно, что достаточно нажать электрическую кнопку, чтобы на каждом посту появилась надпись: «Выход запрещается до отмены приказа». Какой может быть мотив преступления? Конечно полиции не занимать врагов, но обыкновенные преступники не в обиде на нас, они знают, что мы их преследуем по долгу службы, без ненависти, и я не удивлюсь, если это дело было местью откуда-нибудь повыше. Начальники полиции владеют иногда важными тайнами, от них зависит честь какой-нибудь могущественной семьи. В этих случаях нужно уметь закрыть глаза и держать язык за зубами, без этого вас безжалостно принесут в жертву высшим соображениям, перед которыми ваша ничтожная персона представляет величину, далеко не значительную… Я не думаю, чтобы Фроле был способен злоупотреблять тайной, известной, благодаря его служебному положению, только ему одному, но раз затронут его интерес, он мог вполне дать понять цену своего молчания, его идея фикс была в том, что он хотел умереть в звании советника, и, благодаря этому, дело могло принять такой скверный оборот. Не далее, как двадцать четыре часа тому назад, он, подмигнув, сказал мне: «Люс, на этот раз дело должно выгореть, так как отказать мне, уже давшему, невозможно! » Что мог дать несчастный Фроле или, вернее, заставить купить, как не его молчание? Не понимая всей тщетности, безумия подобной мечты, он стал чересчур настаивать, — и его заставили исчезнуть!..