Таким образом Герцен, появившийся несколько месяцев тому назад в русской печати под именем “далекого русского публициста”, вступает в открытую полемику с одним из русских журналов и доставляет нам случай, в первый раз, написать имя “Колокола” на одной строке с именем “Русского вестника”. Искандер и Огарев, Катков и Леонтьев вызваны доказать друг другу правоту своих действий и чистоту своих поступков. Будем верить, что лица, которым подчинена русская пресса, не откажут редакторам “Русского вестника” в возможности отстаивать свои убеждения так же самостоятельно, как “Колокол” делает свои возражения нашей “смирительной литературе” (ips. verba[14]). Иначе, конечно, победа останется не за “Русским вестником”, и полемика будет весьма неприятною и невыгодною для репутации московского журнала, бросившего перчатку журналу лондонскому.

Поместив в № 203-м нашей газеты письмо г. А. Б. (который доставил нам свой адрес и карточку), направленное против тона “Заметки “Русского вестника” для издателя “Колокола””, мы перепечатываем вслед за сим всю эту заметку, сохраняя себе право завтра сказать наше мнение и о характере действий наших лондонских публицистов, и о впечатлении, какое производит тон помещаемой ниже заметки “Русского вестника”.

Меры, которыми комитет предполагает способствовать распространению образования в простом народе, обозначены в программе и в отчете о действиях его за 1861 г. и за начало 1862 г. Сведения и указания, полученные с самых мест деятельности, большею частию от духовенства, учредителей и наставников сельских школ, убедили к принятию нижеследующих мер:

1) Указание способов преподавания, учебников и книг для народного чтения. С этою целию были составлены каталоги лучшим книгам: во 2-м издании при заглавии каждой книги есть краткое объяснение методы (в учебниках) или нравственного направления (в книгах для чтения). Комитет предполагает издавать такой список книгам ежегодно; а потому дельные замечания на него и указания на пропущенные книги совершенно необходимы. Способы преподавания у нас еще не установились, а некоторые из укоренившихся очень неудовлетворительны и даже замедляют ход образования. Устранение их было бы важной услугой для всего сельского населения. 2) Устройство по губерниям небольших складов книг. Устройство по губерниям небольших складов книг, в которых школы и простолюдины вообще могли бы покупать хорошие книги по дешевой цене.[15] Условия, на которых книги могут быть отпускаемы в местные склады, объявлены во всеобщее сведение. Были сношения и с директорами училищ по учреждению складов при училищах. Очень важно содействие лиц по устройству складов книг при церквах у священников, за которых духовное начальство может поручиться в том, что они будут исправно рассчитываться с книгопродавцем, доставляющим им книги. Примечание. Эти склады могут постепенно вытеснить лубочные издания, которые одни, до сего времени, удовлетворяли народной любознательности. 3) Удешевление цен на книги. Сношениями с авторами и издателями комитет достиг понижения цен на многие книги, что и видно уже из самого списка им; кроме того, он исходатайствовал издание евангелия на русском языке ценою в 7 коп. По вопросу об удешевлении пересылки книг комитет вошел в сношение с почтовым ведомством. 4) Бесплатное пособие беднейшим школам книгами и другими учебными пособиями. При всей первоначальной ограниченности в средствах, Комитет грамотности разослал в 1861 году до 800 экз., в 1862 г. — до 5 000, а по 1-е октября 1863 г. — более 10 000 экз., а также значительное количество карандашей, грифелей и гуттаперчевых досок, преимуществено в западные губернии, где польско-католическая пропаганда работает, к сожалению, слишком деятельно. О всех пожертвованиях в пользу грамотности комитет заявляет в своих протоколах и печатает в газетах и в журнале своем “Занятия Комитета грамотности”, который издается с 1863 г. Подписная цена ему за годовое издание, девять выпусков, 1 руб. сер<ебром> с пересылкою. 5) Классы для сельских учителей. Приготовление сельских учителей[16] посредством устройства в губерниях классов, где желающие могли бы найти теоретические указания и приобрести практику под руководством опытных наставников, было предметом забот председателя комитета Лашкарева еще до учреждения комитета. К сожалению, лица, вызвавшиеся устроить учительскую семинарию, на первый раз в С.-Петербурге, не могли, по разным причинам, осуществить свои предположения, а потому в настоящее время изыскиваются другие пути достижения той же цели. 6) О распространении образования между женщинами простого народа. В начале 1863 г. комитет воспользовался предложением двух из своих членов, которые давно уже заботились о распространении образования между женщинами простого народа, посредством будущих матерей семейств, так как они могут быть главными орудиями религиозно-нравственного воспитания в народе. К достижению этой цели желательно содействие женщин всех сословий. По постановлению комитета 14-го мая 1863 г. главная из избранных мер состоит в призыве русских женщин, при содействии духовенства, помогать устройству женских школ. Между тем здесь, в С.-Петербурге, женщины — члены комитета уже действуют практически, и при V гимназии открыта от комитета женская бесплатная школа с классом для приготовления наставниц. Главные распорядительницы этой школы княгиня Мария Михайловна Дундукова-Корсакова и дочь генерал-майора Дарья Федоровна Каменская. В этой школе 24 ученицы и 5 девиц, приготовляющихся в наставницы. Кроме того в течение лета изучали методы преподавания одна молодая девица — помещица Саратовской губернии и еще учительница из старомаинской школы, приезжавшая из Самарской губернии. На вызов к русским женщинам одна содержательница пансиона в Петербурге изъявила уже готовность устроить ремесленную школу для дочерей простолюдинов.

