— Что это? — осведомился шеф Ньюби.

— Блокнот для заметок, — неожиданно заговорил доктор Фарнем. — Его держали на ночном столике по моему предложению для записей температуры, времени приема лекарств и так далее. Очевидно, он упал, когда мистер Мамфорд свалился с кровати, должно быть при этом толкнув столик. Когда я вошел сюда, блокнот лежал на теле. Я отбросил его в сторону, производя осмотр.

— Тогда это ничего не означает… — начал шеф, но Эллери, поднявшись и глядя на блокнот, который держал в руке, возразил:

— Я не согласен. Разве только… Конк, мистер Мамфорд восстановил хоть какие-то двигательные способности после удара?

— Очень немногие, — ответил доктор Фарнем. — Но он поправлялся быстрее, чем я ожидал.

— Тогда этот блокнот объясняет, почему мистер Мамфорд упал с кровати — почему, получив ножевую рану, он не умер там же, где лежал.

— Откуда вы знаете? Вам ведь известно, как сильно иногда мечутся умирающие. При чем тут блокнот?

— Когда убийца ушел, считая жертву мертвой, — объяснил Эллери, — Годфри Мамфорд каким-то образом нашел в себе силы принять сидячее положение, протянуть руку к ночному столику, взять карандаш и блокнот — карандаш вы найдете под кроватью вместе с верхним листком блокнота, содержащим медицинские записи, куда они, очевидно, упали, когда он уронил их, — и написать заглавными буквами сообщение. В этом блокноте, Ньюби, предсмертное сообщение.

— Какое еще предсмертное сообщение? — встрепенулся шеф. — Дайте взглянуть! Неужели он настолько оправился после паралича, док, чтобы писать?

— Да, шеф, прилагая немалые усилия.

Послание мертвеца состояло из одного слова. Ньюби произносил его снова и снова, как соревнующийся в орфографии.

— MUM, — прочитал он. — Заглавная «М», заглавная «U» и заглавная «М». MUM.

Это казалось не имеющим никакого смысла.

— Что мог подразумевать Годфри? — воскликнул Вулкотт Торп. — Что за странное сообщение умирающего!

— Странное — самое подходящее слово, мистер Вулкотт, — промолвил Эллери.

— Я так не думаю, — усмехнулся шеф. — Конечно, Эллери, я не всегда верю тому, что находится у меня под носом, но если есть простое объяснение, к чему им пренебрегать? Все в городе знают, что миссис Кэсуэлл в доме называют «мам» уже более двадцати пяти лет. Если Годфри хотел назвать убийцу, то надпись в блокноте относится к ней. Все ясно как день.

— Что за чепуха! — крикнула Джоанн, бросаясь на защиту матери. — Мам любила дядю Годфри! Вы… вы просто глупец, шеф Ньюби! Не так ли, мистер Квин?..

— Я бы хотел об этом подумать, — сказал мистер Квин, глядя на блокнот.

9 января. Какой бы опасности ни подвергал этот факт репутацию мистера Квина, необходимо отметить, что в Райтсвилле он достиг статуса профессионального гостя. За более чем два десятилетия Эллери оказался крайне скудным источником дохода для отеля «Холлис». Едва успев зарегистрироваться, он тут же выписывался оттуда. Скажем в его защиту, что это было результатом не скупости, а стремления участвовать в личной жизни обитателей Райтсвилла, которые постоянно приглашали его в свои дома.

Приглашение перебраться в дом Мамфордов было сделано мрачным Кристофером по настоятельной просьбе Джоанн. Мотив Джо выглядел достаточно прозрачным — Эллери был не настолько тщеславен, чтобы полагать, будто это имеет отношение к лунному свету и розам. Поскольку шеф Ньюби дышал в затылок ее матери, Джо нуждалась в союзнике и хотела не только моральной поддержки Эллери, но и его физического присутствия.

Это объясняет, почему утром 9 января Эллери оплатил счет за регистрационным столиком отеля «Холлис» и направился с двумя чемоданами в руках к северо-западной дуге площади. Перейдя Аппер-Дейд-стрит, он прошел мимо Райтсвиллского национального банка, ратуши и памятника павшим в войнах у входа в Мемориальный парк, после чего проследовал через боковой вход в здание окружного суда. В полицейском управлении он задержался достаточно долго, чтобы обсудить перемену адреса с шефом Ньюби, который ответил на сообщение мрачным кивком.

