Они ехали до полудня, пока ослепительное солнце в мутном от жара небе не раскалило воздух добела. Невнятно ругаясь, гном приподнялся в стременах и начал озираться по сторонам.

Конан подъехал поближе.

— Что-нибудь случилось, Алвари? — спросил он. — Я ничего не вижу. Почему ты остановился?

— "Что-нибудь случилось?" — передразнил гном. — Да нет, ничего. Хорошая погодка. Еще немного, и мы сваримся в этом воздухе заживо.

Он снял с пояса кожаную флягу, открыл крышку и жадно забулькал, вливая воду в свое ненасытное горло. Конан тронул его за руку.

— Не торопись, — сказал он. — Влага уйдет вместе с потом, и ты снова захочешь пить. А если мы до завтра не найдем колодца? Что ты будешь делать?

— Одолжу у тебя, — сказал Алвари. Конан скорчил кислую рожу. Он не собирался жертвовать собой ради сварливого и алчного гнома.

— Я бы на твоем месте не рассчитывал на мою воду, — проговорил варвар.

— Слыхал я, что киммерийцы скупы, — буркнул гном, закрывая флягу. — Но никак не думал, что они переплюнут в этом даже аграпурских купцов.

— Я не скуп, — рявкнул Конан, — Просто я привык сам отвечать за себя. И тебе советую поступать так же.

— Понял, понял, — отозвался Алвари таким тоном, что у Конана стало кисло во рту. Ну и противная же маленькая тварь, подумал варвар.

Он вынул из седельной сумки пригоршню изюма и сунул в рот. Алвари посмотрел на него выразительно, однако синие глаза киммерийца были устремлены в сторону горизонта.

— Далеко ли еще до Хорбула, Алвари? — спросил Конан, жуя.

— Откуда мне знать? — огрызнулся гном. — Я не гирканец.

— И то правда, — беззлобно согласился варвар. — А то я как-то позабыл об этом. Ты же у нас с Гор Серых Обезьян…

Он так удачно подчеркнул последнее слово, что гнома передернуло. Хоть Конан и созерцал неведомые дали, он заметил судорогу, пробежавшую по физиономии Алвари, что доставило ему немалое удовольствие.

— Видишь, вон впереди что-то белеет? — сказал Алвари, наконец. Конан прищурился.

— Вижу.

— Сдается мне, дружище, что это косточки белеют, — проговорил Алвари.

Они подъехали поближе и спешились. Белое пятно, замеченное гномом на выгоревшей рыжей траве, было действительно грудой костей. Большие берцовые кости, клетка ребер, два черепа — один несомненно человеческий, другой, вытянутый, — верблюжий. Рядом чернело пятно кострища.

Алвари исподтишка наблюдал за своим спутником. А Конан наклонился, потрогал кости, потом пошевелил ногой ребра скелета побольше и улыбнулся.

— Замечательно, — произнес он, видимо, глубоко удовлетворенный увиденным.

— Что тут замечательного? — осведомился Алвари. — Мертвый труп скончавшегося гирканца рядом с дохлой падалью умершего верблюда. Не вижу ничего отрадного в этой картине. Более того, в ней есть что-то меланхолическое.

Гигантская лапища варвара сгребла гнома за плечи. Алвари уткнулся Конану в бок и заверещал:

— Пусти, дубина!

— Эти покойники рядом с кострищем означают, друг мой Алвари, что мы с тобой идем по караванной тропе. Здесь дорога от Разадана и Секундерама на Хорбул. Понял?

Он выпустил гнома. Алвари пригладил волосы и бороду, торчавшую веником, и с достоинством отозвался:

— Чего ж тут не понять?

— А раз караванная тропа, значит, дружище, будут и колодцы!

— В таком случае, ты можешь поделиться со мной водичкой, уважаемый дикарь. Не жадничай, Конан. Если я умру от жажды, не видать тебе ни Алазата, ни золота гномов.

С этими словами он снова потянулся к фляжке своего спутника. Но Конан отстранил его.

— А если от жажды умру я, то тем более мне всего этого не видать. Убери руки. И слушай меня, Алвари: с тропы мы сейчас уйдем.

От неожиданности Алвари раскрыл рот.

— Почему? Мы что, самоубийцы?

— Нет, напротив. Ты еще не забыл, что за нами, скорее всего, гонятся? Мне не хочется встретить в голой степи десятка два бандитов. Конечно, я не трус, тут глаза варвара сверкнули, — но осмотрительность, когда она путешествует рука об руку с храбростью, скорее достигает цели.