Н. И. Костомаров написал новую книгу. Сочинение это называется “Кремуций Корд” и представляет один весьма интересный и назидательный пример систематического развращения нравов, вследствие утраты обществом гражданских добродетелей. Новая книга г. Костомарова с первого дня появления ее в продаже имеет здесь довольно большой успех: ее покупают, читают и над нею задумываются. Несмотря на то, что “Кремуций Корд” написан тем тяжеловатым слогом, каким обыкновенно пишет г. Костомаров, книга от доски до доски прочитывается стариками, юношами и детьми. Благородная цель автора вполне достигнута этой доброй книгой, сеющей добрые семена и отрезвляющей разум. Мы считаем себя обязанными познакомить наших читателей с новым произведением нашего исторического писателя.

Из летописи Кая Корнелия Тацита (кн. IV, гл. XXXIV) известно, что при сластолюбивом, пьяном и лукавом цезаре Тиверии гражданские добродетели римлян окончательно уступили место низкому прислужничеству и продажности. Донос следовал за доносом; нигде не раздавалось откровенного слова свободного римлянина, сенаторы, историки и поэты принимали на себя обязанности шпионов и наперерыв друг перед другом старались заискать себе расположение цезаря и его временщиков. Временщикам были нужны эти доносы для того, чтобы держать в руках ничтожного цезаря, и они поощряли шпионов. Среди общего упадка нравов Рим был покоен, и правлению цезаря, обставленного честолюбивым Сеяном и продажными сенаторами, не угрожало никакое восстание. Нужно было выдумывать преступления для того, чтобы поддерживать систему шпионства и содержать в страхе Тиверия. За этим не стало дело: закон об оскорблении величества помог изобретательной дворне цезаря. Холопские натуры не сносили честного взора последних почитателей свободного Рима и одного за другим спроваживали их далее от очей наследника “божественного” Августа. В консульство Корнелия Косса и Азиния Агриппы Кремуций Корд обвинен был в новом и до того неслыханном преступлении. Преступление это заключалось в том, что в своей летописи он похвалил Марка—Брута и назвал Кая Кассия “последним из римлян”. Обвинителями Корда были клиенты тивериева временщика Сеяна, поэт Сатрий Секунд и историк Пинарий Натт. Это обстоятельство и суровый вид, с которым Тиверий слушал записанную Тацитом оправдательную речь Кремуция, внушили продажным “отцам отечества” решение погубить честного гражданина для удовольствия ничтожного цезаря.