Прибегнув к старому правилу, предписывавшему вступившему в мафию сицилийцу подчинение своему боссу, Джо Массериа приказал Луканиа «взять» экспедитора, чтобы прикрыть первые шаги на преступном поприще одного новоиспеченного мафиозо – Поля Минео. Это было в конце ноября 1928 года.

Вынужденный подчиниться, Луканиа, в сопровождении Левина и Поля Минео отправился на 37-ю улицу, где у здания «Корн эксчейндж бэнк» устроил засаду. Экспедитор с деньгами, предназначавшимися для выплаты жалованья персоналу одной большой текстильной компании, вышел из банка в установленный час. Как было предусмотрено, Минео кинулся к нему, сбил с ног и вырвал сумку с деньгами. Банковский охранник поднял тревогу, затем кинулся в погоню и выстрелил в Минео, который тут же рухнул на тротуар. Чарли Луканиа выскочил из машины, взвалил окровавленного Минео на плечо, подхватил сумку, втолкнул Минео и сумку в машину, которую Левин сразу же рванул с места… Не успели они проехать и ста метров, как были остановлены полицейским патрулем.

Восемь тысяч долларов – вот цена тому, за что Луканиа чуть не выбыл на долгое время из числа действующих лиц. Так оно и было бы, если бы не преданность и настойчивость членов «Банды четырех», развивших бурную деятельность. Лански не считая пускал в ход деньги из «смазного банка», а Фрэнк Костелло столь умело компрометировал важных политических деятелей и полицейских чиновников, что дело было закрыто за отсутствием улик. И стоило все это много больше злосчастных восьми тысяч долларов.

Вместе с тем было достаточно очевидным, что полицейский патруль, задержавший нападавших почти на месте преступления, находился поблизости подозрительно своевременно. Желание отомстить Массериа той же самой монетой все сильнее овладевало Луканиа.

Позор, который ему пришлось испытать и которого он стыдился, заставил его в момент ареста назваться Чарли Лучиано, с тем чтобы имя Луканиа не было замешано в столь плачевной авантюре, недостойной главаря банды.

Таким образом, первыми произнесли имя «Лучиано» полицейские. Они не собирались окончательно закрепить за ним это имя. Но в роскошных апартаментах на последних этажах отеля «Барбизон плаза» с видом на Сентрал-Парк-авеню он остановился уже под именем Чарли Лучиано, пригласив разделить свой досуг некую Гай Орлову – красивую стройную танцовщицу, хорошо говорившую по-французски и по-русски и обожавшую шикарную жизнь.

Оставаясь лейтенантом Джо Босса в семье Массериа, Луканиа старательно выполнял все лежащие на нем обязанности, проявляя неимоверную жестокость в операциях по вымогательству денег, отбирая их у слабых, уничтожая непослушных, заставляя тех, кто задолжал, возвращать все до последнего пенса, увеличивая сбыт аппаратов Костелло, поднимая ставки в публичных домах. Никогда еще Массериа не видел такого обилия стекающихся к нему долларов, что, однако, не мешало ему высказывать недовольство своему помощнику, который, по его мнению, занимался главным образом спиртным и расширением сети всякого рода забегаловок.

– Ты наживаешься за моей спиной, пользуясь моим покровительством. Ты злоупотребляешь своим положением, – орал Массериа, приходя в ярость при мысли, что какие-то деньги уходят из-под его контроля.

Луканиа чувствовал, что еще немного – и Массериа разорвет с ним соглашение. Он лихорадочно обдумывал, как лучше парировать этот неизбежный удар.

Между тем, пользуясь явным попустительством официальных властей и полиции, не предпринимавших должных мер для того, чтобы остановить нарастающую волну жестокости, гангстеры устраивали кровопролитные сражения прямо на улицах. С момента введения в действие «сухого закона» до «конвенции Атлантик-Сити» в 1929 году три с половиной сотни гангстеров погибли от пули, ножа или взрывчатки либо были уничтожены иными способами: брошены в воду с привязанным к ногам цементным блоком, раздавлены под колесами автомобилей, залиты строительным раствором. Среди этих трехсот пятидесяти семнадцать человек носили довольно громкие фамилии, имена многих были широко известны, другие же ушли в небытие, так и не успев выйти из безвестности.

