Часть русской торговой флотилии, покинув болгарские гавани, отпрашшлась в Константинополь – столицу Византийской империи. Император не описал жизни русов во "втором Риме", но здесь на помощь приходит русский летописец, включивший в свою хронику драгоценнейший текст договоров двух государств – Руси и Византии.

Русь была жизненно заинтересована в постоянной мирной торговле с Византией, которая, однако, стремилась играть в своей внешней торговле активную роль и не впускать иноземцев в свою страну, не открывать им рынки своих городов. У греков было много средств воспрепятствовать проезду русских внутрь империи: застава у устья Днепра, контролировавшаяся из Херсонеса (современный Севастополь), закрытие черноморских гаваней, необходимых русам при каботаже, подговор печенегов и, наконец, закрытие входа в Босфор. Все эти препятствия преодолевались Киевской Русью вооруженной рукой и закреплялись дипломатическими документами. Осада столицы Византии русским войском в 860 году была показателем противостояния двух могучих противников, оставившего долгий след в памяти народов Европы. С этого небывалого события русский летописец начинал свою хронику исторической жизни Руси.

Договоры Руси с империей (907, 911, 944 годов) должны были закреплять успех русского оружия (или успех угрозы) и обеспечивать возможность мирного торга, главной цели русских, так как никаких территориальных претензий Русь даже после победы не предъявляла.

При заключении договоров исполнителями и выразителями воли киевского князя были как варяги, так и славяне, но самый договор заключался в двух экземплярах на двух государственных языках – греческом и славянском (русском). Договоры заключались Византией от лица цесаря (императора), а с русской стороны – от имени великого князя киевского и от имени его вассалов, различных "светлых князей", стоявших во главе племенных союзов, и "всякого княжья" – многочисленных князей племен. В договорах часты ссылки на "Закон Русский", текст которого до нас не дошел, но был, очевидно, хорошо известен грекам (там и тарификация штрафов выражена в греческих деньгах), так как иначе не было смысла на него ссылаться.

Договор 907 года вводит нас в бытовую обстановку жизни русских "гостей" в Константинополе в тех политических условиях, когда Киевская Русь диктовала свои пожелания, а Византия в меру возможностей ограждала свои права. Русские послы получали от греков посольское содержание "елико хотящи".

Купцы-гости получали содержание помесячно на протяжении полугода. Это летняя половина года, когда русские гости распродавали все, что было собрано в зимнюю половину, во время полюдья. Из этого явствует что реализация полюдья не была каким-то оптовым, одноразовым актом, а производилась неспешно на протяжении целых шести месяцев, когда гости из Киева, Чернигова, Переяславля, Полоцка, Ростова и Любеча проживали в предместье Константинополя и получали от греческого правительства "хлеб и вино и мясо и рыбы и овощь (фрукты)". Оговорено было даже право пользования цареградскими банями-термами: "и да дверять им мовь, елико хотять".

Единственное ограничение, которое вставили в договор византийцы, боявшиеся вооруженных русов, касалось безопасности столицы. Императорский чиновник составлял список русских гостей (для выдачи содержания) и сопровождал их при входе в город. Русские должны были входить внутрь города только через одни ворота группами не более 50 человек и без оружия, но зато им разрешалось "да творять куплю якоже им надобе, не платяще мыта ни в чемь же".

Когда русские гости собирались к концу лета возвращаться к себе домой, император обязан был обеспечить отъезжающим "на путь брашно (продовольствие) и якоря и ужа (канаты) и пьре (паруса) елико надобе". Такая сверхблагоприятная ситуация была, разумеется, результатом определенного соотношения сил в пользу Киевской Руси и поддерживалась угрозой войны.