С этими словами он выплюнул косточки на землю и пошел к своей лошади.

За спиной послышалось шипение. Конан резко обернулся и схватился за рукоять своего меча. Выбравшись из-под земли до пояса, перед ним высился огромный демон. Он был красен. Фигура его дрожала и расплывалась в раскаленном воздухе, словно ее лизало пламя. Провалы глаз и распахнутая пасть зияли черными безднами, в которых чудился вечный мрак преисподней. Конан заметил кривые желтые клыки, торчащие из пасти.

Закряхтев, демон нагнулся и, напрягая мышцы могучих рук, уперся в землю. Он вытащил одну ногу, потом другую. Когда он встал во весь рост, Конан оказался ниже его почти вдвое. Нависая над варваром и совсем крошечным гномом, дух злобно зарокотал.

— Ой, что это? — тонким голоском пискнул Алвари. — Откуда ты взялся, урод?

Дух наклонился ниже, обдав обоих путников зловонным дыханием. Совсем близко Конан увидел его клыки и застрявшие между зубов остатки давнишней трапезы — гнилое мясо.

— Какой милый малышок, — проговорил варвар. Дух снова пророкотал что-то.

— По-моему, он хочет поделиться с тобой какими-то новостями, — заметил Алвари, прячась за спину Конана и хватаясь за его пояс.

— Я уже понял, — сказал Конан.

Гневно размахивая руками и разбрызгивая вокруг себя длинные оранжевые искры, дух взревел. Потом, видя что его не понимают, топнул ногой, и из земли брызнул целый фонтан искр.

— Осторожней, приятель! — сердито сказал Конан и вынул меч из ножен. — Ты так буянишь, что степь может загореться. Ты говоришь по-гиркански?

Дух заморгал. Чернота глаз немного затуманилась, там мелькнули огоньки. Потом он помотал головой, и пламя едва не полоснуло Конана по липу. Варвар отшатнулся.

— Тогда, вероятно, ты понимаешь вот этот язык? — спросил он, показывая меч. — Я не встречал еще никого, ни человека, ни демона, который не разговаривал бы на языке войны!

Меч, ослепительно вспыхнув на солнце, взлетел и свободно прошел сквозь огненное тело демона. Старая сталь не встретила на своем пути никакого сопротивления. Демон затрясся от хохота. Потом снова стал серьезным и начал размахивать кулаками.

— Чего же ты хочешь от нас, огненное чудище? — рассердился Конан. — Убить тебя мечом не удается, в разговоры с тобой мне вступать некогда… Откуда ты взялся? Может быть, тебе пора домой, к папе и маме?

Алвари высунулся из-за спины Конана и, прикрывая глаза ладонями, взглянул на демона поближе сквозь раздвинутые пальцы.

— Ифрит, — определил он. — Самые тупые и гнусные из всех демонов. Несмотря на склонность к пожиранию падали и полное отсутствие интеллекта, очень ценят комфорт. Вызвать их нетрудно, прогнать удается не всегда.

Конан покосился на гнома.

— Ну, ну, рассказывай.

— Ифриты, как правило, невидимы. Сидят себе и бездельничают. Переваривают гнилую лошадь, например. — Алвари покосился на кучу костей. — Или мертвого гирканца с дохлым верблюдом, что весьма вероятно. И если какой-нибудь неосмотрительный варвар плюнет в невидимого ифрита косточками от изюма, то ифрит рассвирепеет.

— Косточками от изюма? — переспросил Конан. — Ты хочешь сказать, что это я его вызвал?

— Не исключено.

— Кром! Но я ведь не знал, что здесь сидит какой-то безмозглый демон…

— Поди объясни ему это… — вздохнул Алвари и покосился на ифрита. Тот топтался поблизости, скалил зубы, порыкивал, шевелил когтистыми пальцами и приседал — готовился прыгнуть на нарушителей своего покоя.

Теперь демон достаточно материализовался, чтобы Конан мог разглядеть его как следует. Ифрит был похож на могучего мужчину. Во всяком случае, он обладал горой мышц, бугрящихся и выпирающих из-под огненной кожи, источающей жар. По части мужественности ифрит был бесподобно оснащен. Однако венчала все это героическое великолепие крошечная голова с пустыми глазницами. Она, казалось, состояла из сплошного распахнутого рта с желтыми клыками. Из глотки демона вырывалось приглушенное рычание.