- Ага! – поддержал его ребенок Виктор Степанович. – Заставят для них мальчиков и девочек для педофилии разводить. Или паханов своих дряхлых омолаживать.

Хиггс почернел от накативших на него страхов. При наличном количестве бандитов в Москве перспектива оказаться в какой-нибудь подвальной тюрьме была для него велика. Может, прекратить это дело? Заняться коммерцией, маркетингом, фермерством, наконец? Нет, уникальное свойство – это уникальное свойство. Оно свыше дается, и отказываться от него грех.

- Ты так не расстраивайся… - погладила его руку девочка Валентина Ивановна, впервые в жизни перейдя на «ты». – Хочешь я в себе уникальную способность открою и буду все опасности наперед знать?

- А ты сможешь? – с сомнением посмотрел на нее Иван Иванович.

- Я прямо сейчас попробую, - сказала девочка и, сгорбившись на табуретке, плотно прикрыла лицо ручонками.

Все молчали, пока она так сидела.

- К нам идет участковый милиционер Митрофанов. У него кончились деньги, - сказала наконец Валентина. Через десять минут он позвонит в квартиру.

- Сколько ему нужно? – спросил Хиггс.

- Восемь тысяч пятьсот рублей на какой-то рояль. У него голова болит после вчерашнего дня рождения, а взять не у кого. И на Три Вокзала, чтобы поживиться на гастарбайтерах, нет мочи ехать.

- Понятно, ему нужен спирт «Рояль», - полез в карман Иван Иванович. Достав бумажник и отсчитав  восемь тысяч пятьсот рублей, протянул ребенку Виктору Степановичу:

- Пойди, отдай Серафиме Аркадьевне. Пусть передаст эти деньги участковому  Митрофанову. Если тот  будет спрашивать про аспиранта, пусть скажет, что тот съехал, а комнату с согласия ее владельца оставил мне. Все понял, Витя?

- Да! – побежал к матери ребенок.

Интересно, никто  не испытал и тени сомнения в том, что девочка Валентина Ивановна действительно просканировала пространство и время на предмет наличия в них явлений и телодвижений, опасных для обитателей квартиры №7. И, точно неводом, извлекла из физических действительностей то что непосредственно касалось их коммуны. И потому никто не удивился, когда в угаданное время в прихожей требовательно зазвонил входной замок.

Участковый милиционер Митрофанов действительно болел после вчерашнего дня рождения и потому был хмур. У него так болела голова, что он  остался хмурым и после того, как Серафима Аркадьевна вручила ему девять тысяч рублей в качестве подарка на день рождения (пятьсот она добавила из своих похоронных, ведь восемь тысяч пятьсот рублей – это не солидно. Конечно же, милиционер жалостливо и очень выразительно посмотрел на женщину, в результате чего был препровожден на кухню, усажен за видавший виды стол и угощен ста граммами перцовки, оставшейся с Нового Года, кажется 1982-го. Здоровье упало на него как солнечный зайчик – он моментально пришел в себя, раскраснелся, стал шутить. Серафима Аркадьевна милицейского юмора не ценила и пресекла его второй стопкой перцовки, чему участковый Митрофанов вовсе не обиделся. Выпив, он отказался от закуски – сырников со сметаной – и, отдав под козырек, удалился по своим милицейским делам.

9.

После ухода милиционера Митрофанова Хиггс стал переселяться в комнату бывшего аспиранта мальчика Виталия, а тот - в комнату мальчика Виктора Степановича, с которым они сдружились. Помогала устраиваться Хиггсу девочка Валентина Ивановна, чрезвычайно довольная тем, что оказалась человеком с уникальными способностями. Они протестировали эти особенности и оказалось, что в границах Москвы с пригородами в ближайшее время им ничего не угрожает, кроме циклона с проливными дождями, который, скорее всего, пройдет ближней стороной, то есть по Новому Арбату. О том, что Ивану Ивановичу угрожают какие-то медицинские подробности, девочка умолчала, подумал, что они будут связаны с новорождением Серафимы Аркадьевны.

