С левой стороны или в нагуале каждого лица, находится то, что известно как «осознание другого себя» (VI-302). Его спасение и повторное включение в воспринимаемую человеком реальность — одна из сквозных тем в книгах Кастанеды. Объединение осознания другого себя с повседневным осознанием ведет к обретению «цельности самого себя» (IV-332).

Являясь выражением нагуаля, осознание другого себя непостижимо, при этом возможности его практически не ограничены. На страницах книг Кастанеды приведено множество примеров проявления такого осознания. Ниже сформулированы некоторые его аспекты, скрытые в другом себе, чье воздействие можно испытать при помощи соответствующих техник (об этом говорится подробнее в следующих главах):

«Неясные воспоминания» другого себя включают воспоминания о нашем собственном прошлом, хранящиеся в памяти левой стороны (другого себя), которые заметно отличаются от воспоминаний, хранящихся в обычной памяти. Это относится к воспоминаниям, которые не согласуются с обыденным описанием мира и потому не регистрируются обычной памятью, оставаясь скрытыми в осознании другого себя.

Воспоминание о нашей природе светящихся существ, что позволяет воспринимать человеческое тело как сочетание энергетических полей.

Осознание нашего тела сновидения, что позволяет использовать в практических целях опыт, приобретаемый нами в состоянии сновидения.

Осознание собственной смерти, именно оно дает воину импульс и отрешенность, необходимые для наиболее эффективного поведения в любой возникающей ситуации.

Возможность выравнивать себя относительно осознания других форм жизни как органических, так и неорганических, таких как деревья, животные или сама Земля.

Здесь следует добавить, что в книгах Кастанеды термин «нагуаль» используется также для обозначения руководителя группы воинов. Это существо, которое благодаря необычайно высокому уровню личной энергии может создавать необходимые условия, позволяющие воинам этой группы смещать их точки сборки и на личном опыте испытывать воздействие той отдельной реальности, что лежит за узкими рамками тоналя.

Воин не существует, он всего лишь миф — прекрасный миф нашего времени, который, как и прочие мифы, отражает наши самые благородные устремления. Он служит приглашением и направляет нас в удивительном процессе преобразования нашей личности в магическое существо путем их воплощения. У всех народов Земли во все эпохи были мифы, в которых запечатлелись их моральный уровень и их устремления. Мифы отражают не что иное, как само общество, представления составляющих его мужчин и женщин.

Мифы можно назвать рассказами, многократно повторяемыми и передающимися от поколения к поколению. Если же рассматривать миф с точки зрения антропологии, то бессмысленно ставить вопрос об его «истинности» или «вымышленности». Мифы истинны — пока выполняют свою функцию в отношении образующих общество людей.

Мифы являются для нации зеркалом, отражающим лучшее из того, чем она располагает, а также ее неизвестное ей самой лицо, лицо «иного я» нации. То «иное я», которое в то же время есть «не я». То «иное я», которым я мечтаю стать. То «иное я», которое есть отражение моего «собственного я» и в то же время отлично от него: оно возвышенно, преображено, преобразовано в существо, обладающее Силой, магией и, кроме того, свободой.

Этот миф — вечная надежда человеческих существ, которые, невзирая на свои недостатки, продолжают мечтать о жизни, свободной от противоречий, жизни без угнетения и насилия, без потрясений, столь свойственных общественной жизни.

Миф для общества — это то же, что сны для отдельного человека. Можно сказать, что и этот миф является сном, нашептывающим обещание красоты и свободы человеческим существам.

Будь то миф о Христе — человеке, который своей жизнью, направленной на очищение и служение, смог измениться и превратиться в Бога, — или мифы о Геркулесе, Кетцалькоатле, Виракоче, Будде и многих других, этот сюжет остается неизменным: в нем всякий раз говорится о людях с возвышенными устремлениями, живущими в мире, где преобладают низкие предметы желаний; о конфликте между обществом и устремлениями духа; о борьбе с сомнениями и о преодолении испытаний, через которые такие люди должны пройти, чтобы добиться воплощения своей мечты: выйти за пределы хаоса и жалких ограничений, налагаемых человеческим существованием.

