Мартин чуть не сдвинулся, пытаясь понять, почему сдвигается темпоральная цензура. Я ничем не могла ему помочь: теоретик из меня никудышный. Но если вас интересует мое мнение, то, по-моему, Всевышний просто решил над нами подшутить. Вот уж у кого свободы воли- завались!

И опять переменился Шерман. Рот у него стал куда натуральнее прежнего, а над ним появился нос. За человека Шермана по-прежнему не примешь, даже в темном переулке, но гуманоид из него получился интересный.

Я не могла оторвать взгляда от его рта. И в конце концов убедила себя: никакого сходства. Только перепуганная до смерти, одержимая навязчивой идеей, сверхбдительная и эмоционально истощенная зомби могла увидеть кривую усмешку на этом пластиковом лице.

Окно «Б» ни у кого, кроме меня, не вызывало ни малейшего энтузиазма. А поскольку я так никому и не открыла причины своего страха перед окном «В», то отстаивать свои позиции мне было трудно. Все посматривали на Шермана, ожидая указаний. Он помалкивал.

И тут меня вызвали на заседание Совета. По такому случаю принятие решения было отложено. Мартин с Лоренсом даже обрадовались задержке: им не терпелось прогнать темпоральные установки через серию тестов. Целью тестирования было создание статической Вселенной, имеющей некоторые общие черты со Вселенной «реальной», что бы ни означало это определение в данный момент. Они знали, что не могут больше, поглядев в прошлое, с уверенностью сказать, была ли то реальность или одна из гипотетических возможностей, но они надеялись, что сумеют по крайней мере выразить степень вероятности в процентах. Очень мило с их стороны, решила я, особенно если они опять собираются послать в прошлое меня. До сих пор промашки операторов составляли четверть мили в одном из пространственных измерений и один час- во временном. Мартин как-то рассказывал мне, что в операциях с Воротами задействовано двенадцать измерений. Промахнуться в одном из оставшихся десяти мне совсем не улыбалось.

Заседание Совета было похоже на предыдущее. Я дважды подала прошение об отставке, и во второй раз его чуть было не приняли. Я опять повторила, что предстоящая вылазка жизненно важна для успеха проекта Ворот, но, боюсь, это прозвучало не очень убедительно.

За обсуждением я почти не следила. Технические подробности были за пределами моего понимания, а прочие подробности касались в основном закулисных интриг внутри Совета. В нем было как минимум три фракции- удобное деление, учитывая общую численность, — и одна из фракций колебалась то в одну, то в другую сторону. В конце концов мне дали «добро» на очередную вылазку.

Мартин, переборов свою неприязнь к палате Совета, на сей раз меня сопровождал. Он-то и заявил им под занавес, что в ближайшие десять часов ни о какой вылазке не может быть и речи. Я мысленно вознесла благодарственные молитвы всем возможным богам. Два дня без передыха- это утомительно.

И кроме того, мне необходимо было потолковать с Шерманом.

«Се, Человек…»[7]

Шерман сказал:

— Зови меня Иисусом.

Я швырнула в него сигаретой, просто потому, что ничего более тяжелого под рукой не оказалось. Но окурок не достиг цели. В угол моей комнаты вмонтирован маленький лазер, оснащенный маленьким радарчиком и маленькими мозгами; он засек окурок и превратил его в плазму, не дав ему пролететь и пары футов. Я знаю, знаю, что современная наука не всесильна, но пепельницы она явно переплюнула.

— Погоди минутку. Я вызову тебе «скорую».

— Ну честное слово, Луиза, там есть такие вещи, о которых я не могу тебе рассказать.

— А что можешь?

Он задумался.

— В твоем послании действительно было указание не разглашать сведений? — вкрадчиво спросила я.

— Да. За некоторыми исключениями.

— Типа?

— Типа тебя. Мне дозволено кое-что открыть тебе. В определенное время.

— Чтобы мною манипулировать.

— Да.

Я уставилась на него сурово, он уставился в ответ. К чести Шермана, надо признать, он не выглядел самодовольным.

