Рассудительный Костелло нашел выход:

– Все мы, когда еще были детьми, видели, что те, на кого возлагается исполнение законов, умеют подставлять руку и закрывать глаза… Надо только давать не очень много, чтобы не избаловать их. Сейчас мы просто обходим непопулярный закон, не причиняя вреда ни их почтенным институтам, ни их состоянию, ни их персонам. Вся штука в том, что мы делаем деньги и завистники могут нам помешать. Я предлагаю отдавать им часть наших доходов, подмазывать их, чтобы они ничего не замечали и все бы шло своим порядком. Если нас попробуют вымазать грязью, то все они окажутся вымазанными вместе с нами и сядут в галошу. Им придется быть с нами заодно, если они не захотят загреметь с нами за компанию.

Почти все готовы были приветствовать идею Костелло. Исключение составлял один Мейер Лански, распоряжавшийся капиталами банды, который каждый истраченный доллар оплакивал, словно навсегда потерянного ребенка. Чарли Луканиа горячо поддержал Фрэнка, и все решили доверить ему для начала фонд в пять тысяч долларов. Это была гениальная идея.

Фрэнк Костелло, прекрасно одетый, с хорошими манерами и негромким голосом, подчеркнуто приветливый, взял на себя связь с полицейскими, вручение выделенных из фонда взяток, урегулирование недоразумений с комиссариатом полиции; он оказывал материальную поддержку политическим деятелям во время предвыборных кампаний, лично выражал признательность судьям за проявляемую снисходительность к ним, которые действительно не делали ничего дурного. У него это получалось, и неплохо. Только за один год от Бродвея, через самые темные закоулки Гарлема, он дошел до Гудзон-Ривер, сумел завести связи в Нью-Джерси, повсюду предлагая услуги и доллары; при этом ему не пришлось даже подвергаться особым оскорблениям.

Пяти тысяч долларов оказалось недостаточно. На это дело не хватило бы и ста тысяч. Пришлось раскошеливаться. Со всех видов промысла значительный процент доходов начал отчисляться в фонд, который с легкой руки Луканиа и не без юмора был назван «смазной банк».

Добрая традиция давать на лапу привыкшим к подачкам чиновникам развращала их и заставляла быть покладистыми, когда их просили закрывать глаза на махинации букмекеров, запрещенные пари, лотереи, на красные фонари, слишком заметные на печально известных улицах. Теперь, даже если бы они и захотели разоблачить все эти махинации, они уже не в состоянии были что-либо сделать.

Чтобы заручиться помощью и поддержкой политических деятелей, Костелло разработал целую систему раздачи продовольствия, распределения другой безвозмездной помощи беднякам, снабжения витаминами, тонизирующими средствами и другими продуктами детей из многодетных семей, фруктами – стариков, сигарами – завсегдатаев баров и забегалок, у которых в кармане не было ничего, кроме коробка спичек.

Кроме того, «смазному банку» пришлось обильно смазывать избирательный механизм, требующий от кандидатов соблюдения новых правил.

Чтобы машина крутилась безотказно, ни на минуту не останавливаясь, нужно было действовать: доставать и поставлять спиртное.

Это оказалось не таким простым делом.

За соблюдением «сухого закона» на территории всех штатов вначале наблюдали полторы тысячи федеральных агентов. Впоследствии их численность увеличилась вдвое. Естественно, им помогали таможенники, береговая пограничная охрана, некоторые подразделения полиции. Но это происходило эпизодически и не всегда с должной решительностью. Если верить «Нью-Йорк таймс», то первую серьезную операцию по установлению путей реализации крупных партий контрабандного алкоголя удалось осуществить только в июле 1921 года.

Целая флотилия кораблей – они были настолько перегружены, что ватерлиния находилась под водой, – с трюмами, набитыми ящиками с контрабандным виски, выходила из порта Бимини на Багамских островах и, пройдя почти три тысячи миль, достигала границы территориальных вод где-то между Лонг-Айлендом и Нью-Джерси. Эта новая морская дорога получила название «Ромовый бульвар». Узнав об этом, законодатели не задумываясь увеличили ширину территориальных вод сначала до девяти, а затем и до двенадцати миль. Но и это ничего не изменило.

