Самой опасной была колючка из алюминия, натянутая по последнему слову нашей военно-инженерной науки в виде скрученной спиралью полоски с загнутыми вовнутрь и острыми шипами через каждые два сантиметра. Если зацепиться за нее, то это будет надолго и с максимальным ущербом как для одежды, так и для тела. Но выпутываясь из этой колючки, можно было случайно задеть и растяжку и тогда…

Однако, слава Богу, если не считать нескольких уколов о шипы стальной проволоки образца начала века, то через проем я проскочил вполне удачно.

Затем мне передали мой автомат, и я подошел к краю стенки, чтобы поменять Олега и взяться за РГО. Я просунул свою руку и нащупал на другой стороне пальцы командира и прижал предохранительный рычаг к телу гранаты. На солнце металл нагрелся, и мелкие ячейки осколочной рубашки РГО, казалось, вполне мирно и невинно вдавливались в мою ладонь.

Держать ее не составило особого труда: на уровне груди человека граната была прикручена несколькими витками стальной проволоки к деревянному столбику, который был еще опутан рядами белой и рыжей колючки.

Проволока-растяжка от этой ручной бомбочки на пять сантиметров проходила выше нити стальной колючки, которая нависала над образовавшимся проемом. Чтобы сорвать растяжку нужно было сначала преодолеть натяжение верхней колючки, но я надеялся, что этого не произойдет. Но, даже если из гранаты будет вырвана боевая чека, то рычаг был бы прижат к корпусу. После того, как последний человек перелезет через заграждение, мне остаНется просто отпустить РГО, потом отбежать вдоль кирпичного забора в противоположном направлении и затаиться. Через три-четыре секунды, пока с громким шипением и ярким бенгальским огнем горит химический замедлитель, граната сработала бы на обратной стороне стены, но ее осколки никого не задели.

Пока препятствие преодолевали командир группы и разведчик, у меня от долгого напряжения стала ныть кисть. Последним был минер, который долго приноравливался перед тем как просунуть в проем левую или правую ногу. После нескольких матюков он все-таки решился начать процесс с левой. Спиной он больше всех надавил на верхнюю колючую проволоку, но до растяжки осталось еще два-три сантиметра. Зная, что за ним наблюдаем не только мы, он, как только оказался на нашей стороне, выпрямился в полный рост и победно вскинул вверх обе руки, как это обычно делают победители «формулы один».

Но вместо аплодисментов он получил хороший пинок под зад от командира группы, которому надоело смотреть на его кривлянье. Я подумал точно также, как и Олег, но стоял в стороне и просто не успел это сделать.

Рыжаков отбежал в сторону и укоризненно произнес:

— Ну товарищ старший лейтенант, вы же российский офицер. Как вы можете бить своего же солдата?

— Ты не мой солдат, а минер. Надо было тебя отправить снимать эти мины. Тогда бы я на тебя и посмотрел, — устало сказал Кириченко и пошел к группе.

Но рыжему бойцу его слова были, как вода для гуся. Подходя к броне, он предусмотрительно пропустил нас вперед и опять поднял руки вверх, как вернувшийся с победой чемпион. На вопрос солдат, где же снятые мины, он пренебрежительно сплюнул и сказал через губу:

— Там потом столько любопытных набежало, поэтому пришлось все мины раздать на сувениры.

Сопровождавший нас разведчик, который все время был немногословен, тут не выдержал:

— Да этот засранец даже первым не шел. А свистит как… Он даже здесь, через колючку последним перелазил.

Нисколько не смущаясь от смеха остальных бойцов, Рыжаков уверенно выдал свою очередную тираду:

— Самый опытный минер должен идти сзади. Вот когда корабль тонет, то капитан самым последним уходит с мостика.

— Вообще-то капитан вместе с кораблем тонет, — громко сказал Кириченко, снимая с себя нагрудник и садясь на спальный мешок. — Может еще раз туда сходишь и мины нам принесешь?

— Нет, товарищ старший лейтенант. Мне сейчас к ночной засаде надо готовиться. А вдруг ночью духи толпой попрут на вас, кто тогда будет группу спасать?

— Может пусть он за чаем сходит. Спасет в очередной раз группу. От жажды, — сказал я, снимая ботинки и мокрые носки.

Разговорившийся минер был отправлен за чаем и Кириченко приказал всему личному составу отдыхать. Я вытянулся на спальном мешке, который был расстелен на бетонном полу пустого бокса, где расположилась вся группа. Снаружи, кормой к проему стояли наши беемпешки и закрывали нас от посторонних глаз.

Мы лежали на спальниках у стены и слушали, как Олег рассказывает о хитроумных способах установки гранат на растяжки.

Мы в начале декабря в Чечню со стороны Владикавказа входили и Грозный штурмовали как раз на Новый Год… Потом такая мясорубка в январе… «Прошли» мы аэропорт Северный и заняли часть города… А мы ведь самые первые шли…

Мы с лейтенантом не хотели нарушать внезапно нависшую тишину и ждали, пока Олег медленно протрет верхним ребром ладони глаза, как будто в них попала какая-то соринка…

Наконец-то он сдержанно кашлянул и продолжил говорить.

тогда самое пекло было… И вот чехи повадились по ночам наши позиции обстреливать из одной высотки неподалеку. Мы утром здание прочесываем, а там только пустые квартиры и свежие гильзы. Начали мы гранаты к дверям прикручивать. Ну слышим ночью взрыв, а утром все-равно ничего нет. Видно, успевали духи в сторону или за стенку отскочить. Тогда мы научились две гранаты Ф-1 сверху, над дверным косяком устанавливать. Короче, когда дверь открывают, то слышен хлопок запала. Ну человек или дальше в квартиру ломанется, или назад, за дверь выскочит. А тут одна граната срабатывает в самой квартире, а вторая падает с внешней стороны двери и взрывается уже на лестничной площадке. И вот ночью слышим такой сдвоенный взрыв, а на следующий день там нашли свежие пятна крови. Недели полторы было тихо, а потом они приучились и такие двери открывать…

— Интересно. Покажешь как-нибудь?

На мое предложение командир группы ответил положительным кивком головы и следующими словами:

— Покажу, только дверей тут пока не видел. А потом мы другие сюрпризы начали ставить. Опять кто-то из боевиков подорвется, и несколько дней тишина. А потом все по-новой…