(жертвенный дар — мирра)

Дух первозданный, дважды рожденный, тебя призываем!

Ты, покинув яйцо, скитаешься в царстве эфира.

Плещешь золотом крыл, ревешь, как Телец

     громогласный;

Ты — источник богов и людей, ты — семя вселенной;

Ты досточтимый вовек, несказанный и недостижимый,

Ниспосылатель бурь, сокровенный и весь светоносный,

Отгоняя туман от очей, торжествуя над мраком.

Ты на шумящих крылах паришь над пространством

     вселенной!

О лучезарный, святой, весь собой исполняющий недра,

Мудрый, блаженный, предстань! Тебе жертвенный дар

     многоцветный

Днесь принесен к алтарю сонмом вещих служителей бога!

С дыханием бурь незнакома,

По лону небесных морей

Ты властью напева влекома,

Скользишь все быстрей да быстрей.

Ни весел, взметаемых дружно,

Ни мачт, ни шатаний руля,

Ни зыби, ни пены жемчужной

Не ведает барка Твоя.

Мария, над влагою зыбкой

Ты клонишь сиянье венца,

В водах уловляя улыбкой,

Как жемчуг, святые сердца.

Рев Льва пред Тобой замолкает,

Рога преклоняет Телец.

И с трепетом вдруг опускает

Копье золотое Стрелец.

И, взор преклонив благосклонный,

Ты светишь вдоль вечного дня

Нетленною Розой Сиона,

Воздушною Радугой дальней,

Живого колонной огня

И чашей Грааля хрустальной!

Замкнулась тяжелая дверь.

Во храме мы собраны к требе.

Мы стали как дети теперь.

Мы дома, мы снова на небе!

Здесь, стоя на бледной луне

Над пастью старинного Змия,

К нам снова нисходит Мария,

Вся в майских цветах, вся в огне.

Безгрешною лаской согрето,

Играет святое Дитя

Померкшею нашей планетой,

Над вечною бездной шутя.

Здесь в лад славословий старинных,

Рыданьями полнящих свод,

Строй детских головок невинных

За нас Miserere поет.

Пред Матерью нежной и дивной,

В чьем сердце семь острых мечей,

Звучит этот ропот призывный

В мерцанье высоких свечей.

Все никнет в блаженном покое,

Вняв зовы иных голосов,

На миг пробуждаясь при бое

Торжественно-строгих часов.

(Аверкия из Гиерополиса)

Павел шел впереди, была вера водителем нашим,

Яство лучшее нам, рыбу, даруя в пути,

Рыбу, что в светлых струях уловлена Девой святою,

Яством вечным была, душу питая и плоть.

Он пал, взыскуя Божий Град,

Ведом всю жизнь мечтой чудесной,

Один в пути к стране небесной

Взывает днесь усталый брат:

«О светлый ток, в твои зерцалы

Глядится Града лепота,

Твердыни башен, стены, скалы,

Где Чаша крови пролита.

А я? Напрасны все усилья,

Здесь до зари я должен бдеть!

О Боже крепкий, дай мне крылья

Вслед песни даль перелететь!

Там в пламени иных сияний

Померкнет солнца скорбный свет,

Там нет печалей, воздыханий,

Там нет греха и смерти нет!

Град верных, что с Христовой бранью

Сойдет в последнюю грозу.

И где Отец Своею дланью

Осушит каждую слезу!»

Еще горит и плачет око,

И тихо жалобы звучат,

А уж на землю от востока

С небес нисходит Божий Град.

Он скорбному моленью внемлет,

Как матерь малое дитя,

Он брата странного объемлет,

К нему по воздуху летя.

(Быль)

Шум на улицах Ассизи,

Веет летний ураган,

Пред поющею толпою

Бьет огромный барабан.

Чтоб сошло на землю небо,

Сказка превратилась в быль,

Лепестки цветов бросают

С песней дети прямо в пыль.

Красный, синий, белый, желтый...

Все слилось в один узор,

Райских красок переливы

Тешат сердце, нежат взор.

Тайноцветный отблеск неба

И готических окон

В пыли уличной мгновенно

Повторен и отражен.

Мнится, ангел в пурпур, в пламень

Твердь греховную облек,

В мертвых камнях, в темных недрах

Розы алые зажег.

Мнится, мановеньем легким

Детской, маленькой руки

В синеву многоочитых

Превратились васильки.

Знать, и здесь твоя упала

Благодатная слеза,

Знать, и здесь, Бедняк, возвел ты

Ввысь потухшие глаза.

1913 г. В Ассизи.

Святой собор, как весь ты дивно свят!

Торжественен твоих громов раскат,

Мне внятен в нем померкший Монсальват.

Ты на скале дракона в вечный мрак

Взывающий, пылающий маяк!

Доколь зовешь, бессилен древний враг.

Вхожу в собор, и в сумраке поник,

В лучах лампад торжественно возник

Великого Альберта строгий лик.

Строитель мудрый и его собор

Отвергли мира прелесть и позор,

И тайну в вас провидит робкий взор:

Столпы иные семьдесят и два

В прозрачной мгле мне чудятся, едва

Я прошепчу заветные слова.

Ты дивно озаряешься, и вот

Хрустальным вдруг становится твой свод,

Прозрачнее, чем недра светлых вод.

На высоте, гоня земной туман,

Как колокол безбрежных, звездных стран

Гудит и блещет чудный Калькофан.

Я, на земле начавший песнь свою,

На лунный серп ступив, ее пою,

Но миг — и в звездном круге я стою.

И дивно мне, из рук слагая крест,

Парить в просторах горних, выше звезд,

Пред Розой роз, Невестою невест!

Святой собор, клянусь тебя любить,

Наш лживый век презреть и позабыть,

Клянусь твоим слугою верным быть,

Хранить о рае светлую печаль

И обнажать святую сердца сталь

За Крест и Розу, за святой Грааль!

(Лесное марево)

Лес смеется, нет помину

Чарам ночи, злым печалям,—

Меж дерев играют, шутят

Эльфы, гномы с Парсифалем.

То его из чащи кличут,

То глаза ему морочат,

То коня, глумясь, стращают,

То над рыцарем хохочут.

Здесь без ветра трепет листьев,

Там безводных струй журчанье,

Вслед за шорохом и шумом

Бестревожное молчанье.

Снова шум, вкруг гномы, эльфы,

Глядь — на гноме эльф гарцует,

Шлем цветами убирает,

На конце копья танцует.

Смех и звон, как будто реет

Колокольчик по кустам,

Пробуждая щебет пташек...

Смолкнет здесь, раздастся там.

Целый лес звенит и блещет,

Каждый кустик, каждый лист,

Полнит сердце зов чудесный,

Светел, радостен и чист.

Золотые сказки детства

Снятся сердцу наяву,

И с молитвой преклоняет

Рыцарь юную главу.

Все мгновенно вдруг стихает,

Дремлет древний рай в дубраве,

И за простецом поникшим

Робко эльфы вторят: Ave!