Когда Иван Иванович неуклюже застилал кровать (белье, правда, ветхое, принесла из своих запасов девочка Валентина Ивановна), пришла Серафима Аркадьевна с сыном. Устроившись на предложенном стуле с ним на коленях, она сказала, что ей восемьдесят лет, в последнее время здоровье стало совсем никуда – то давление, то сахар, то артрозы победным маршем по всему телу, то беспричинная слабость. А с мальчиком Витей хоть стой, хоть падай, тяжело с ним, такой шустрый, за ним глаз да глаз нужен…

- Я вас понял. Вы хотите скорее реинкарнировать в здоровую энергичную девочку.

- Да, хочу. Но кто тогда будет смотреть за детьми и готовить?

- Я буду! – подняла руку девочка Валя. Я умею готовить и стирать на машинке.

- Эх, девочка… - вздохнула сокрушенно Серафима Аркадьевна. – Одно дело готовить и стирать на машинке, а готовить и стирать на машинке каждый день – это совсем другое дело. И еще одно меня беспокоит. Мне почему-то кажется, что Иван Иванович на мне не остановится и скоро наша квартира станет похожей на детский сад. А детский сад, скажу я вам, это для общественности с ее правоохранительными органами и изощренными бандитами есть весьма заметная штука…

- Вы все правильно догадались насчет детского сада, - чуточку покраснел Иван Иванович. - Давеча я намеревался просить вас рекомендовать мне какую-нибудь квартиру в нашем подъезде. То есть, хотел спросить, не знаете ли вы, сдаются ли в нем приличные светлые комнаты с окнами на Арбат или даже целая квартира?

- Так мы действительно все влипнем, Иван Иванович, - сказал мальчик Виталий, появившись в дверях. – Может, вам тайм-аут взять? Пока мы подрастем?

- Виталий прав, - сказала девочка Валентина. – Вам нужно взять тайм аут. Вы можете питаться обычной пищей?

- Обычной пищей! – засмеялся несостоявшийся кандидат наук. – А что он потом из этой обычной пищи родит?

- Какашку! - залился смехом мальчик Виктор Степанович.

- Я могу питаться обычной пищей со всеми вытекающими обстоятельствами, - сказал Хиггс, осуждающе посмотрев на мальчика. – А вас, Серафима Аркадьевна, я постараюсь носить не девять дней, но одиннадцать. И после рождения вы быстро станете девушкой лет семнадцати. Как вам такая перспектива?

- Знаю я этих девушек! – сказал бывший аспирант Виталий. – У зеркала станет крутиться,  на танцы бегать, а потом в подоле нам малютку принесет…

- Между прочим, я была первым ребенком в семье, сказала Серафима Аркадьевна, а через три года после моего рождения мама с папой стали каждый год выдавать по ребенку. И я всех воспитала хорошими детьми, а по танцулькам не бегала.

- Вот-вот, не бегала, а теперь побежишь! – ухмыльнулся ребенок Виталий.

- Я думаю, греха в танцах нет, я сам частенько бегал, - ностальгически улыбнулся Иван Иванович.

- Ну так что мы решили? – вопросительно посмотрела на него Серафима Аркадьевна.

 – Мы решили делать из вас девушку. Так что давайте, готовьтесь. Помойтесь вечерком хорошенько, тотальную эпиляцию сделайте. И не забудьте сходить на вещевой рынок, купите там себе туфельки, платье и всякое такое. Размеры свои семнадцатилетние помните?

- Помню! - вспорхнула со стула Серафима Аркадьевна. Вы только за Витей последите, чтобы особо не хулиганил.

Все ушли. Иван Иванович улегся на кровать, заложив руки за голову. Он решил попытаться отдохнуть перед трудным делом, в исходе которого порядком сомневался. Нет, новорожденной Серафиме Аркадьевне ничего ровным счетом не угрожало, но что станет с ним, Иван Иванович не знал, а обращаться к оракулу девочки  Валентины Ивановны ему из ложной гордости не хотелось.

10.

Съедение Серафимы Аркадьевны прошло обыденно. Привычно убравшись за собой, Иван Иванович понес оставшиеся кости к мусорному баку, прятавшемуся на задах дома. Там его ожидало пяток бесхозных собак, увидев его, завилявших хвостами. Поровну раздав им кости, чтобы не устраивали свары, он вернулся в квартиру и лег в кровать. Поворочавшись минут десять из-за внутренней тревоги, не покидавшей его ум, он заснул.