Как говорил Чарли Луканиа:

– Погребение стоит дорого. Класть этих парней в яму – только терять время и деньги…

Основная идея Луканиа заключалась в том, что преступный мир нуждается в центральной власти, авторитарном режиме во избежание конкуренции со стороны менее крупных шаек или возникновения распрей между равными за верховенство, что давало бы возможность осуществлять неограниченную власть. Не было смысла тратить деньги для того, чтобы, ускользнув от судей и полицейских, затем уничтожать друг друга в междоусобных схватках. Не говоря уже о том, что сообщения о непрекращающихся баталиях заполнили полосы газет, вызывая у американцев беспокойство и побуждая их требовать, чтобы полиция обеспечила порядок и безопасность на улицах.

Положение, сложившееся в Чикаго, наглядно продемонстрировало, что может произойти и чего не следует допускать. Аль Капоне вверг город в кровавый хаос. Удивительно, как ему удавалось находить все новых исполнителей зверских расправ, если учесть, что сами гангстеры без конца истребляли друг друга.

Аль Капоне стал серьезно мешать Луканиа. Еще раньше, когда Аль Капоне начал без конца придираться к старейшине преступного мира Джонни Торрио, тот, не желая рисковать собственной шкурой, решил отойти от дел и счел за благо передать претенденту все свои полномочия.

Но Аль Капоне явно перегнул палку, когда расправился с Фрэнком Айяле, своим благодетелем, тем самым человеком, который убрал Биг Джима Колосимо, чтобы освободить место его племяннику Джонни Торрио. Фрэнк Айяле открыл Капоне, сделал его сначала барменом, вышибалой, а затем передал в распоряжение Джонни Торрио в Чикаго. Это было роковой ошибкой. К тому же будучи президентом «сицилийского союза» (преобразованного в «итало-американский национальный союз»), он поддержал, после того как убили Анжело Дженна, кандидатуру Джо Айелло на президентское место в чикагском отделении союза, а не Тони Ломбардо, ставленника Аль Капоне.

Фрэнк Айяле совершил еще одну ошибку, недооценив чикагских гангстеров. Он обеспечивал приемку в Лонг-Айленде предназначенного для Капоне спиртного, формировал для него колонны грузовиков, которые проводил каждый раз новым маршрутом, заручался покровительством опытных полицейских, оплачивая их услуги, а также услуги тех, кто предотвращал нападения соперничающих банд. Но в начале 1927 года аппетиты Фрэнка Айяле чрезмерно возросли. С необъяснимой безрассудностью он задумал инсценировать нападение «неизвестных» на свои собственные конвои. Продать спиртное, организовать длительную и надежную транспортировку, а затем украсть – это любимый трюк самых отъявленных мошенников. Аль Капоне был не охотник до таких шуток.

Он направил в Бруклин одного из своих помощников, Джеймса Финези де Амато, которому поручил проверить, действительно ли западню подстроил сам Фрэнк Айяле.

Разведчика встретили выстрелами. Двое неизвестных всадили ему две пули в глаза прямо на улице. Аль Капоне не на шутку встревожился, тем более что эти выстрелы подтвердили его самые худшие опасения. Он заперся в своих апартаментах в отеле «Понс де Леон», чтобы обдумать, как отомстить обидчикам. Наконец решение было принято. Отряд из шести «курков» взял курс на Нью-Йорк.

В воскресенье вечером 1 июля 1927 года Фрэнк Айяле вошел в забегаловку на Богур-Парк, на ходу бросив бармену:

– Я умираю от жажды…

Слова были выбраны явно неудачно. Едва он приложился к кружке с холодным пивом, как зазвонил телефон. Вызывали его. Звонил Багси Сигел. Он сообщил ему, что по его следу идет уже целая команда и ему нужно немедленно смываться. Фрэнк не задумываясь выскочил на улицу, сел в свой автомобиль и резко сорвался с места. На 44-й улице огромный черный лимузин, ослепив Айяле фарами, заставил его прижаться к тротуару. Из окон лимузина, показались стволы двух автоматов Томпсона, двух пистолетов 45-го калибра и одного обреза. Смертоносные выстрелы изрешетили элегантный серый костюм Фрэнка Айяле, обезобразили его лицо.