На либеральной улице праздник. Празднуют новые американские санкции – «убийственные», «разрушительные», «смертоносные» и так далее, в меру фантазии. Спешу успокоить – это просто идёт война, обычная тридцатилетняя война, с которой происходит очередная смена гегемона в капиталистической мир-экономике (КМЭ).[1] Кстати, «убийственность» и «разрушительность» этим американским актам войны могут придать только вольные или невольные агенты Запада в российских элитах. Если у них это не получится, то санкции будут способствовать обретению Россией независимости от Запада и закату этих самых США.

Собственно закат идет. США – уже не первая экономика мира, хотя и по-прежнему опытный вампир, умеющий высасывать прибавочный продукт из периферийных стран КМЭ.

Примерно каждые сто лет в КМЭ меняется гегемон. Это насколько повторяемое явление, что может уже быть отнесено к законам КМЭ. И потеря военно-политической, финансовой и культурно-идеологической мощи у бывшего гегемона всегда идет вслед за потерей экономической мощи. Практически всегда уходящий гегемон пытается развязать войну (цепочку войн), чтобы сохранить свои лидирующие позиции. Войны длятся долго; тридцатилетний срок – это некий обязательный минимум. Но этим слабеющий гегемон только ускоряет свой уход.

Ставки действительно высоки. На протяжении 500 лет существования КМЭ, статус гегемона определял, кто будет грабить остальной мир, а точнее эксплуатировать мировую периферию. Кто будет присваивать прибавочный продукт, созданный в других регионах мира, устанавливать торговые монополии, получать доступ к дешевым ресурсам, в том числе трудовым, и контролировать рынки.

КМЭ, как и современный капитализм, родилась в т.н. "длинном 16 веке", продлившемся от середины 15 в. до середины 17 в.

Новорожденная сразу показала неслабый аппетит и крепкие зубы. Это была эпоха масштабного «насильственного похищения средств производства и рабочих сил» (по выражению Р. Люксембург). Выражаясь недипломатично, эпоха великого грабежа. Она и в Европе началось с наступления на крестьян, происходившего с беззастенчивой конфискацией общинной и мелкой крестьянской земельной собственности. Совокупность английских законодательных актов на протяжении трех столетий сводилась, по сути, к тому, что ограбленный обезземеленный крестьянин отныне является рабом коллективного капиталиста, а конкретно должен отдать свой труд ближайшему нанимателю по любой (то есть минимальной) цене. Если пролетаризированный труженик пытался искать более подходящего нанимателя, ему угрожали обвинения в бродяжничестве с наказаниями в виде различных истязаний, длительное бичевание ("пока тело его не будет все покрыто кровью"), заключение в исправительный дом (house of correction), где его ожидали плети и рабский труд от зари до зари, а также каторга и виселица.[2] С 16 в. Англии существовало свирепейшее уголовное законодательство, направленное против ограбленных обездоленных людей, в котором смертная казнь назначалась за сотни преступлений, начиная с мелкой кражи на сумму в два шиллинга (стоимость курицы). И людоедские законы работали - к примеру, в правление Генриха VIII на плаху было отправлено 72 тыс. чел., при населении Англии в 2,5 млн. чел.[3] В Ирландии – полигоне английских колониальных практик – английский парламент своими актами 1652 и 1653 годов приговорил около ста тысяч ирландцев к казни, а остальных к изгнанию в бесплодный Коннахт, за исключением лишь тех, кто должен был батрачить на новых хозяев ирландской земли – английских колонистов. За неповиновение – смерть как «шпиону и врагу».[4] Почти столь же жестокая система наказаний царила и в Германской империи – Каролинский кодекс, Испании, Франции, Нидерландах, Швеции, Дании.

И в это время западный капитал выходит на мировую арену, пересекая океаны, вторгается в социумы, ведущее натуральное и мелкотоварное хозяйство, разрушает их внутренний рынок и привычный товарообмен, стирает словно ластиком племена и народности, которые не приносили достаточного дохода колонизаторам. И повсюду, помимо насильственного присваивания чужих производительных сил, происходит, цитирую снова Люксембург, «разрушение и уничтожение тех некапиталистических социальных объединений, с которыми он (капитализм) сталкивается».