— Кстати, вы нашли какие-нибудь отпечатки пальцев? — спросил Эллери.

— Сколько угодно. В спальне мы обнаружили отпечатки абсолютно всех. А на ноже — ни одного. Его начисто вытерли. — Ньюби нахмурился. — Кто бы подумал, что симпатичной маленькой экономке вроде мам Кэсуэлл придет в голову вытереть отпечатки пальцев или надеть перчатки?

— Если вы так уверены, что она убила Мамфорда, то почему не арестуете ее?

— На каком основании? Из-за сообщения в виде слова «MUM»? — Шеф махнул рукой. — Любой защитник в суде не оставит от такого доказательства камня на камне. Найдите для меня что-нибудь в доме, Эллери.

— Постараюсь, — ответил Эллери. — Хотя вам это может не понравиться.

— Что вы имеете в виду?

— Меня заботит правда, Анс, а вас только факты. — И Эллери удалился, прежде чем Ньюби успел ответить.

Остановив такси, за рулем которого, к его удивлению, сидел незнакомый ему водитель, Эллери обогнул площадь, проехал по Стейт-стрит к самой старой части города, где дома дореволюционной постройки стояли позади зеленых лужаек в тени вековых деревьев, и вскоре уже звонил в дверь особняка Мамфордов.

Годфри Мамфорда похоронили только вчера, и присутствие старика ощущалось в наличии и запахе его драгоценных хризантем, которые цвели в теплицах с конца августа до декабря.

Джоанн приветствовала Эллери радостным возгласом.

Она устроила его в просторной спальне наверху, с высоким потолком, кроватью под балдахином и комодом работы Данкана Файфа,[10] который Эллери сразу же оценил. Но ваза с двухглавыми хризантемами, которую Джо поставила на ночной столик, повергла Эллери в меланхолию, и он вскоре спустился в поисках более разговорчивой компании.

Эллери обнаружил Джо, Эллен и Кристофера в библиотеке, и вскоре стало очевидным, что использование его талантов явится платой за проживание — по крайней мере, в том, что касалось Эллен Нэш.

— Я не собираюсь ни на минуту снисходить до абсурдного предположения, будто отца убил один из нас, — заявила Эллен. — Это дело рук какого-то маньяка, бродяги или…

— Снега, — подсказал ее брат.

— К дьяволу снег! Меня заботит то, что отец оставил в стенном сейфе кулон стоимостью миллион долларов, и я хочу, чтобы сейф открыли.

— Кулон? — переспросил Эллери. — Какой кулон?

Кристофер рассказал ему о новогодней вечеринке, о том, что сообщил им Годфри Мамфорд, продемонстрировал, как отец показал им императорский кулон и вернул его в сейф.

— Отец сказал нам, — закончил Кристофер, — что комбинация сейфа известна только ему и что он собирается записать ее для нас. Но мы еще не искали записку.

— Я искала и не смогла ее найти, — не сдержалась Эллен. — Так что, мистер Квин, чтобы ваше пребывание здесь не стало пустой тратой времени, почему бы вам не показать нам, как Супермен ведет расследование. Мелочь вроде записи шифра сейфа подтвердила бы вашу репутацию.

— Неужели мы должны сейчас беспокоиться из-за кулона? — вздохнула Джо.

— Это не займет много времени, мисс Кэсуэлл, — отозвался Эллери. Возможно, подумал он, драгоценность стоимостью миллион долларов имеет какое-то отношение к убийству Годфри.

Поиски были сильной стороной Эллери, но на сей раз они не принесли ему славы. Сопровождаемый родственниками покойного, он провел остаток утра, заглядывая в самые очевидные места. Но в отличие от украденного письма По[11] комбинацию шифра сейфа обнаружить не удалось.

Они сделали перерыв ради ленча и составления перечня менее очевидных мест, потратив вторую половину дня на следование этому перечню. За обедом провели обсуждение еще менее вероятных возможностей. Слава мистера Квина как сыщика подверглась переоценке по крайней мере одним из участников совещания. И сам мистер Квин теперь держался куда скромнее.