Качнув головой, Конан вернулся к разговору с демоном.

— Я пил воду ту, — сказал он. — Склонись перед благородной госпожой и отступи. Не нужен мне больше. Все убиты ли в храме том?

— Хо! — радостно ухмыльнулся демон и погладил себя по животу. — Сочные, вкусные мужчины. Много ели козлятины, много пили сладкого вина. Насытили. Добрая добыча. Спасибо, хозяин. Позвал на добрую добычу.

И он сделал попытку поцеловать руку Конана. Отдернув руку, варвар сердито сказал:

— Ну так убирайся. Позову, когда будет еще добрая добыча.

Сопя и вздыхая, демон начал уходить под землю.

Конан повернулся к нему спиной и двинулся дальше. Сфандра и Алвари, оба с раскрытыми от изумления ртами, побежали следом. За спиной варвара они, позабыв о своей давней вражде, переглядывались и пожимали плечами. Алвари покрутил пальцем у виска, намекая на умственную отсталость киммерийца. Сфандра пожала плечами.

Наконец, когда демон уже скрылся из виду, Конан остановился и обернулся к своим спутникам.

— Может быть, ты объяснишь, наконец, что все это значит? — налетел на него Алвари. — Ты заключил союз с нечистой силой?

— Что-о? Вот еще глупости! — Конан даже поперхнулся. — Разве ты не понял, что говорил ифрит?

— Конечно, нет! Откуда мне знать его варвар… кх-х! я хотел сказать, его дьявольское наречие! Меня удивляет только, что ты его понимал и даже вступал с ним в какие-то переговоры!

— Погоди… А ты разве не пил воду с заклинанием, которую налил нам старик?

— Я? Что я, с ума сошел хлебать всякое ядовитое пойло, какое мне суют разные сумасшедшие старики!

— Ясно, — сказал Конан. — В напитке действительно были чары. И ифрит признал во мне своего хозяина. Так что если в следующий раз он тебя слопает, не спросивши меня, винить можешь в этом только свою глупость. Надо было тоже пить, а не думать, что ты умнее всех.

— Доверчивость до добра не доводит, — наставительно сказал гном.

— А излишняя предусмотрительность может обернуться прямой глупостью, отрезал варвар. — Когда предлагают помощь, нужно брать.

— Восточные ворота, — перебила спорщиков Сфандра. — Вот казацкие лошади. У той коновязи, что с резной головой Сэта. Но я не совсем понимаю, как ты хочешь выбраться из города. Ворота будут закрыты до утра.

— Наш скалолаз собирался покорять штурмом эти гладкие стены, — ядовитым голосом пояснил Алвари. — Он, помнится, говорил, что перетащить на себе через них одну девушку и одного мужчину из племени гномов для такой груды мышц, как он, не составит ни малейшего труда. Я думаю, что и три лошади не слишком обременят нашего богатыря.

Конан не отреагировал на эти слова, но мысленно поклялся отомстить злобному существу, как только подвернется возможность.

— Переночуем здесь, — сказал он. — Если ифрит и вправду сожрал всех казаков, как он уверяет, то опасаться нам нечего. Во всяком случае, до рассвета.

— А жрецы Алат?

— У них будет достаточно забот с уборкой трупов. Да и кроме тоге, в храме произошло маленькое чудо-Богиня… A!

Он махнул рукой, повалился на солому возле лошадиной морды и мгновенно уснул.

К северу от Хорбула начинаются бескрайние гирканские степи. Они простираются почти до самих гор. Одни называют этот хребет, синеющий вдали неясной громадой, Горами Серых Обезьян; те же, кто выстроил жилище у горных отрогов, — просто Горами, ибо этим простым людям, которые не бывали дальше соседнего поселка, во все времена казалось, будто этот хребет — единственные горы на свете и других нет. Немногие из местных жителей отваживались на вылазку в степи; что же касается Гор, то там не бывал никто. Всякое болтают про Горы, может, кое-что из слухов да сплетен — правда. Кто меньше нос везде сует, тот два века проживет — таково было всеобщее мнение.

