Джулия была уверена, что хозяин палатки — профессор Харлан. Он и сам подтвердил это, выйдя наружу в 8.10.

В течение двенадцати часов Ричард Харлан дважды прикладывался к мясным консервам, запивая их водой, взятой из ручья; произвел какие-то замеры, пройдя от кучи камней на краю поляны, неразумно близко придвинувшись к бушующему обрыву; остальное время он, по-видимому, работал, исписав около трех десятков страниц в блокноте.

Профессор был абсолютно спокоен, сосредоточен, не проявлял никаких признаков нервозности и обеспокоенности. Джулия в мощный бинокль видела его лицо, которое носило отпечаток благородства, даже породистости; слегка удлиненное, оно заканчивалось тяжелым подбородком, крутые залысины делали его голову ещё больше. Она подумала, разглядывая крупные черты его лица, что, если хочешь иметь хоть какое-то представление о внешности такого человека как доктор Харлан, фотографий, конечно, какого бы они высокого качества ни были, недостаточно.

Но как бы удивилась Джулия, узнав, что Харлан думает сейчас о ней именно о ней, с её именем и фамилией.

А ещё он думал о Лори: "Интересно, как выглядит самая непредсказуемая из всего отряда? Такая непредсказуемая, что и сама об этом не догадывается".

И мысли о всех: "Самое удивительное то, что, если даже я первым войду в пещеру, сокровища первыми увидят они".

Паола Бенсон и Сара Кантарник спустились вниз по течению реки, дойдя до того места, где их оставил капитан «Эсмеральды», и вернулись обратно: предположение Артура Шислера о том, что Ричард Харлан в силу каких-то причин мог инсценировать похищение, подтверждалось стопроцентно.

В 19.50 профессор окинул взглядом темную полоску неба на юге и вошел в палатку. Джулия Мичиган направилась следом за ним.

— Здравствуйте, профессор, — поздоровалась Джулия с именитым ученым.

Он резко поднял голову. Его внимательные глаза напомнили ей взгляд известного американского гипнотизера Адама Зикмана. Создавалось странное впечатление, что они принадлежат не лицу, а непосредственно мозгу, который у профессора был, наверное, размером с пару боксерских перчаток. Родилось довольно точное определение Ричарда Харлана: киборг.

— Здравствуйте, — прозвучал его маслянистый бас, и профессор встал в полный рост в высокой, большой палатке. С интересом разглядывая гостью, он задал вопрос: — Значит, это вы?

Джулия попробовала удивиться.

— В каком смысле?

— Простите, я немного волнуюсь. Я в том смысле, что это вы пришли мне на помощь. Вы моя соотечественница?

— Да.

Джулия выбросила свое определение профессору: киборги не волнуются, а он ещё и нервничает.

— Очень рад, что правительство так заботится о своих гражданах.

Удивляясь казенной сухости последней фразы профессора, гостья пробормотала:

— Добавьте сюда деньги налогоплательщиков.

— Что вы говорите?

— Нет, ничего.

"Ну что ж, док, поиграем, коль вы настроены на игру, — подумала она. Сейчас я буду задавать дурацкие вопросы и получать умные ответы".

— Скажите, док, а где же ваши похитители?

Харлан встал в театрально-героическую позу.

— Они ничего от меня не добились и ушли ни с чем.

Джулия слегка склонила голову и присела на раскладной парусиновый стульчик. Пусть профессор подурачится, а она послушает. Что он, интересно, скажет на это.

— Как вы себя чувствуете, с вами хорошо обращались?

— Превосходно! То есть я хочу сказать, нормально. Они относились ко мне терпимо.

Врать Харлан не умел. Почти не умел, и Джулия не могла скрыть улыбки:

— Знаете, а вот в это я верю. Вы впервые столкнулись с террористами? Как они вам?

— У меня было время наблюдать за ними, — неожиданно сообщил он. — Как вы правильно заметили, я впервые встретил таких людей. Мне было интересно все — их происхождение, проблемы, смысл бытия, их целостные характеристики как биологических, сознательных существ.

— Вот как? — она постаралась скрыть иронию. — Не поделитесь со мной своими соображениями? Меня эти проблемы тоже занимают.

Харлан сделал мрачное лицо.

— Боюсь вас огорчить… Как вас зовут?