В то же время мифы служат руководством к действию, той картой, следуя указаниям которой можно достичь описываемых в мифе магических реалий. Мифы вовсе не предназначены для развлечения, они помогают человеку развивать способы поведения и описывают конкретные действия, позволяющие выйти за пределы хаоса, в котором мы привыкли жить.

Когда мы не соответствуем нашим мифам, то есть оказываемся не в состоянии следовать их указаниям, мы превращаем их в догму и основываем еще одну религию. Тогда миф теряет свойство освободителя и превращается в свою противоположность — в орудие угнетения. Можно сказать, что в этот момент миф перестает быть мифом. Миф предназначен для того, чтобы жить в нем, а догма — чтобы в нее верить; первый подразумевает действие, вторая подчинение. Церкви и их служители берут на себя совершенно ненужную роль посредников, лишь возводящих преграды на нашем пути к свободе и знанию.

У так называемых «примитивных» народов миф и ритуал тесно связаны друг с другом. Обряд или церемония воспроизводят время, находящееся «вне времени», и пространство, в пределах которого все участники действия преображаются, становятся инкарнациями тех магических существ, о которых рассказывается в песнях и легендах народа. В этом магическом времени существа, наделенные Силой, светом, любовью и знанием, возвращаются на Землю, чтобы принять человеческий облик; это время, когда человеческие существа преобразуют себя в существ магических, в тех, кем они мечтают стать.

Я пережил этот магический опыт вместе с индейцами племени уйчоль, смог увидеть их церемонии изнутри (поскольку при наблюдении извне смысл их постигнуть невозможно): как Маракаме (шаман) преобразился в оленя-маис-пейот, как из его рта звучит голос Татевари (дедушки-огня) и как человеческие существа превращаются в маленькие солнца. Некоторые полагают, что само поедание пейота дает индейцам-уйчоль способность воплощать мифы в церемониале. Такая точка зрения ошибочна — употреблять пейот или любое другое вызывающее галлюцинации растение может любой, однако лишь подчиненный тренировке и дисциплине образ жизни индейцев-уйчоль и долгие годы, отданные обучению, позволяют практически использовать приобретаемое «истинное видение» для совершенствования образа жизни.

Точно так же «путь воина», в котором воин представляет собой магическое существо, живущие в обычном обществе, является мифом нашего времени. Не потому, что воинов, или людей знания, на самом деле не бывает, — нет, они существуют. Просто этот миф выполняет ту же функцию, что и другие: отражает наиболее достойные и возвышенные устремления простых смертных, приглашая превратить их в реальность. Дон Хуан сказал Карлосу, что тот никогда не сможет стать человеком знания (I-83). Так же и мы никогда не сможем стать воинами — по крайней мере, быть ими постоянно, хотя мы стремимся к этому, мы всегда в пути, подобно тому, как дон Хенаро всегда находится в поисках своего Икстлана (III-351).

Для нас миф о воине — замечательное приглашение его воплотить, сделать реальным в нас самих. Отношение воина может начинаться для нас с того, что мы привнесем частицу магического времени в нашу повседневную жизнь: вместо того, чтобы действовать как запрограммированные извне автоматы, мы предпочтем действовать целеустремленно, «как подобает воину». Моменты просветления, во время которых мы совершаем поступки, руководствуясь идущими изнутри побуждениями, подобны магическому времени церемонии, в ходе которой жизнь обращается лично к нам и мы понимаем ее, она становится нам другом. И тогда мы постигаем, что означают Сила и знание, — это постижение приходит не через воображение, но как следствие реальных поступков. Цель следующих по «пути воина» заключается в том, чтобы упорно трудиться, стремясь создать такие магические моменты, во время которых происходит воплощение мифа, сделать их более частыми и продолжительными, пока магия не станет преобладать над покорностью, а гармония над хаосом, пока мечта о Силе и свободе не будет главенствовать над хаосом реальности повседневной жизни, пока мечта не воплотится в реальность.