Он, как чувствовал. Сотник ворвался, словно ураган.

— Княже, за что мне это наказание, что мне делать с этими бабами? Робят-то кто рожать будет?

— Баб много, рожать всегда кому будет. Но не все же они воевать побегут, а к тем, которые набегут, приставь толковых отроков, чтоб их наукам воинским обучали. И спрос будет, как с мужчин. Они сами выбрали этот путь, так пусть и разделят все его тяготы. Наберешь из желающих сотню, назови их, ну хотя бы, «новгородскими девами». Если такое число не наберется, обучи тех, что придут, будут княгине служить.

Данила нахмурился, но постепенно его лицо разглаживалось.

— Здорово ты придумал, князь, будет на кого стены городские оставить, когда дружина в поход уйдет.

Ингвар подмигнул Даниле, и сотник счастливый, что ему в руки достались новые ратники, да еще и красивые, отправился к выходу. Но вдогонку услышал:

— Предупреди своих орлов, сотник, если руки распустят, буду сечь нещадно, а повториться, прикажу повесить на городских воротах.

Данила кивнул и ушел.

А через три часа вернулся отряд Мала с озера Глубокого. Пластинчатая броня — разрублена, на шлеме вмятина от удара булавы, но сам вроде цел и доволен.

— Княже, — крикнул он, — взяли мы их. Пятеро пленными, остальных порубили. Вои хорошие у них были, и мы троих потеряли, несмотря на внезапность. Еще двадцать пять раненых, семь тяжело. Лекари сказали, до утра не дотянут. А меня Василько угостил. Знатный боец, но предан Владу. Как же, знаю я таких: нельзя ни купить, ни убедить. Такому только смерть. Если бы не это, я бы тебе его в сотники рекомендовал. Сумел я его одолеть и сюда привез. Правда, в беспамятстве он, не скоро очухается.

Ингвар поднялся с трона, подошел к сотнику и крепко обнял. Сняв свой богатый княжеский плащ, он с благодарностью произнес:

— Держи, сотник, думаю, что моему лучшему ратнику придется по душе такая награда.

— Спасибо, княже, — и Мал склонился в низком поклоне, принимая дорогой плащ с вышитым серебром новгородским соколом. — Спасибо, — еще раз повторил он. — Большей награды, чем служить тебе, мне не надо. — После чего развернулся и вышел.

Вечером Ингвар сидел над картой, планируя весенний поход, когда в дверь робко постучали.

— Войдите, — сказал князь.

В дверь просунулась голова одного из ратников, что охраняли терем. На смущенном лице, выступало беспокойство.

— Княже, — молвила голова, — внизу Данила Святославович, он тебя требует, говорит, что не уйдет, пока не спустишься.

— Хорошо, — кивнул Ингвар, — сейчас выйду. Проведи его в зал совета.

Когда князь вошел в зал, сотник был уже там. Он сидел, откинувшись на спинку стула, с закрытыми глазами. На лице друга Ингвар разглядел жуткую усталость. Тот, заслышав шаги, открыл глаза, вскочил и поклонился. Ингвар усадил его и сел рядом.

— Княже, — сказал Данила, — что ты им наговорил там на площади? Я как к себе вернулся, у меня такое началось. Сначала пришли четверо: парень Микула и три бабы с ним. Ну, про которых ты говорил. Увел я их. Парня к молодшим отрокам отправил, девкам отдельную горницу отвел. Выхожу во двор, а навстречу мне несется ратник, который на воротах стражу несет, и орет, что в городе бунт, а воинский двор осаждают четыре сотни людей, и они сотника требуют. Ну, я с пояса рог сорвал, дал сигнал тревоги. А сам к воротам понесся. Взбегаю на стену, а на улице стоят мужики да бабы. Настроены вроде мирно, оружия нет. Я им, мол, кто вы, да зачем в таком числе пришли к этим воротам. А вперед выходит парень. Да такой огромный, что воевода китежский Добрыня рядом с дитем покажется. Так вот, выходит он и говорит, что все стоящие у ворот хотят в княжескую дружину, мол, князь разрешил. А перед воротами, баб около двух сотен, и парней человек сто пятьдесят. Я им: завтра придите, а они ни в какую. Говорят, не уйдем отсюда, пока нас не впустишь или князь Ингвар не придет.

— Ну и что? — спросил Ингвар.

— Да пустил я их. Воинов, что в трех больших домах были, в один согнал. В два других пришедших рассовал: мужиков — в один, баб — в другой. Правда, тесно теперь, особенно у девок.

