Русские ценные бумаги на мировых биржах испытали 20-процентое падение. Уменьшение капитализации означало огромные потери в инвестициях. В западной экономической прессе вспыхнула настоящая информационная война: в печати сообщали чуть ли не о полном крахе русских финансов. Особенно свирепствовал лондонский «Экономист».

Вот так Русско-японская война превратилась в динамит под шатающуюся Российскую империю. Правительству понадобилось два года неимоверных усилий для подавления революции. Но надлом оказался смертельный: погибла вера в царя, массы почуяли вкус бунта и крови. Дело медленно и верно пошло к новой революции.

И все-таки последняя попытка побороть неумолимый рок в царской России была предпринята…

Героическую попытку удержать Россию на краю пропасти и не допустить цивилизационной катастрофы предпринял Петр Аркадьевич Столыпин. Когда историческое время Российской империи было исчерпано, он попытался наполнить национальный проект цивилизационным смыслом.

Что хотел сделать Столыпин? Русская деревня в те времена жила по большей части как бы вне времени и вне рынка. Она как бы застыла в древности, в немыслимой отсталости. Крестьянская земля не была частной собственностью. Русский крестьянин обитал в общине, где землю периодически делили, нарезая участки каждой семье работников. Но община не была и колхозом: всяк обрабатывал свою делянку самостоятельно, самостоятельно же и распоряжаясь собранным урожаем. Не было ни заботы о плодородии почв, ни техники. Урожайность в царской России была очень низкой. Даже сейчас, после развала Советского Союза и многолетнего избиения села, она все еще не упала до царских показателей.

Вопреки нынешним представлениям, крестьяне на Руси жили голодно. Продавать хлеб и прочие сельские товары их вынуждала зачастую только необходимость уплатить налог. Надо было откуда-то взять деньги. Да и после о 1861 году крестьянину пришлось сорок с лишним лет «отстегивать» бывшим хозяевам-дворянам выкупные платежи. При этом земли не хватало: урожайность-то была низкой. И крестьянин с вожделением смотрел на дворянские поместья. Вот где земли-то!

Но именно большие дворянские поместья, столь похожие на будущие советские колхозы, и давали России львиную долю товарного зерна, мяса и молока. Исключение составляла только Сибирь. Но там крестьянин не знал, что такое малоземелье.

Одновременно община делала крестьянина как бы получеловеком, несамостоятельной личностью. Он выступал лишь в роли члена общины. Налоги брались не с человека, а с общины. Она вела дела в суде, отвечала за преступления своих людей – и так далее. Крестьянин даже не имел своих документов (так что это не Сталин выдумал). Так было удобно для государства, но плохо для развития сельского хозяйства и городской промышленности. Плохо даже с той точки зрения, что крестьянин имел множество препятствий, коли хотел уйти на заработки в город. Обычно говорят, что развитие села в России шло по прусскому пути, а не по американскому, то есть, по помещичьему пути, а не фермерскому. Но это неверно: в Германии с малоземельем крестьян боролись очень жестоко. Там в крестьянских семьях всю землю наследовал лишь старший сын, младших и средних выпихивали прочь: иди в город, на фабрику, переселяйся в Россию или в Латинскую Америку. У нас же землю делили на всех работников, и потому делянки становились все меньше и меньше.

Столыпин задумал разрушить общину.

Если описывать его реформы кратко, то они сводились к тому, чтобы, не уничтожая товарного помещичьего хозяйства, разрешать крестьянам брать свои наделы в частную собственность и выходить из общины (принцип «отруба»). При этом через Крестьянский банк за счет государства у дворян выкупались поместья, которые затем по частям продавались крепким хозяевам на весьма льготных условиях, в рассрочку на много лет. Таким образом, все русское общество, платя налоги, должно было поднимать село. Ссуды давались и на переселение крестьян из Европейской части страны на новые земли в Сибири, в Приамурье и Приморье. Параллельно решался вопрос с освоением огромных земель за Уралом.

В ноябре 1906 года был издан указ, который ввел право крестьян на отруб. В Крестьянский банк передавались степные угодья и земли Алтайского округа, часть земель царской семьи. Месяцем раньше крестьянам позволили получать паспорта без согласия общины, облегчив тем самым уход их в города.

Столыпин говорил: нет никакого смысла в том, чтобы просто отнять у помещиков землю и переделить. Нет, сначала нужно заинтересовать крестьянина в том, чтобы лучше хозяйствовать, чтобы повышать урожайность и больше производить на продажу. Здесь он был жесток, делая ставку на кулака, на вытеснение слабого с земли. Одновременно на селе шло вытеснение части крестьян в города, где требовались рабочие руки в растущей промышленности. Столыпин стремился сделать так, чтобы беднейшие крестьяне, вытесняемые из агросектора, попадали не в люмпены, а на подготовленные места в городской промышленности или переселялись на неосвоенные территории за Уралом. Путем создания специальных банков он хотел сформировать капитал для развития. Он пытался дать России ресурсы, деньги и инфраструктуру развития.

У Столыпина не было исторического времени. Он это с четкой болезненностью понимал и оттого его реформы шли с громадными перехлестами, чем-то похожими на сталинскую коллективизацию в будущем. Кое-где крестьян насильно гнали вон из общины. Нельзя было действовать настолько огульно. Россия – слишком большая страна, фактически она – несколько стран, она – особый материк, континент. И если в одном ее конце разрушение общины было благом, то в другом – злом. Столыпин по малости отпущенного ему времени просто не успевал учитывать местные особенности. Не хватало денег в Крестьянском банке, и шедшие отруба еще больше уменьшали земельные фонды общин. Многие из тех, кто переселялся за Уральский хребет, были вынужден возвращаться. Это страшно обостряло внутренние напряжения в общинах, вызывало поджоги крепких хозяйств…