Об этом-то и толковал со своей женой старый Ондро, содержатель убогой харчевни — последней перед Горами. Окна комнаты, где ужинали старики-хозяева (это была крошечная каморка, расположенная между помещением для гостей и кухней с большим очагом и почерневшей медной посудой на крюках), выходили на степь, и, медленно пережевывая кусок хлеба, Ондро то и дело поглядывал в окно — не принесет ли нелегкая, часом, в эти края чужого, которому понадобятся ужин и ночлег?

— Плохие времена настали, — сказал он, наконец, со вздохом, откинулся к стене и поковырял в зубах ножом. — Караваны все чаще проходят стороной, а странников, что бродят по свету за удачей, и вовсе как не бывало. И куда только они подевались?

— Смотри, — перебила его жена, вдруг прильнув к окну. — Трое. И, похоже: к нам едут.

— Где? — Забыв о своей меланхолии, Ондро отпихнул жену в сторону и сам уставился в окно. Он увидел, что по степи и впрямь едут трое, явно направляясь в сторону харчевни. Прищурившись, трактирщик принялся разглядывать путников.

— Что ты уставился на них, как девка на суженого? — недовольным тоном произнесла жена и поднялась, охая и держась за поясницу. — Я и не глядя скажу: голодранцы они. Толку с них все равно не будет. Еще и за постой не заплатят, а то напьются и посуду перебьют. А там и до пожара недалеко, храни нас Митра! Лучше их вообще на порог не пускать…

— Таких, пожалуй, не пустишь, — пробормотал Ондро, разглядывая широкоплечего верзилу с огромным мечом за спиной, светловолосого лучника, гибкого и стройного, в колчане которого, несомненно, было полно стрел, и третьего… кто же третий? Вроде ребенок…

— А ты не пускай их и все, — уперлась жена. — Для голодранцев ковылек постелить под бок, ночной туман — укрыться, утренняя роса — напиться. Так у нас в деревне говорили.

— Поменьше бы у вас в деревне разговаривали, — проворчал Ондро, — глядь, и я бы горя меньше знал.

— А как если они разбойники?

— Настоящий трактирщик и сам немного разбойник, — провозгласил старик и подбоченился. Жена покосилась на него с ядовитой усмешкой.

— Это точно. Разбойник, еще какой. Пока настоящих бандюг не повстречает.

Тем временем трое путников были уже возле самой харчевни. Рослый парень слез с лошади и рукояткой кинжала постучал в синий оконный ставень.

— Иду! — тонким голосом крикнул Ондро и почти сразу же суетливо распахнул дверь. Пригнувшись перед низкой притолокой, бродяга вошел и огляделся в пустой комнате с длинными столами, закопченным потолком и грязным полом. Под ногами хрустели крошки, осколки костей — немые свидетельства минувших трапез. Усмехнувшись, пришелец уселся на лавку спиной к стене и вытянул под столом ноги,

Только теперь хозяин хорошенько рассмотрел его и поежился под взглядом холодных синих глаз, сверкавших на обветренном, загорелом лице. Незнакомец оказался моложе, чем выглядел на первый взгляд, но мысль о его юности не принесла старому Ондро никакого успокоения. Чем меньше лет, тем меньше ума, а что уж говорить о терпении!

Лучник между тем привязал лошадей под навесом, самовольно засыпал им овса из хозяйского запаса и тоже вошел в харчевню в сопровождении третьего ребенка-неребенка. То, что лучник оказался женщиной; высокой, стройной, сильной женщиной с дерзкими светлыми глазами, произвело на хозяина не слишком большое впечатление. Об амазонках он был наслышан. Обычно эти дамы не творили бесчинств, разве что какому-нибудь самоубийце вздумается покуситься на честь одной из них. Тут воинственные девы хватались за оружие и сметали все на своем пути.

Но Ондро тут же забыл и думать об амазонках, как только разглядел как следует третьего. Ой-ой. Вовсе не ребенок это был. Приземистый, с огненно-рыжей бородищей и узкими зелеными глазами на румяном лице… Старик почувствовал, что ноги у него подгибаются и по телу пробежали дрожь и холодок дурного предчувствия. Он от души надеялся, что люди отошлют карлика спать куда-нибудь на конюшню, и ему, Ондро, не придется иметь с загадочным уродцем никакого дела. От одной только мысли провести с ним ночь под одной крышей старика бросало в холод.