— Так много уровней, — сказала я.

— Да.

— Я имею в виду: ты говоришь мне, то есть признаешься, что можешь рассказать определенные вещи в определенное время, чтобы манипулировать мною. Но тем самым ты уже мной манипулируешь.

— Да.

— Это накладывает на меня большую… ответственность. Я знаю, что ты используешь меня, — надеюсь, с благими целями, — поэтому я должна делать то, что ты хочешь… Но откуда мне знать, что именно?

— Тебе просто надо вести себя естественно. Делай то, что делала бы и так.

— Но твое признание в корне меняет положение. Теперь, когда я в курсе, что ты меня направляешь, пусть даже незаметно, я все равно буду вести себя иначе, чем… — Я запнулась и заглохла. Он не спускал с меня невинного взора. — То есть, я должна исходить из того, что мое замешательство на всех уровнях сознания-подсознания- тоже часть твоего плана, каким бы он ни был… — Я опять заглохла. — Пошел на хрен! — сказала я.

— Вот и славненько! — Он захлопал в ладоши. — Наконец я узнаю свою Луизу!

Я невольно усмехнулась.

— Я тебя расплавлю, сделаю из тебя консервную банку и выкину на помойку.

— Браво, браво, продолжай! Выплесни все эмоции.

— Мать твоя- торговый автомат, а отец… Отец- плуг дорожный!

— Ну надо же, как здорово усвоила лексику двадцатого века! Все детали повседневной жизни знает как свои пять пальцев!

Я вяло влепила ему еще несколько оскорблений, используя современные идиомы, но все без толку. С Шерманом невозможно ссориться. Даже пытаться не стоит- это утомительно, а я и так устала. Поэтому я решила начать все с начала.

— О'кей. Ты Иисус. Может, объяснишь, что ты имеешь в виду?

— Пожалуйста. Иисус Христос- персонаж популярного в двадцатом веке мифа, сын Верховного Существа, почитаемого сектой, основными фетишами которой являлись крест, чаша- она же грааль- и…

— Хватит, это я и без тебя знаю. Их любимым изречением было: он «умер за грехи наши».[8] — Я поглядела на него с надеждой: — Так вот что у тебя на уме?

— Не совсем. У меня на уме роль спасителя человечества.

Я воззрилась на него. Не забывайте- лицо у Шермана в ту пору было как у героя мультика, причем нарисованного так неумело, что Уолт Дисней, небось, перевернулся в своем морозильном боксе. А тело словно сошло со страниц «Волшебника из страны Оз».[9] Шерман, конечно, не лязгал при ходьбе, но с первого взгляда видно-перед вами прямой потомок игральных видеоавтоматов. И это существо пытается меня уверить, будто оно- спаситель человечества!

— Зови меня Фомой, — сказала я.

— И тем не менее это правда. Послание в моей временной капсуле было довольно длинным. В нем подробно описаны события нескольких прошедших суток и следующих… шести дней. Прочитав его, я сразу понял, что и когда должен сделать ради спасения рода человеческого. И знаешь, меня поразило обилие параллелей с библейской историей Иисуса. Возможно, это звучит несколько самонадеянно, да я и не собираюсь всерьез тебя убеждать, но если принять Большой Компьютер за Бога, то вполне логично предположить, что я- единственный робот, когда-либо получивший послание, — его единородный возлюбленный сын.

— И он еще строил из себя психоаналитика! Сеансы со мной проводил! Да ты послушай, что ты несешь! Ты не более уникален, чем любая стандартная модель-Т. Спаситель с серийным номером!

— Большой Компьютер, «все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет».[10]

На сей раз я пожалела, что под рукой у меня нет пепельницы. Но швырять в него сигаретой не стала: грех переводить зазря хороший табак.

— Я не просил присылать мне временную капсулу, Луиза, — сказал он. — Так же, как ты не просила присылать тебе твои. Какие карты тебе сдали, такими ты и играешь. Я делаю то же самое.