— Никуда не спешу. У меня редкий случай — кусочек свободного вечера. Знаете… — Он сделал короткую паузу, как бы призадумавшись. — Вы сами-то не торопитесь? Вас дома никто не ждет?

— Никто, — подтвердила я.

— Тогда позвольте вас пригласить куда-нибудь посидеть. Выпьем по чашечке кофе или чая.

Я почему-то испытала некоторое разочарование. Вот она, женская логика! Боялась, что он пригласит меня домой, а когда не пригласил, стало обидно. Что это значит? Недостаточно меня хочет или, опять-таки, слишком уважает? А может быть, у него просто дома не убрано? Хотя нет. У людей его ранга обычно дома порядок. Во-первых, потому что они там редко бывают, а во-вторых, у них скорее всего есть домработница. Ах, как интересно увидеть его дом! С другой стороны, все-таки хорошо, что он меня не пригласил. Значит, действительно относится ко мне по-особому Ведь я почти наверняка отказалась бы, и еще могла обидеться, и вечер был бы испорчен. А он этого не захотел.

Вот мы сейчас посидим в нейтральном месте, поболтаем о жизни, а потом он отвезет меня домой и… Хватит мечтать! Я поймала себя на том, что неприлично пялюсь на его губы.

Все случилось именно так, как мне представлялось. Мы посидели в «Пушкине». Марк рассказал мне массу смешных историй из своей продюсерской жизни, я хохотала как сумасшедшая (во-первых, действительно смешно, а во-вторых, — на нервной почве). На нас начали оборачиваться с соседних столиков. Потом я рассказала ему несколько журналистских баек, и он хохотал (не знаю уж, на какой почве). Главное, нам было вдвоем весело, легко и хорошо.

Наконец он привез меня домой, и тут жестокая реальность разрушила мои мечты. Никакой попытки поцеловать меня! Даже намека. Нет, он поцеловал, но лишь руку, и то крайне формально. И при этом не задержал мою ладонь в своей. И, самое главное, не попросил моего телефона. И своего не дал. А лишь весело произнес:

— Ну, что же, Юля. Увидимся. Спасибо за чудесный вечер. Давно мне не было так хорошо!

Развернулся и уехал!

— Нет, Милка, ты можешь мне объяснить, что все это значит? — восклицала я, сидя на ее кухне.

Подруга моя сосредоточенно рубила что-то зеленое на разделочной доске устрашающих размеров тесаком.

— Милка, ты чего молчишь? — опять воскликнула я.

Нож остановился.

— Я другого не понимаю, — медленно начала она. — Зачем тебе-то все это нужно?

— Потому что он мне очень нравится! — не собиралась скрывать я.

— Юлька, приди в себя. — Она смотрела на меня с откровенной жалостью. — Я о нем порасспрашивала, навела справки. Бабник — хуже некуда. У него женщины постоянно меняются. И ни одна не задерживается надолго. А тебе жизнь устраивать надо. Зачем тебе на него время терять? Ты себе этого позволить уже не можешь. Я же вижу: ты в него по уши влюбилась. Ну и что? Погуляешь ты с ним, он тебя поматросит и бросит. И ты опять останешься у разбитого корыта. Да еще с разбитым сердцем. Потому что это даже не роман с Романом. У тебя, когда с ним началось, так глаза не горели. А уж когда подошло к концу, вообще все перегорело. И то ты страдала. А здесь ситуация посерьезней. С Романом тебя только чувства объединяли. Кончилось — разбежались. Но с Марком ведь ты и по работе завязана. Надоешь ему — и передачи лишишься, стопроцентно. Зачем ему, чтобы ты постоянно глаза мозолила. Избавится в два счета, под любым предлогом.

— Да у меня пока еще никакой работы и нет, — напомнила я.

— Тем более. Плюнь на него и радуйся, что у вас пока еще ничего серьезного не завязалось.

— Несерьезного тоже, — мрачно бросила я. — В этом и проблема.

— Не проблема, а удача, — гнула свое Милка. — Забудь о нем и живи спокойно.

— Милка, ты разве не понимаешь? Как я могу жить спокойно, если он мне нравится! И я чувствую, что тоже ему нравлюсь.

Милка несколько раз свирепо рубанула секачом по зелени.

