Хан уверено вел «тевтонец» по дороге южного тракта. Машина легко преодолевала насыпи песка и груды хлама, оставшиеся здесь со времен Погибели. Рид сидел рядом с Ханом, поставив ногу на панель. В его руках было заряженное длинноствольное ружье «Око-2» с прикрепленной трубкой, в которой по-хитрому расположились стекла, позволяющие хорошо прицелиться. Я расположился за их спинами на чуть возвышающемся сидении. Передо мной, на сваренном из арматуры каркасе, был закреплен станковый пулемет «Гатлинга». Рука покоилась на рукояти, которую нужно было вращать при стрельбе.

Все молчали, первая вылазка сильно давила на нервы. Только иногда Рид насвистывал себе под нос старенькую песенку его народа. Я так и не смог запомнить ее мотив.

«Тевтонец» поравнялся с высоким песчаным барханом, когда раздался рокот двигателя. И тут же через бархан выскочил небольшой сендер, с закрепленной на носу, при помощи навесных рычагов, железной лопатой. Машину подбросило, и она с силой врезалась в бок «тевтонца». Меня не слабо приложило плечом о железную раму подвижного механизма пулемета. Нашу машину подкинуло и чуть не перевернуло. Спасибо Хану, который успел резко вильнуть и развернуть машину, поставив так, что наши сендеры оказались в одном направлении, покатыми боками смотря друг на друга. Сендер нападавших бандитов хорошо увяз своей тяжелой лопатой в песке и теперь пытался сдать назад, чтобы выбраться, при этом сильно надрываясь двигателем.

Из-за бархана выскочили еще два мотоцикла с люльками, на каждом сидели по три бойца. Я, стиснув зубы от боли в плече, резко развернул пулемет на подвижной раме в их сторону. Стволы завращались, металлическая кассета, вставленная сверху пулемета, подала патрон. Пулемет громко закашлял, выбрасывая огненное пламя из своих стволов. Пули прошили корпус, высекая искры. Человека, сидящего за рулем, разорвало на части, заливая кабину кровью. От этой картины мне стало плохо, я чуть не выпустил пулемет из рук.

В этот момент крупнокалиберные пули достали топливный бак, и раздался взрыв. Его сила разорвала корпус, превратив машину в груду горящего металла.

Я, еле совладав с собой, перевел взгляд на мотоциклы. Рид, вскинув ружье, выстрелил. Водителю первого мотоцикла пуля разнесла полголовы, тело отбросило на сидящего за ним длинноволосого оборванца. Агрегат пошел набок, накренился, переднее колесо со скрежетом врылось в землю, мотоцикл перевернулся. Человек, сидящий в люльке, вывалился, и тут же его подхватило вращающимся мотоциклом, закрутило в резком кувырке, выбросило в сторону уже переломанное тело, как разодранную тряпичную куклу.

Куклу, которую я когда-то видел. Вот только когда?

Я повернул ствол «гатлинга». Надежная машинка! Пока он совершает полный оборот, подавая новый патрон, ствол успевает остыть. Что практически спасает в плотном бою и дает возможность стрелять до полного опустошения кассеты с патронами. Пули прошили мотоцикл, успевший подскочить к нам вплотную. Двоих, человека управляющего мотором, и сидящего сзади, пули пробили насквозь, вырывая кровавые ошметки.

От этого зрелища мне стало совсем плохо, и я выпустил пулемет из рук.

Оставшийся в живых бандит, тот, что был в люльке, воспользовался этим и кинул в нас бутылку с воспламеняющей жидкостью. Стекло разбилось о нос «тевтонца», сразу обхватив его пламенем.

Хан выпрыгнул первым, его плащ занялся огнем. Монах упал и стал крутиться по песку, стараясь потушить себя. Рид выскочил следом. Его правая сторона плаща горела огнем. Не стараясь себя потушить, он подбежал к остановившемуся мотоциклу, схватил бандита за длинные грязные косички.

Я, перевалившись через корпус сваренных арматур, составляющих крепление пулемета, свалился вниз, сильно ударившись спиной о камень. Искры вспыхнули в глазах. Я еле встал, отбегая от «тевтонца», понимая, что если пламя доберется до бака, он рванет.

Рид правой рукой поднял бандита над люлькой, а левой выдернул из ножен широкой нож. Лезвие тесака, сверкнув шлифованным металлом, с размаху рубануло по шее, напрочь отстегнув голову. Обезглавленное тело упало под ноги Рида, обильно заливая багровой кровью песок и сапоги монаха. А лохматая голова с полным ужаса взглядом осталась в руке. Рид повернулся ко мне с обезумевшей гримасой, бросил голову в люльку. Я, стараясь не смотреть на обезглавленное тело, подбежал к нему, повалил и стал закидывать песком. Хан тяжело дышал за моей спиной. Я повернулся, всматриваясь в его грязное лицо.