— Абигейл. Вы можете называть меня Эбби.

Он принял это имя: "Пусть будет Эбби".

— Боюсь вас огорчить, Эбби, но я могу быть неискренен с вами. Вы, наверное, ждете от меня жесткой, категоричной оценки, примите только отрицательные их стороны. Но я вижу по существу — с проникновением и синтетической способностью, я гляжу в центр перспективы. Вы понимаете меня?

— Пока только пытаюсь, — ответила она, подумав, что сейчас нужно бы позвать Сару: вот кто бы понял его с полуслова.

— Давайте, я попроще. Я смотрю на человека не глазами, а мозгами, — он постукал себя пальцами по голове. Джулия мысленно похвалила себя за удачное сравнение Харлана с Адамом Зикманом. Профессор продолжал: — Поэтому видимое становится для меня не просто видимым, а как бы структурным. Рассматривая таким образом человека, я не забываю его природу и глубокие связи, не впадаю, как многие, в антропоцентризм. Ведь человек не только материя, но и дух.

— Вы хотели проще, профессор. — Джулия явно страдала от духоты палатки. Впрочем, за её пределами было не лучше: приближалась гроза, и влажный жар проникал в каждую клетку.

— Хорошо. Это вам может не понравиться, но в этих людях, бандитах, я прочитал умение и желание, радость в действиях, коллективное единство и энергию. Духовную энергию. Об этике я сейчас не говорю, этика основывается на реальности психологических усилий, но природа её неуловима.

— Подождите, — Джулия в знак протеста подняла руку. — Вы их оправдываете, они вам симпатичны?

Харлан ринулся в дебри.

— Только с математической точки зрения. Но в четырехмерной среде я, как натуралист…

Джулия застонала.

— Док, давайте выйдем из палатки, я просто задыхаюсь здесь.

— Конечно, конечно, — он несколько суетливо поспешил за ней, довольно резко распахнувшей полу палатки. А Джулия отметила, что он нисколько не удивился, увидев чисто женский отряд. Он довольно низко наклонил голову, приветствуя своих спасительниц. В ответ прозвучало «здравствуйте».

Джулия, боясь свихнуться от его заумных речей, переменила тему разговора, начатого в палатке. Она простерла вперед руку.

— Вы что-то измеряли здесь, док.

Харлан преобразился.

— Да. Видите небольшой каменный холм, поросший лишайником? Так вот, если разобрать камни, мы увидим сокровища.

Его глаза загорелись, и он оглянулся на крепких девушек. Вероятно, он сейчас смотрел по существу и в самый центр перспективы. Джулия, беря пример с него, тоже врубила на полную мощь свою синтетическую способность и испробовала её на Харлане.

— Вижу, док, вы хотите предложить нам первыми взглянуть на сокровища.

— Это нетрудно, — извиняющим голосом попросил он. — Всего несколько камней. Но вы увидите то, что скрывается под землей сотни лет. Представляете? Вы первой увидите.

— Вообще-то я не тщеславна, но все равно хочется. Несколько камней, говорите?

— Да, несколько.

— Хорошо, тем более что это входит в наши планы. Но перед этим я бы хотела поговорить серьезно. Мне интересны были ваши высказывания о террористах, но, к сожалению, я не могу оценить ваш талант наблюдателя. Ведь никого не пришлось наблюдать, док. Не было террористов, не было похищения. Зачем вы это сделали?

Харлан приосанился и наморщил лоб.

— Я отвечу вам, но будем взаимно откровенны. Вы не Эбби, ваше имя Джулия. Джулия Мичиган. Хотите, я назову остальных, Лори Кертис, к примеру, или Сару Кантарник?

Джулия в любых ситуациях умела владеть собой. Вот и сейчас она ничем не выдала своего изумления, разве что щеки приобрели ежевичный оттенок. Она показала язык своему ошарашенному мозгу: "Сверхсекретный отряд… Но откуда, черт возьми, он это знает?"

— Вижу, что не ошибся, — продолжил Харлан. — Поэтому давайте доверять друг другу. Но!.. Коль скоро инициатива в моих руках, то я не объясню пока своей осведомленности. Скажу лишь только, чтобы прояснить ваше недоумение: я не резидент ЦРУ и вообще никогда ни на кого не работал; я не телепат и не умею читать мысли.