Действие невообразимо мощного взрыва дуодека было направлено не только вверх Действие вниз оказалось, возможно, еще более катастрофическим.

Чудовищной силы судорога проникла глубоко в недра планеты, преодолев на какое-то время силы гравитации, и планета раскололась, поверхность ее покрылась зияющими трещинами и разломами. Когда же давление уменьшилось, ядро планеты начало плавиться, и на поверхности забили вулканы. Гравитация, некогда царившая на планете, снова захватила власть. Трещины и разломы сомкнулись, выдавливая на поверхность бессчетные миллионы кубических миль раскаленной лавы и металла. По планете пробегали волны дрожи, она как бы нервно подергивалась.

Наконец, произошел взрыв. Раскаленные газы и пары остыли. Водяной пар сконденсировался. Вулканическая пыль осела. И перед глазами наблюдателей вновь возникла планета, но как она неузнаваемо изменилась! Там, где некогда была Главная база, ничто не напоминало о пребывании человека. Все исчезло бесследно. Исчезли горы. Долины оказались засыпанными обломками скал. Континенты и океаны переместились, причем весьма заметно. Землетрясения, вулканы и другие проявления сейсмической активности не только не затухали, но, наоборот, становились все сильнее и сильнее.

Планета Гельмута на долгие годы стала пустынным, необитаемым миром.

— Так! — с шумом выдохнул воздух Хейнес, который затаив дыхание следил за экраном. — Произошло то, что и должно было произойти. Необратимо и неизбежно. Я намеревался использовать базу Гельмута, но похоже, что нам придется обойтись без нее.

Киннисон обратился к наблюдателям, сидевшим за пультами гамма-дзета-улавливателей.

— Есть ли какие-нибудь сигналы? — спросил он.

Выяснилось, что три улавливателя отметили некую активность: не следы или вспышки, а четкие точечные источники, свидетельствовавшие об остроте фокусированных лучей большой мощности. Все три точечных источника расположены на одной прямой, которая уходила в межгалактическое пространство.

Киннисон внимательно зафиксировал положение прямой в пространстве и застыл в задумчивости, широко расставив ноги, засунув руки в карманы, с глазами, устремленными вдаль. Он напряженно размышлял.

— Я хочу задать вам два вопроса, — наконец прервал его размышления командор фон Хоэндорф. — Был ли Гельмут Босконией или нет? И что нам теперь делать, не считая, разумеется, захвата восемнадцати пиратских наблюдательных постов?

— На ваши вопросы у меня, к сожалению, один ответ — не знаю.

Лицо Киннисона стало напряженным и жестоким:

— Вам известно теперь обо всем столько же, сколько и мне. Я не утаил ни одно из своих предположений. Я не утверждаю, что Гельмут был Босконией. Наличие обнаруженной нами цепочки коммуникаторов и другие мелочи, о которых я уже упоминал, наводят на мысль, что это не так. Впрочем, мы знаем слишком мало, чтобы выносить окончательное суждение. Вероятность того, что Гельмут не был Босконией, столь же велика, как и вероятность того, что был. Ваш второй вопрос, командор фон Хоэндорф, связан с первым. Но прервемся: я вижу, что наши начали захватывать наблюдательные посты босконцев.

Пока фон Хоэндорф и Киннисон беседовали между собой, Хейнес отдал приказы, и огромный космический флот Галактического Патруля, не без труда разделенный на восемнадцать частей, перегруппировался и окружил восемнадцать форпостов Главной Базы Гельмута. Но, к удивлению сил Галактического Патруля, подавление форпостов оказалось нелегкой задачей.

Босконцы наблюдали за разрушением Главной Базы Гельмута. Их основные видеоэкраны были мертвы. Сколько ни пытались те, кто находился на форпостах, им никак не удавалось вступить в контакт ни с одним из высших начальников, чтобы получить приказы и доложить о том тяжелом положении, в котором оказались. Спастись бегством пираты также не могли: любой истребитель Галактического Патруля настиг бы их за считанные минуты.

