– К часу. В два тридцать газета поступает в продажу.

– Сейчас только одиннадцать. Я дам тебе такой материал – народ ахнет. Только сначала ты должен кое в чем помочь мне.

– Давай.

– У тебя есть информация по комиссии, что работает на скачках?

– Ничего нового. Они собирают информацию.

– Ты знаешь кого-нибудь из комиссии?

– Да. Лерой Джонсон. Он…

– Позвони ему. Спроси, как движется расследование, что там у них делается, неофициально, не для печати.

Рурк прикусил губу:

– Куда ты клонишь, Майк? Это связано с убийством Грэйнджа?

– Да. И мы не можем попусту тратить время, если хотим запустить материал в номер. Звони.

Рурк набрал номер и долго беседовал, не обращая внимания на суету вокруг. Наконец он повесил трубку.

– Разговор строго между нами, Майк. Если хоть что-нибудь выплывет наружу, мы побьем горшки.

– Не выплывет. Ну, что там?

– Выяснилось, что пари, заключавшиеся на Банджо Боя по округе, готовились здесь, в Майами. Источник пока не обнаружен. Но комиссия, пока неофициально, считает, что это дело рук Томаса Эллиота, хотя ничего еще не доказано, а может, и не будет доказано.

Шейни радостно закивал головой.

– Птички слетаются домой. Когда-то этим баловался Джон Марко, но он, кажется, завязал два года назад, когда открыл казино. Слышал ты когда-нибудь, чтобы азартный игрок вдруг разлюбил лошадок?

Рурк с интересом поглядел на детектива.

– Владелец игорного дома не может позволить себе откачивать из него деньги. Есть масса других мест, где можно заключать пари.

– Можем мы как-то выяснить, имел ли Марко дело с букмекерами с тех пор, как официально прекратил игру на бегах?

– Это будет сложно, – сказал Рурк. Он погладил старый шрам от ножа на подбородке и задумался: – Теперь здесь снимает сливки Самуэльсон из пассажа Фледжер. Они с Марко старые приятели. Ставлю десять против одного: если Марко действительно занимается этим, то делает ставки через него.

– Давай позвоним Самуэльсону и все выясним.

– Не выйдет. Букмекер никогда не даст такую информацию. Во всяком случае, не Сэмми Самуэльсон.

– Тогда позвони Марко, – предложил детектив. – Скажи, что ты – Самуэльсон. Ты же должен знать голос Сэмми. Может, Марко проговорится.

Рурк хотел что-то возразить, но, увидев напряженное лицо друга, согласился.

– Ладно, как хочешь. Но, боюсь, мой еврейский акцент здесь не пройдет.

Он набрал номер казино. Шейни подошел поближе. Репортер держал трубку так, чтобы было слышно обоим.

– Привет, Джон. Это Сэмми, – сказал он грубовато.

– Ладно, выкладывай, – донесся нетерпеливый голос Марко.

Он замолчал в ожидании ответа, но Шейни дал знак повесить трубку.

– Ему будет над чем поразмыслить, – усмехнулся детектив.

– Может, ты и мне подкинешь что-нибудь, над чем можно поразмыслить? – шутливо пожаловался Рурк.

– С этим у нас порядок, – Шейни откинулся на стуле. – Хочешь заголовок к сенсационному репортажу в сегодняшний выпуск?

– Валяй!

Тимоти подошел к машинке и заправил в нее чистый лист. Усевшись поудобнее, он приготовился печатать.

– Вот тебе заголовок, – тихо сказал Шейни. – «Эллиот Томас подозревается в убийстве!»

Рурк машинально начал печатать, но, дойдя до буквы «д» в слове «подозревается», остановился.

– Ты что, рехнулся?! – завопил он.

– Для меня только теперь наступает некоторая ясность, – пояснил Майкл. – Допечатай название, и я продиктую тебе текст репортажа.

– Я не могу этого сделать. Ты что, думаешь, твоих слов достаточно, чтобы я пустил это в набор?

– Разве я когда-нибудь не сдержал слова, Тим?

Рурк посмотрел детективу в глаза и кивнул:

– Ладно. Меня и не с такой работы выгоняли.

Он продолжил печатать. Когда все было кончено, в глазах Тимоти появился голодный репортерский блеск.

– Ну и ну! Но мне никто не позволит это напечатать. Нужно хоть какое-нибудь подтверждение.