— Не тужи, сотник. Завтра к тебе плотников пришлю. Земли у тебя там много: они тебе еще четыре казармы поставят, а еще лучше пять.

Данила измучено улыбнулся.

— А учить их кто будет? У меня же опытных наставников раз-два и обчелся.

— Не тужи, говорю, — повторил князь, — пришлю к тебе завтра с десяток толковых ратников. Наставниками пока побудут, а потом сотниками и десятниками станут.

Данила улыбнулся и поклонился:

— Да, задал ты мне работу, князь. Боялся я, а теперь вижу, может и обойдется. — Еще раз поклонившись, сотник вышел.

Наутро Ингвар послал за главой гильдии строителей. Когда тот появился, он уже сидел в зале совета. Илью Кремня проводили прямо туда.

— Посылал за мной, княже?

Ингвар кивнул.

— Илья, снимай своих молодцев с других строек, и отправляй на воинский двор. Там надо возвести еще пять больших казарм. — Ингвар подал Илье кошель, набитый золотыми монетами. — Здесь за работу и доставку леса. Куда сколько, смотри сам. Я тебе верю, но учти, начнешь воровать — лишишься головы. — Глава строителей поклонился и вышел.

Ратник, что вечером докладывал о приходе сотника, тихонько вошел и, поклонившись, сказал:

— Князь, тот разбойник, Василько, пришел в себя, вести?

Ингвар кивнул. Привели мужика лет тридцати, крепкого, со щербатым лицом, вместо правой кисти — культя. Увечье было старым.

— Тебя зовут Василько? — спросил Ингвар.

— Да, варяг, меня кличут именно так.

Стоящий рядом Мал, возмущенный, ткнул рукоятью меча пленного под ребра:

— Он — князь. Запомни это, — прошипел он на ухо Василько.

— Мал, — одернул сотника Ингвар, — не нужно оскорблять воина, тем более, мне все равно, как ко мне обращаются приговоренные к смерти. — Затем Ингвар посмотрел на Василько. — Я знаю, что ты служишь Владу. Именно ты чинил разбой на моих землях. Знаю, по словам Мала, что в рубке ты очень хорош. Поэтому я не буду предлагать тебе, перейти ко мне на службу. Я не собираюсь унижать человека, о котором так уважительно отзываются мои сотники. Ты, как и все твои воины, приговорен к смерти. Но из уважения к тебе я спрашиваю: у тебя есть последнее желание?

Василько на секунду задумался.

— Спасибо князь, что сказал так хорошо обо мне.

У Мала вытянулось лицо. Слово «князь», произнесенное этим воином, было полно уважения к Ингвару, как к настоящему князю. Василько меж тем продолжал:

— Позволь мне взглянуть на город, что ты воздвиг. Ведь я со своими людьми видел его только снаружи.

— Хорошо, — сказал Ингвар, — завтра тебя и твоих людей казнят, но сегодня ты осмотришь город. Дай слово мне, что не сбежишь, ни с кем не будешь разговаривать, никого не тронешь, и я отпущу тебя в город одного.

Пленник и все, кто находился в зале совета, замерли. Последние слова князя поразили их. Василько опустился на колено:

— Клянусь Перуном, что сделаю, как ты сказал: я никому не скажу ни слова, никого не обижу и не попытаюсь бежать. Ты — великий князь, и я жалею, что не служу тебе.

— Скажем так, — произнес Ингвар, — сейчас полдень. Через пять часов я жду тебя обратно. Постучишься в ворота, скажешь, кто ты, и тебя проведут ко мне. Мал, проводи его до ворот и дай гривну серебра.

Сотник ошалело повел пленника к выходу. Когда они исчезли в дверях, чуть приблизившись к князю, Гостомысл сказал:

— Он не вернется.

— Увидим, — произнес Ингвар. — Да, кстати, боярин, твой сын уехал?

— Да, князь, он ускакал сегодня утром. Обещал обернуться за две недели. Через неделю надо ждать первых будущих воинов.

— Тогда, Гостомысл, возьми кошель и иди на воинский двор. Найди там Илью и скажи, что через неделю должно стоять не пять, а семь казарм. А через две недели еще три. И скажи, что за спешность я его вознагражу, за задержку покараю. Да Даниле передай, пусть сюда идет.

Гостомысл принял из рук Ингвара кошель, поклонился и вышел. Ингвар хлопнул в ладоши, вошел воин, ожидая приказаний.