– Бандиты эти, уроды, всегда орудуют здесь, на южном тракте. Но чтоб напасть на патруль монахов… Видно, их атаману совсем жить надоело. – Хан, отряхнул крупицы песка с лица и черной козьей бородки.

Потом он подошел к «тевтонцу», который продолжал слабо полыхать. Я ошибался, когда думал, что пламя доберется до бака. Лобовая пленка, прикрывающая от ветра, оплавилась и теперь капала жирными огненными подтеками. Хан вытащил из бокового ящика металлический баллон с висящим кольцом на предохранителе.

– Вот беда-то, что б некроз сожрал вашу плоть. – Продолжил он свое ворчание. Выдернул кольцо на круглом баллоне и бросил его на сиденье «тевтонца». Считанное мгновение, громкий хлопок и над машиной поднялось белое облако, полностью задушившее горячие языки пламени. В том, что «тевтонец» не сгорит, мы не были уверены. Хорошо, что у нас имелось изобретение харьковских оружейников: этот баллон, наполненный белым порошком. Наш смотритель называл его огнетушителем.

Но сейчас больше пугало другое – пожар мог привести «тевтонца» в недвижимое состояние. Да и сама зажигательная смесь больше рассчитывалась на сидящих в нем людей. От боевого коня еще несло дымом, и Хан, сильно бранясь, тушил тлеющие сиденья.

Рид, присев на песке, молчал и безумно смотрел на обезглавленное тело. Видимо, отпустило немного. Я протянул ему руку, желая помочь подняться. Он только бросил короткий взгляд и вскочил на пружинистых ногах.

– Так будет со всеми, кто посмеет поднять руку на Рида из Киевского Ордена Чистоты. – Прокричал здоровяк в тишину пустыни.

Только сейчас я вспомнил о том волосатом, который сидел позади ведущего первый мотоцикл. Выхватив обрез, я взвел курки и направился к лежащему вверх колесами мотору. Я прошел мимо тряпичной куклы и мужичка с простреленной головой. А вот и волосатый паренек, лежащий неподалеку лицом вверх, раскинув руки. Он тихо постанывал и щерился руками по песку пытаясь подняться. Я направил стволы в грудь паренька, готовый к любому выпаду с его стороны. Он по-прежнему просто лежал, барахтаясь руками. По его щекам текли слезы, смывая грязь и оставляя чистые полосы. Он весь тряся. Я подошел к нему и пнул со всей силы носком сапога по ребрам. Тишину вокруг нарушил душераздирающий крик, только у присутствующих монахов не было души, и хоть капельки жалости. Нас учили убивать. И пусть этот парень не был мутантом, но он поднял руку на Орден, и это уже каралось смертью. Я присел на корточки, сильно схватив бандита за шиворот. Подтянул к себе, заглядывая в его синие, как небо, глаза.

– Дядь, не убивай. – Затараторил юнец, хотя он был не намного младше меня. Видимо, из-за пышной бороды на моем лице и бешеной агрессии в глазах, я казался намного старше.

– Кто ваш, атаман? Назови мне его имя! – я сильно тряхнул парня, его голова подалась движению. И в этот момент моя рука врезал ему рукоятью обреза. Из разбитой губы потекла кровь. Патлатый всхлипнул и сплюнул в сторону. Вместе с кровью на земле оказалась пара зубов.

– Макота, Макота наш атаман! – Выдавил он из себя.

– Передай своему Макоте, что он перешел дорогу Ордену Чистоты. Ты все понял? – Я впился взглядом в трясущееся от страха лицо. Парень закивал и стал отползать от меня, словно забитая особь ползуна. Потом быстро встал, схватил лежащую рядом флягу и побежал. Вскоре он скрылся из виду.

Немного успокоившись и придя в себя, я на трясущихся ногах вернулся к «Тевтонцу».

Напарники, казалось, вообще не заметили моего отсутствия. Они сливали топливо с мотоциклов в канистру, готовили «тевтонца» и занимались прочими делами. Машина барахлила. Когда я разговаривал с парнем, до слуха доносилось жужжание стартера. Видимо, огонь все же натворил дел. Хан, проклиная всех мутантов на необъятной территории Пустоши, ковырялся с капризным двигателем.