— Ты сама себе врешь. Что там можно чувствовать, если, по твоим же собственным словам, у вас ничего даже несерьезного не было. Марк тебя даже поцеловать не попытался. Ни разу тебе не звонил. Ни разу никуда не приглашал.

— Как это не приглашал? А «Пушкин»?

— Это не то, — секач застучал по разделочной доске угрожающе-быстрой дробью африканского боевого барабана. — Вот если бы он тебя пригласил специально… То есть у вас было бы свидание. А он приглашает, только когда ты под руку подворачиваешься.

— Не хотел бы, и тогда не приглашал бы.

— Ну ему, может, просто делать было нечего. Или из вежливости. По тому, как ты мне рассказала, ты в этот «Пушкин» почти напросилась.

— Милка, тебя послушать, я вообще какой-то секонд-хэнд получаюсь. Осетрина второй свежести.

— Да причем тут? Хватит чушь городить. Ты не думала, что вообще неправильно его поведение истолковываешь? Может, его просто твой проект увлек, и он хочет, чтобы у тебя как можно лучше получилось. Он же сам с тобой встреч не ищет. Вы оба раза столкнулись совершенно случайно. Элементарное стечение обстоятельств. И он, как человек практичный, коли уж так вышло, решил поближе с тобой познакомиться, выяснить, что ты за птица. Поэтому, хоть и располагает, но держит дистанцию. Вежлив, а так как ты молодая и привлекательная женщина, то даже обходителен. Ноне более…

— То есть никакого мужского интереса у него ко мне нет, — договорила я за Милку.

— Именно, — Милка ссыпала зелень в миску. — Во всем виноват твой Гриша.

— Гриша? — с изумлением переспросила я. — Он-то тут причем?

— При том, что после Лесиного дня рождения ты сама мне жаловалась, что Марк никаких флюидов по твоему адресу не посылал. А как увидела Гришин снимок, навоображала себе с три короба. Будто сама не знаешь, насколько обманчивы фотографии. Ловят случайное мгновение. Он собрался повернуться к кому-то другому и что-то сказать, а получилось, будто склонился к тебе.

— Но он ведь потом меня искал.

— Это он тебе сказал, а ты собственными глазами видела только одно: как он обнимался с какой-то девицей.

— А в консерватории зачем ему понадобилось меня с собой рядом усаживать?

— С той же целью, что и на дне рождения. Чтобы не липли разные неприятные люди, чтобы не было скучно и чтобы понять, что ты за человек. Юлька, будь реалисткой. Марк не твоего поля ягода. Или ты — не его. С какой хочешь стороны смотри.

— То есть, по-твоему, полная безнадега?

— Хуже, чем безнадега. Даже если он проявил бы к тебе недвусмысленный интерес, я бы тебе посоветовала держаться подальше. Найди себе простого хорошего домашнего мужика, выйди за него замуж, роди детей…

— Был уже у меня такой, — перебила я. — Но ничем хорошим это не кончилось.

— Ну, если сравнивать, Роман лучше Марка. Вы с ним как-никак пять лет прожили. И если бы не возник Краснодар, вероятно, поженились бы.

— Ты сама себе противоречишь. Сама ведь только что говорила, что у нас с Романом все перегорело, и это было заметно. Так чего же хорошего.

Теперь Милка принялась рубить помидоры.

— Я тебе так скажу. Роман, конечно, тебе не подходил. Но он все-таки подходил куда больше, чем Марк.

Я засмеялась.

— Милка, ты гений. Логика у тебя железная.

Она обиженно выпятила нижнюю губу.

— Между прочим, и точно железная. Роман, при всех своих недостатках, был готов на тебе жениться и связать с тобой жизнь. А Марк даже внимания к тебе не проявляет.

— А в таком случае чего спорить, подходит мне Марк или нет, если согласно твоей гениальной железной логике он не проявляет ко мне никакого внимания и надеяться мне не на что?

— Потому что я знаю тебя: если на чем зациклишься, не остановить. И хочу, чтобы ты поняла заранее: Марк не твой вариант. Заранее, а не потом, когда ты добьешься своего, но будет уже поздно.

— Значит, все-таки есть шанс чего-то добиться? — Ее слова меня воодушевили.

— А какой мужик от халявы откажется? — она кинула на меня хмурый взгляд исподлобья. — Тем более, если халява вполне привлекательная, и ее так настойчиво предлагают.