Но посмотрим на циклы КМЭ.

16 век. Начинается с так называемых «Великих географических открытий», когда «открывали» тех, кого собираются ограбить. Тордесильясский испано-португальский договор 1494 г. дает старт разделу мира. Продлившиеся более 60 лет Итальянские войны и завоевания османов знаменуют упадок итальянских плутократических торговых империй. (В свое время, в 13 веке – после разгрома крестоносцами Константинополя – Венеция и Генуя оседлали торговые пути Восток-Запад и были партнерами монгольской империи, в том числе в работорговле.) С пушечной пальбы португальских кораблей Альбукерки и Алмейды, уничтожавшей индийское, малайское, арабское, персидское мореплавание, началось разрушение цивилизации Индийского океана, с ее огромными и разнообразными торговыми потоками между Передней Азией, Индией, Юго-Восточной Азией и восточной Африкой. Теперь это всё станет добычей грабителей-европейцев, которым просто нечего было предложить для честного товарообмена. И в ту же эпоху были обречены на исчезновение культуры коренных американцев, причем и в самых развитых регионах Нового Света, где применялись сложные технологии интенсивного земледелия. За полтора века после прихода западных колонизаторов индейское население Америки сократилось с 75 млн. до 9 млн. чел.[5] Индейцы, неспособные выдержать плантационное рабство, уничтожаются и заменяются на трудоголиков-негров. Набирает мощность перекачка рабской силы из Африки в Америку через трансатлантический рабопровод, который со временем превращается в так называемый «атлантический торговый треугольник» (в котором рабы поступают из Африки в Америку, из Америки хлопок в Европу и ром в Африку). Охота на африканских рабов для американских плантаций запустила процесс длительной депопуляции Африки; на одного доставленного в Америку раба – а их было более 12 миллионов – приходилось 4-5 погибших при отлове и транспортировке, то есть ещё 50-60 млн. жертв.

17 век. Тридцатилетняя война подытоживает упадок Испании, хотя испанская пехота ещё показывает класс почти на всем ее протяжении. Происходит возвышение Голландии, которая царит на море, имея десять тысяч судов; в роли её младшего партнера выступает Швеция, с помощью голландских денег и технологий создавшая мощную завоевательную армию. Швеция грабит центральную и восточную Европу, которая и так стонет под игом «второго издания крепостного права». (Шляхта и бароны выжимают последние соки из своих крестьян ради того, чтобы купить голландские часики с боем или какие другие предметы роскоши, а иначе говоря, наращивают поставки сырья на западноевропейский рынок, где как раз шла «революция цен», обеспеченная притоком южноамериканского серебра). Швеция отрезает Россию от морских коммуникаций, чтобы самой монопольно скупать по дешевке русский товар. А Нидерландская Ост-индская компания занимается выжиманием соков из огромного региона Нусантары (островов южных морей). Разграбление покоренных туземных княжеств были заурядным делом, и тот служащий компании, который получал 10 гульденов в месяц, возвращался в метрополию богачом. Компания назначала производить такому-то острову мускатный орех, такому-то то гвоздику и так далее – чтобы в итоге забрать всё за гроши или бесплатно. А такому-то острову производство пряностей запрещалось, чтобы не было переизбытка на рынке. Торговая монополия компании приводила к голоду и восстаниям – население восставших островов истреблялось, как например туземцы архипелага Банда или Молуккских о-вов, а пряности далее выращивались с помощью рабов. Потихоньку начинает обзаводиться заморскими колониями и Англия. Что любопытно, первое время белых рабов на английских плантациях в Америке было не меньше, чем черных. Туда было отправлены десятки тысяч ирландцев после кромвелевского покорения Ирландии, и так уже уничтожившего половину населения этого острова.[6] Туда попадали бедняки, продававшие сами себя в рабство, чтобы спастись от голодной смерти и «молодежь, похищенная частными предпринимателями для продажи в рабство на Барбадосе или в Виргинии», как указывает английский историк Дж. Тревельян.