Под 907 годом в летописи приведена та часть договоренности Руси с Византией, которая касалась нормального повседневного быта русских воинов-купцов в столице империи на протяжении шести летних месяцев. Договор 944 года, заключенный после угрозы нового похода на Византию (Игорь дошел в 943 году только до Дуная), тоже содержал эту бытовую регламентацию с незначительными уточнениями. При входе в цареградскую крепость греческий полицейский "мужь цесарства нашего да хранить я" и следит за законностью действий как русских, так и греков.

Покупка шелковых тканей (монополия производства в императорских эргастериях) была лимитирована (50 кусков); каждая покупка пломбировалась цесаре-вым мужем.

Помимо этой регламентации обычной жизни русских в Царьграде договоры 911 и 944 годов содержат значительное количество юридических казусов, связанных с имущественным и уголовным правом.

Предусматриваются действия сторон при кораблекрушении купеческого судна; много статей посвящено пленным рабам (выкуп, возврат беглых, стоимость и т. п.); с русской стороны предусматриваются бедные и богатые (неимовитые и имовитые), учитывается возможность ухода от кредиторов; имовитый русский на случай смерти может составить письменное завещание. Не забыты и возможные случаи краж, драк и убийств. В отдельных случаях есть ссылки на "устав и закон русьский", и преступник, кто бы он ни был, "да будеть повинен закону русьскому и греческу".

Как видим, внешняя торговля Руси, являвшаяся прямым продолжением сбора княжеского полюдья во всех подвластных Киеву землях (как славянских, так и неславянских), по своей масштабности, по необычайной организационной сложности, по неизбежной мощной поддержке военными силами молодого государства IX – середины X века была как проявлением государственного начала Киевской Руси, так и убедительным доказательством существования и силы этого начала.

Первые полтора столетия исторической жизни Киевской Руси известны нам по скупым намекам источников, требующим пристального внимания и осторожности. Из суммы намеков и осмыслений выявляется все же процесс сложения государственности и государства.

Государственность, классовые отношения, окняже-ние земли началось еще на уровне племенных союзов, то есть приблизительно в полутора десятках отдельных центров. Примером может служить племенной союз вятичей на Оке, где, по данным восточных географов, существовали князья ("главы" племен) и верховный князь союза ("глава глав"), соответствующий "светлому князю" договора 911 года. Ежегодный объезд подвластных племен и сбор повинностей ("приношений") – это уже оформленные узаконенные отношения господства и подчинения, осуществление реальной власти "светлого князя", окруженного конной дружиной в "превосходных кольчугах". Источником сведений о том, что делалось внутри "страны Вантит", являлась, как предполагают, "анонимная записка" середины IX века.

Данные об отдаленном (и не самом передовом) союзе вятических племен мы вправе экстраполировать на все остальные известные нам союзы славянских, литовско-латышских и финских племен Восточной Европы с теми или иными локальными поправками относительно темпа и хронологии общего процесса первичной феодализации.

Одновременно с этим повсеместным процессом превращения союзов племен как высшей формы первобытного общества в первичные феодальные организмы шел процесс интеграции союзов, несравненно ускорявший историческое развитие. Объединение племенных союзов кое-где могло быть добровольным (например, в зоне кочевнических набегов), но зачастую осуществлялось и прямой силой. Центром интеграции вполне естественно и закономерно стал Русский союз племен, объединивший уже в VI веке нашей эры собственно Русь, полян и северян. К IX веку он распространил свою власть на союзы древлян, дреговичей, волынян (?), полочан.

Однако политические границы Киевской Руси, "союза союзов" племен, были очень изменчивы: то один, то другой союз выходил из повиновения, отстаивал свою суверенность. На протяжении целого столетия Киеву приходилось вести повторные войны с землями древлян, уличей, тиверцев, радимичей, вятичей, волынян. Местная племенная феодализирующаяся знать противостояла киевским дружинам и, как мы видели на примере древлянских князей, могла объединить народные массы против киевских дружин (945 год). Феодальная иерархия "всякого княжья" складывалась в Киевской Руси не столько путем пожалований, сколько путем вовлечения племенной знати в общий процесс.