Торговцы, выстроившись вдоль борта судна, перегружали свой драгоценный груз на поджидавшие их быстроходные катера, которые, уходя на огромных скоростях, рассеивались по акватории под покровом ночи, тумана или просто-напросто благодаря мастерству рулевых. Эта бешеная гонка оканчивалась в одной из многочисленных бухточек где-нибудь в районе Монтаука, Ойстер-Бея или Фрипорта. Там уже стояли в ожидании груза вереницы тяжелых грузовиков. Команды грузчиков загружали их, и транспортные колонны отправлялись в путь в направлении Нью-Йорка, сопровождаемые спереди и сзади внушительных размеров лимузинами, в которых размещались лучшие стрелки банд. В открытых окнах автомашин торчали стволы пятидесятизарядных «томпсонов», покрытых кожухами охлаждения.

В головной машине ехал особо доверенный человек. Когда это был конвой «Банды четырех», колонну вел Джо Адонис. На коленях у него лежала завернутая в газету пачка банкнот. Как правило, полицию «смазывали» предварительно, и она не беспокоила. Неприятности могли возникнуть в графствах Нассо и Суффолк, где полицейские отличались особой предприимчивостью. Стражи порядка вооружались кольтами 45-го калибра и останавливали колонну… И всегда именно тогда, когда могли урвать кое-что для себя. К этому приспособились и продолжали возить.

Сложнее оказалось избавиться от мелких проходимцев, которые опоздали к развертыванию крупных операций. Поскольку они не успели «встать в круг», они решили войти в него силой, сочтя, что это будет стоить им не так дорого, а в случае успеха принесет несравненно больше.

Вот по какому сценарию развивались события, если верить Роберту Карзу, который в своей книге «Ромовый бульвар» подробно рассказывает о подвигах известного морского контрабандиста тех времен Билла Маккоя, главаря целой армады кораблей, лично командовавшего шхуной «Аретьюза»:

«Аретьюза» могла брать на борт одновременно до пятнадцати человек. Двигатели работали безостановочно, команда шхуны была готова в любой момент отправиться в путь. Вооруженный биноклем, помощник Маккоя сообщал на палубу обо всех перемещениях кораблей береговой охраны. Известные Маккою контрабандисты предпочитали сами перегружать свой товар на катера. Они передавали ему оговоренную заранее сумму из рук в руки или, едва подплыв поближе, бросали пачку купюр на палубу, объявляя ему цену и сорт требуемого спиртного: «Три гранта[23] против пятисот «Джонни Уолкер блэк лейбл»… Беру четыре сотни «Деверс» и сотню «Хай энд драй де буф»… Заплачу, когда поднимемся на палубу… Я взял «Голден Уиддинг», мы в расчете. До встречи, Билл…»

Все проходило в атмосфере взаимного доверия. Так продолжалось до тех пор, пока опоздавшие пристроиться к организованному бизнесу не стали вносить сумятицу. Они появлялись из тумана, словно демоны, брали транспорт на абордаж, под угрозой оружия заставляли команду перегружать весь ценный груз с судна на свой катер и бесследно исчезали. Дерзость этих наглецов оправдывала себя. Новых пиратов прозвали карманниками.

Были приняты меры предосторожности, и транспортные суда оснастили скорострельными пушками. Это привело к тому, что у берегов Соединенных Штатов развертывались настоящие морские сражения с огромными потерями с той и с другой стороны.

Когда наконец морская торговля стабилизировалась, оставшиеся в стороне и опоздавшие принялись с присущей им хитростью и наглостью нападать на транспортные колонны. Поломанной автомашиной они перегораживали дорогу и вынуждали вереницу грузовиков останавливаться. Скрывавшиеся в засаде пираты открывали огонь по машинам сопровождения, находящемуся в больших лимузинах конвою, расстреливали сопровождающих, приканчивали всех, кто пытался скрыться. Оставив убитых и раненых прямо в кюветах у дороги, нападавшие гнали захваченные грузовики к заранее оборудованным складам. Там они разливали спиртное в заранее приготовленные мелкие емкости. При этом виски разбавлялось почти наполовину, а затем разливалось в бутылки с этикетками, напоминавшими фабричную упаковку.