– Как насчет пары фотографий? – небрежно бросил Майкл.

Рурк изумленно поднял брови.

– Фотографий? Того, что может произойти?

– Того, что произойдет наверняка! Ты можешь прислать мне фотографа, умеющего держать язык за зубами?

– Да я сам сделаю снимки! У меня неплохо получалось, пока я не начал писать.

– Думаю, твоему редактору хватит и пары снимков. А теперь вставь чистый лист в машинку. Я надиктую еще десяток строк. Ты сможешь дать их экстренным выпуском сразу после обычного. Грузовики с ним могут стоять наготове по всему городу.

Рурк снова повернулся к машинке:

– Ладно, выдумщик, я всегда отличался отсутствием здравого смысла. Обожаю слушать твои сказки…

Как ни пытался Рурк сохранить безразличный вид, его уже лихорадило, как гончую при виде зайца.

– Если это сработает, мы с тобой короли!

– Считай, дело в шляпе, Тим, – поднимаясь, сказал Шейни. – Жду тебя на пристани у яхты Томаса в двенадцать тридцать. Фотоаппарат бери поменьше, чтобы не привлекать внимание. И молчи обо всем, пока не сунешь фотографии под нос недоверчивому редактору. Ты должен заставить его напечатать материал. Для меня это очень важно. Может быть, удастся заработать, но главное – с меня снимут обвинение в убийстве.

– Буду на месте в двенадцать тридцать, – кивнул Рурк. – Газета может погореть… Но ты понимаешь, как я рискую?

– Никаких «но». Я знаю, что делаю – во всяком случае, в этот раз.

Шейни вышел из комнаты.

– Надеюсь, что знаешь. Боже, как я на это надеюсь! – пробормотал Рурк, глядя ему вслед.

Шейни остановил машину у отеля, взял сумку с легким жакетом и шляпку, обнаруженную в комнате Марши Марко, и вышел из машины.

В отеле дежурный сообщил ему, что звонил Джентри.

– Что-то очень важное, – добавил он.

Едва Шейни вошел в номер, зазвонил телефон.

– Это ты, Майк?

Голос Джентри звучал встревоженно.

– Мне звонил Пэйнтер. Просил выделить ему человека. Такое впечатление, что все местные эксперты по оружию сегодня с утра заболели.

– Ты говорил с ним?

– Отговаривался как мог. Сказал, что мой эксперт ушел куда-то обедать. С минуты на минуту Пэйнтер будет у меня с этой проклятой пушкой.

– Не важно, – рассеянно сказал Шейни. – Пусть проводят экспертизу. Что бы она ни показала, ее результат уже ничего не изменит.

– Ты что-то от меня скрываешь?

– Ничего такого, от чего бы тебе полегчало.

– Жди известий.

Шейни повесил трубку, убрал со стола бутылки и стаканы и выложил вещи Марши. Из внутреннего кармана он извлек записку девушки. Она была написана простым карандашом на обычном листке бумаги. Шейни нашел карандаш и несколько листков. Положив перед собой прощальную записку Марши, он долго изучал ее:

Майкл попытался скопировать почерк Марши, переписав эти слова на другой листок. Первая попытка оказалась весьма неудачной. Чертыхнувшись, он попробовал снова. Шейни исписал уже весь лист, но был все еще недоволен результатами. Наконец получилось нечто, отдаленно напоминавшее почерк девушки.

Майкл взглянул на часы, налил себе коньяка и снова взялся за карандаш. В подделке почерков детектив явно был не силен. Он убедился в этом, исписав еще один лист. С каждым разом получалось все хуже. Шейни отложил лист, выпил еще, чтобы успокоиться, и снова принялся за работу. При этом он попытался расслабиться и сосредоточиться на особенностях почерка. До этого он следил, как двигается его рука. Получалось скверно. Но теперь дело пошло на лад. Не сводя глаз с записки, лежавшей перед ним, и расслабив напряженные пальцы, он еще раз быстро переписал текст.

Теперь было действительно похоже на оригинал. Он сложил плод своих стараний и сунул в шляпку девушки. Все это вместе с жакетом Шейни положил в карман пиджака, в другой карман спрятал листки, на которых отрабатывал почерк. На часах была уже четверть двенадцатого, когда он допил коньяк и вышел из номера.