Лондон, 1818

– Кэролайн, дорогая, проснись. Как ты можешь спать в такой чудесный вечер?

– Кто… что? – Кэрол отбросила последние обрывки дымки, пахнущей лавандой, в глубину сознания, чтобы понять, кто это говорит с ней. Голос был какой-то знакомый.

– Дорогая сестрица, ты задремала. – Молодое личико, обрамленное короткими завитками бледно-золотых волос, появилось перед растерявшейся Кэрол.

– Задремала? – повторила Кэрол и добавила, вспомнив:

– Нет, это затеи леди Августы.

– О Боже мой! – прожурчал голосок хорошенькой девушки. Склоняясь над Кэрол, она с трудом подавляла смех. – Неужели тетя Августа приготовила свои любимые целебные травы и дала тебе снотворного? Ведь ты должна не спать, а быстрее готовиться к балу!

– Тетя? – повторила Кэрол. – Какой бал?

– Рождественский бал, глупышка. Да проснись же, Кэролайн, ведь пора одеваться, а ты обещала, что только я буду тебе помогать. Выбирайся же из своего кресла скорее!

Кэрол ничего не оставалось, как подчиниться. Кресло с подушечкой на спинке было то самое, только обитое другой тканью, кресло, в котором она сидела за своей одинокой трапезой и позже – беседуя с призраком леди Августы. Но комната, в которой она теперь находилась, была совершенно другая. Это была роскошно обставленная, красивая и просторная комната, с бледно-голубыми обоями и богатым белым карнизом, шедшим по периметру потолка. По верху стенных панелей шел карниз попроще. В камине горел яркий и жаркий огонь, на широкой каминной полке пылали свечи; свечи горели и на столах, и в стенных канделябрах. А прежняя зеленая обивка на кресле превратилась в парчу ярко-голубого цвета.

– Все-таки тетя Августа права, – сказала белокурая девушка, приподнимая подол вечернего платья, лежащего поверх голубого покрывала на широкой, увенчанной балдахином кровати. – Персиковый цвет тебе идет больше, чем белый.

Само же это очаровательное создание было одето в белое платье с высокой талией, низким округлым вырезом и рукавчиками-буфами. На шее висел простой медальон на тонкой золотой цепочке, а серьги были из маленьких жемчужинок со свободно свисавшими жемчужинами-капельками. На личике у нее не было, кажется, и следа косметики. Хотя Кэрол никогда не видела эту девушку, она почувствовала, что любит ее, давно ее знает и что девушка играет важную роль в ее жизни.

– Снимай свой капот, – сказала девушка, берясь за пояс на талии Кэрол.

Взглянув вниз, Кэрол увидела, что на ней уже не было старого купального халата и фланелевой ночной рубашки. Вместо этого она была одета в бледно-желтое шелковое одеяние с кружевными оборками. Она позволила девушке снять его с себя и с изумлением увидела незнакомое белье. Вышитая льняная сорочка покрывала легкий корсет, в который были вставлены какие-то тонкие планки. Прозрачные чулки персикового цвета держались у колен на подвязках. На ногах были плоские туфли нежного персикового цвета.

– Вот, пожалуйста! – Девушка подвела Кэрол к кровати. – Подними руки. Теперь осторожней. Оно очень тонкое, а мы ведь не хотим его порвать.

Кэрол следовала указаниям молодой девушки без всякого сопротивления. Она стояла не шевелясь, а облако прозрачной бледно-персиковой ткани окутало ее голову, опустилось на плечи и упало до полу. С необычайной быстротой помощница Кэрол застегнула мелкие пуговки на спине. Потом легкими прикосновениями привела все в окончательный порядок.

– Вот. Разве я не замечательная горничная? Дорогая, ты никогда еще не была такой хорошенькой. Монфорт будет восхищен. Посмотри на себя.

– Монфорт?

Девушка повернула ее за плечи, и Кэрол посмотрела в высокое зеркало, стоящее в углу. То, что она увидела в этом зеркале, ее потрясло.

Лицо было ее, но каштановые волосы, говорить, чтобы не нести лунатический бред. Девушка в белом платье опять рассмеялась:

– И то и другое, ты же прекрасно знаешь. Мы трое и Монфорт договорились об этом. И нужно сказать, что тетя Августа очень хорошо все устроила: так много цветов и лучшие музыканты! Ну и потом, ей нравится Монфорт. Клянусь, она сама вышла бы за него, будь она помоложе.

Монфорт. Кэрол закусила губу. Эта хорошенькая девушка права: у нее действительно появилась привычка повторять ее слова. И только одно имя помогло ей понадеяться на то, что она сможет найти какой-то смысл в этой путанице.

– Тетя Августа? – переспросила она.

– Да. Она хочет оглядеть тебя, когда ты будешь готова. Держи. – И девушка взяла с кровати пару длинных белых перчаток и подала их Кэрол. Они доходили почти до плеч. Девушка помогла застегнуть пуговки.

– Теперь веер.

Эта принадлежность туалета была сделана из шелка персикового цвета, расписанного изящными цветами и листьями и натянутого на пластинки из слоновой кости.

– Ты пойдешь со мной? – Кэрол не знала, что лучше – чтобы девушка пошла с ней или чтобы она осталась здесь. Если тетя Августа – это та самая леди Августа, которую Кэрол знала и которая создала всю эту путаницу, Кэрол с удовольствием предстала бы перед ней, не беспокоясь о том, что ей говорить. С другой стороны, если это не леди Августа, Кэрол нужна поддержка этой девушки, которая, судя по всему, очень ее любит.

В этой юной особе было что-то мучительно знакомое, как будто Кэрол когда-то видела и слышала ее во сне или, может быть, мельком встречалась с ней в далеком прошлом. Кэрол попристальней посмотрела на девушку, жалея, что никак не рискнет спросить ее имя, но уместно ли устанавливать личность собственной сестры? Особенно если учесть, что Кэрол прекрасно знала – девушка ей не сестра. При мысли об этом Кэрол почувствовала что-то вроде сожаления. Совсем неплохо иметь такую сестру.

– Меня она уже осмотрела, – сказала девушка в ответ на вопрос Кэрол. – Иди одна. Я скоро приду. Хочу еще раз пройтись щеткой по волосам, чтобы выглядеть наилучшим образом.

– На тот случай, если лорд Симмонс появится на балу?

Ласковое поддразнивание, прозвучавшее в ее голосе, поразило Кэрол. В ее голосе слышится нежность!

– О да, я надеюсь, что он придет. – Мягкие голубые глаза засияли, нежные юные губы тронула робкая улыбка. – Если да, он пригласит меня на вальс.