– Глупая экстравагантность.

Она что же, разговаривает вслух? Нет, конечно. Но кто кроме нее мог сделать это замечание? Все было тихо, только потрескивал огонь в камине. Кухня была слишком далеко, и никакой шум оттуда не мог достичь ее комнаты.

Равно как никто не услышал бы ее криков. Сказав себе, что она действительно сверх меры утомлена, Кэрол не обратила внимания на странный холодок, пробежавший у нее по спине. Она закрыла крышку над блюдом с курицей, чтобы та не остыла, и принялась доедать суп. Конечно, у нее были основания нервничать, но вовсе не потому, что она была одна на верхнем этаже большого старого дома. Ее дальнейшие перспективы могли встревожить кого угодно. Что ей делать, искать работу в Лондоне? Или потратить немалые деньги, вернуться в Нью-Йорк и попробовать устроиться там? Будучи компаньонкой леди Августы, она самостоятельно научилась печатать и придумала некую простейшую стенографическую систему, так что теперь она могла бы, скажем, вести деловую переписку. Но Кэрол не надеялась, что эти навыки существенно помогут ей в огромном мире за пределами Марлоу-Хаус.

Почему, ради всего святого, родители не обучают своих дочерей уже в юности делать что-нибудь полезное? Мать Кэрол была слишком погружена в общественную жизнь, а отец занят делами и зарабатыванием огромных денег, и они не могли уделять дочери достаточно внимания. Все свое детство и юность Кэрол плыла по течению, без всяких целей и устремлений. От нее требовали только, чтобы она выглядела привлекательной, была вежливой и не создавала родителям проблем. У нее были светло-каштановые волосы, вьющиеся от природы, ясные серые глаза, округлые формы и довольно спокойный характер, поэтому хлопот с ней не было никаких.

– За все это я теперь расплачиваюсь, – пробормотала она, глядя в тарелку с супом. – Моя жизнь была сплошными каникулами, которые кончились перед самым Рождеством шесть лет тому назад. И что я теперь? Если бы у меня был миллион долларов! Нет, десять миллионов! Это совсем немного по сравнению с теми деньгами, которые папа заработал для себя и для других.

– И что бы ты с ними сделала?

– Что? Кто это сказал? – Она чуть не пролила суп, резко выпрямившись и оглядывая знакомую комнату. Конечно, она никого не увидела. И слов никаких она не слышала. Просто ветер зашумел в дымоходе. Кэрол опять откинулась на спинку кресла, собрав у горла отвороты халата. Она опустила ложку в тарелку. Если не съесть этот суп сейчас же, он совсем остынет, не говоря уже о курице и овощах. Они все еще ожидали на блюде.

Ветер? Полчаса тому назад было тихо и туманно, моросил дождь. Как мог завыть в дымоходе ветер в такую погоду? И как может он сотрясать дверь ее комнаты, вот как теперь? Кэрол замерла, удивляясь внезапной перемене погоды. Ложка повисла на полпути между тарелкой и ртом. Ветер снова завыл, сотрясая оконные стекла и раздувая на окнах старые выгоревшие занавеси.

А потом у камина появилась леди Августа. Сначала фигура, которую увидела Кэрол, была полупрозрачной, постепенно леди Августа обрела плотность, хотя, как заметила девушка, отсветы огня на нее не падали. Но чем бы ни был этот призрак, породила его тьма, а не свет. И был ли он на самом деле или только мерещится ей? Как зачарованная, Кэрол не могла отвести от него глаз, но страха не испытывала.

Леди Августа выглядела почти так же, как и пять с половиной лет тому назад, когда она была хотя и старой женщиной, но еще не разрушенной болезнью и приближением смерти. Седые волосы, на редкость густые для семидесятилетней старухи, были уложены, как обычно, узлом на затылке. На ней было шифоновое одеяние цвета бледной лаванды, которое развевалось и раздувалось вокруг нее, как бы под действием легкого ветерка.

– Добрый вечер, Кэрол. – Голос тоже был таким же, каким его помнила Кэрол, хотя тембр немного изменился, поскольку смягчились его обычная резкость и раздраженность.

– Что вы здесь делаете? Вы же умерли. – Рука Кэрол дрогнула, бульон пролился на халат. Он был холодный и явно уже не съедобный. Кэрол поставила тарелку на поднос и взглянула на то место, где возникла леди Августа. Она все еще была там.

– Я не верю в привидения, – продолжала Кэрол, стараясь говорить твердо и ровно. – Уходите.

– Если ты не веришь в меня, значит, меня здесь нет. – Логика леди Августы была неопровержима. – Если меня здесь нет, я не могу отсюда уйти.

– Прекрасно, значит, вы – создание моего воображения или послание от моего подсознания. Скажите мне то, что я должна узнать, и уйдите.

– Именно это я и собираюсь сделать. – И, к изумлению Кэрол, леди Августа уселась наискосяк от камина, там, где не было никакого стула. Она просто опустила свою призрачную протоплазму и села, раскинув лавандовое одеяние так, будто находилась в своей элегантной гостиной на одном из обитых шелком диванов – своем обычном месте. Когда она уселась, подол ее платья продолжал развеваться от несуществующего ветерка. Она откинулась на спинку несуществующего дивана. Кэрол это совершенно выбило из колеи.

– Что… что вам нужно? – Голос ее сорвался и прозвучал совсем не так уверенно, как ей хотелось бы. Она с трудом сглотнула и сделала еще одну попытку:

– Вы в самом деле призрак или это мне снится?

– Соберись с мыслями, Кэрол. Плод ли я твоего воображения или сновидение? Разве твое подсознание ничего тебе не говорит? Призрак ли я? Или я реальна? Не могу же я быть всем этим одновременно. – Леди Августа ждала ответа, склонив голову набок.

– Вы забыли еще один вариант, – сказала Кэрол. – Ваше внезапное появление у меня в комнате – злая шутка, которую кто-то хочет сыграть со мной. Может быть, вы – голографическая проекция или что-то в этом роде.

– А кому это нужно? – спросила леди Августа. – Слугам? У них на это не хватит воображения. Кроме того, они к тебе хорошо относятся, хотя я и не понимаю почему. Ты держишься с ними так же неприветливо, как и я. Нет, Кэрол, в глубине души ты знаешь, что я реальна.

– Но вы действительно умерли?

– О да. – Леди Августа улыбнулась. Кэрол не помнила, улыбалась ли она когда-нибудь при жизни. Но, не дав ей прийти в себя от этого нового изумления, леди Августа продолжала: