Я стоял на помосте рядом с Форманом, все еще держа в руках красную карточку. Женщину, которой досталась вторая карточка, звали Марисова. Она походила на русскую и, возможно, была русской. В нашей группе занимались не только американцы.

Марисова стояла по другую сторону от Формана и дрожала. На вид ей было лет сорок пять, и выглядела она кадровой военной: очень короткая стрижка, в одном ухе – крохотная золотая сережка в виде черепа. Корпус морской пехоты ООН? Вполне возможно – вот только дрожь портила всю картину.

Конечно, с другой стороны, морские пехотинцы теперь имеют дело только с бунтовщиками, террористами, мятежниками и случайными бандами наемников. А это им не по зубам. Это – Дэниел Джеффри Форман, один из верховных жрецов модулирования.

Даже если бы в зале была только ооновская морпехота и его преподобие Форман, я бы поставил на Формана. Он положил бы их на лопатки за две секунды.

На помост поднялись три ассистента со складными парусиновыми стульями. Один они установили позади меня, второй позади Формана, а третий позади Марисовой. Кажется, на таких насестах имеют обыкновение сидеть киношные режиссеры. Но стулья оказались на удивление удобными.

Ассистент вынул красную карточку из моей руки, Форман пригласил нас сесть.

Он тоже опустился на стул и кивнул одному из ассистентов в дальнем конце зала. На экране позади нас появился документ с печатью президента Соединенных Штатов.

Форман приступил к делу. Надев очки и уставившись в книжечку с инструкциями, он начал размеренно читать: – Первая часть «Процесса выживания» заключается в следующем. Мы познакомимся с последовательностью упражнения и условиями его проведения. Мы делаем это для того, чтобы четко договориться о законности тех обстоятельств, в которых вы находитесь. Кое-кто из вас все равно поднимет этот вопрос. Вы непременно попытаетесь найти лазейку. Никаких лазеек не будет. Сейчас мы придадим законность всему, что будет происходить. Тем не менее я уверен, что это вас не остановит. Поэтому, когда вы попытаетесь выступить, я отошлю вас к документу, который вы только что видели на экране. Если понадобится, я снова попрошу продемонстрировать его.

Форман оторвался от брошюры и поверх очков зорко оглядел аудиторию.

– Вы уже видели однажды этот документ. Мне ничего не стоит показать его снова и столько раз, сколько потребуется. Это письменное разрешение президента Соединенных Штатов делать все, что я сочту нужным, – вплоть до ликвидации любого курсанта. Обратите, пожалуйста, внимание на дату; документ подписан в день начала занятий. На всякий случай у нас имеются копии лично для каждого курсанта. Президент опасался последствий именно этой процедуры и решил подписать специальное разрешение исключительно для данного конкретного случая. Относительно этого есть какие-нибудь вопросы?

Вопросов не было.

– Хорошо. Я могу заключить, что все в этом зале удовлетворены законностью происходящего, не так ли?

Он ждал.

Толстяк в заднем ряду поднял руку. Форман жестом пригласил его высказаться.

– Вы тут много наговорили, к чему-то готовясь, но мы так и не знаем, что это будет. О чем же мы можем спросить?

– Хорошее наблюдение. Ясно, что вы не можете ни о чем спросить. Однако мы проводим эту процедуру не впервые и знаем, какие вопросы обычно задаются, поэтому заранее отвечаем на них, чтобы сэкономить время. Что-нибудь еще?

Толстяк отрицательно покачал головой и сел. Форман перевернул страницу и снова посмотрел в Дальний конец зала.

– Ладно, сейчас мы покажем целиком процедуру запечатывания карточек в конверты, их перемешивания и приклеивания под сиденья. Мы всегда это записываем и показываем, чтобы не оставалось абсолютно никаких сомнений насчет выбора добровольцев.

Форман лукаво посмотрел на меня и улыбнулся.

– Немного волнуешься, а, Джим?

– Э… да, – согласился я, искоса взглянув на Марисову. Казалось, еще чуть-чуть – и она хлопнется в обморок.

Форман тоже посмотрел на нее и похлопал женщину по руке.

– Спокойнее. Я рядом.

Она пробормотала что-то по-русски, потом перевела: – Потому и волнуюсь.

Свет в зале погас, включилась видеозапись. Большую ее часть прокрутили с тройной скоростью, что вызвало смешки.

На экране появились ассистенты со стопками белых карточек и пустых конвертов. Они сели перед камерой и начали быстро вкладывать карточки в конверты. Когда они закончили, в поле зрения оператора вступил Форман и так, чтобы всем было видно, показал две красные карточки. Он вложил карточки в два остававшихся пустыми конверта и наугад засунул их в середину груды.

Потом все конверты загрузили в прозрачный барабан, рядом с которым стояли часы. Барабан завращался, стрелки быстро закрутились – для нас пятнадцать минут уместились в девяносто секунд.

Затем камера отъехала, показав общий вид зала. Барабан открыли, и ассистенты, взяв по пачке конвертов, принялись с невероятной скоростью приклеивать их к сиденьям стульев снизу.

Когда они закончили, двери открылись, и мы увидели себя входящими в зал. Скорость показа уменьшилась и теперь превышала нормальную всего в полтора раза. Я увидел, как вхожу и сажусь на стул, и вдруг неизвестно отчего всем нутром ощутил злобу, страх, предательство.

До моей руки дотронулся Форман: – Что с тобой, Джим?

– А что?

– Это видно по твоему лицу. Я встретился с ним глазами.

– Вам известно, через что я прошел. Сдается, вы, или Вселенная, или Господь Бог, или кто там у вас командует, – проклятый злобный шутник с задатками профессионального головореза.

Форман кивнул: – Ты даже половины не знаешь.

И отвернулся к Марисовой, оставив меня еще более разочарованным, озлобленным и испуганным, чем раньше. Экраны погасли, в зале зажегся свет.

– Специально сделанная запись подтверждает, что ничье вмешательство не могло повлиять или проконтролировать выбор. Занятие тоже будет записано, и копию отошлют в канцелярию президента для ознакомления. Это послужит вам гарантией, что все, по возможности, будет исполнено максимально честно и гуманно.

Форман захлопнул книжечку.

Встал.

Посмотрел на меня. На Марисову. Обвел взглядом аудиторию.

Кивнул куратору курса.

Она быстро подошла к помосту и передала Форману деревянный ящик.

Он открыл его и показал лежавший в нем предмет Марисовой, потом мне. В ящике находился револьвер. И два патрона. Форман продемонстрировал его содержимое всем сидящим в зале. Экраны показывали револьвер крупным планом.

Форман вынул оружие и вручил его Марисовой.

– Проверьте, пожалуйста, револьвер и подтвердите, что это настоящее оружие армейского образца. Спасибо.

Она кивнула.

Форман передал револьвер мне.

– А теперь проверьте вы, Маккарти, и удостоверьтесь, что он настоящий. Спасибо.

Револьвер был настоящий. Я вернул его Форману. Форман передал Марисовой оба патрона: – Проверьте их, пожалуйста, и подтвердите, что это настоящие боевые патроны, абсолютно идентичные друг другу. Спасибо.

Он передал патроны мне: – Маккарти, проверьте их и убедитесь, что они не холостые. Спасибо.

Патроны были боевыми. Я вернул их.

– Спасибо. А теперь выберите любой.

Я показал на один из патронов, лежавших на его ладони.

– Отдайте его Марисовой. Я подчинился.

– Хорошо.

Форман передал Марисовой револьвер.

– Зарядите его, пожалуйста.

Она подчинилась. Надо отдать ей должное: первое, что она сделала, – это проверила предохранитель. Потом вставила патрон в гнездо барабана. Руки у нее тряслись, но Форман терпеливо ждал. Когда Марисова управилась, он осторожно забрал оружие.

– Вы согласны, что это настоящий револьвер, заряженный настоящей пулей?

Она кивнула, белая как простыня. Форман повернулся ко мне: – Маккарти, вы тоже в этом уверены? Я кивнул.

– Хорошо. Спасибо.

Форман шагнул к краю помоста, снял оружие с предохранителя и поднял его.