О том, чтобы сдаться на милость победителя, не было и речи — лучше принять смерть в бою, чем оказаться брошенным в камеру смертников Галактического Патруля. Вопрос о помиловании или о приговоре, заменяющем смертную казнь более или менее длительным сроком заключения, даже не возникал: противостояние Цивилизации и Босконии ничем не напоминало войны между двумя добропорядочными и в общем во многом схожими между собой нациями, — войны, которые столь часто разыгрывались в далеком прошлом на Земле. Противостояние между Цивилизацией и Босконией было борьбой за выживание между двумя диаметрально противоположными, взаимоисключающими и абсолютно несовместимыми культурами, — борьбой, которая велась в галактических масштабах не на жизнь, а на смерть, в которой ни одна из сторон не хотела перемирия и не согласилась бы на него; конфликтом, который в силу суровой необходимости не мог не привести ни к чему другому, кроме беспощадного, полного и безжалостного уничтожения одной из сторон.

У пиратов не оставалось другого выхода: они должны погибнуть. Хотя пираты придерживались иных ценностей, а их взгляды на жизнь, с нашей точки зрения, просто чудовищны, они отнюдь не были трусами, не прятались по углам, как крысы, а сражались и сражались отважно против неизмеримо превосходящего по численности и мощи противника, не имея возможности ни скрыться, ни выбрать поле боя. Сражались в мрачной решимости заставить жалкую и презренную Галактическую Цивилизацию израсходовать как можно больше боеприпасов и сил. Охваченные самоубийственным восторгом, босконские инженеры создали оборонительное оружие фантастической мощи, разместили его в космическом пространстве и теперь спокойно ожидали массированной атаки на свои форпосты, пребывая в твердой уверенности, что такая атака непременно последует.

И час атаки настал. Впереди двигались тяжелые крейсеры Галактического Патруля, безмятежно уверенные в своей несокрушимой мощи. Хотя эти боевые космические корабли обладали сравнительно небольшой наступательной силой, они несли на себе захваты, прессоры и защитные экраны, которые — разумеется, теоретически — не мог одолеть ни какой излучатель. Они захватывали один босконский истребитель за другим. В задачу тяжелых крейсеров входило лишение противника возможности двигаться, поскольку, как хорошо известно, в обычных условиях нельзя нанести ущерб объекту, который находится в безынерционном режиме, да к тому же способен свободно перемещаться в пространстве. Он просто отлетит в сторону при соприкосновении с нематериальным лучом или материальным веществом.

Но что это? Одна за другой три ослепительные вспышки света, сравнимые по яркости разве что с атомными взрывами, возникли на наружной обшивке крепости. Три тончайших луча, насыщенные огромной энергией, хлестнули по защитным экранам нападающих и продырявили их с такой легкостью, словно те были тонкой паутиной! Пал первый защитный экран, пал второй. Лучи прошили даже «защитную стенку» — сверхмощный экран, вспыхнув, разрушился. Проникли лучи и сквозь броню кораблей, казалось бы, нарушая один из важнейших принципов, о котором мы только что упоминали: ни один объект в космическом пространстве, находящийся в безынерционном режиме, не может быть поврежден. Но в данном случае тяга, развитая двигателями, была столь чудовищно велика, что даже немногие атомы вещества в пространстве, окружавшем обреченные крейсеры, оказали лучам сильнейшее сопротивление. Космический корабль был как бы пронзен всепожирающим цилиндром аннигиляции.

Секунду — не более — невероятные лучи сверкали во тьме космического пространства и погасли, но и секунда оказалась слишком большим сроком.

Три безжизненные груды металла повисли в космическом пространстве. Не успели погаснуть три первых луча, как вспыхнули три других. Их в свою очередь сменили три новых луча. Девять мощнейших военных космических кораблей Цивилизации были поражены до того, как остальные корабли приблизились к форпостам пиратов на дальность своего лучевого залпа!

Большинство офицеров на флагманском корабле на какое-то мгновение замерли от неожиданности, но двое офицеров пришли в себя раньше других, и их реакция была почти мгновенной.