После смерти матери Дильбар уже давно чувствовала себя одинокой, осиротевшей. А недавняя перебранка братьев вконец расстроила ее. Ну кто мог знать, что ссора племянников из-за игрушки перерастет в большой скандал. Чего только не наговорили друг другу невестки, заступаясь за своих детей. А результат?.. Страшно подумать: братья стали врагами. Теперь будут строить забор — делить двор пополам.

Прикованная к постели, Дильбар хорошо понимала, что она лишняя в доме. Больно щемило сердце. Раньше хоть невестки по очереди ночевали в ее комнате, а после той злополучной ссоры девушку стали оставлять ночью одну. И уже не так регулярно приносили еду больной золовке…

Чем дальше откладывалась постройка забора, тем неувереннее чувствовала себя Дильбар: Что-то с ней будет? И вот, наконец, однажды Максуда, старшая невестка, взялась за решение этого вопроса.

— Дильбархон, вы не очень-то переживайте, что ваши братья обижаются друг на друга… — невестка старалась говорить ласково, но в голосе ее Дильбар не чувствовала тепла. — В каком доме не бывает подобных ссор. Недаром же говорят: в одном котле не варят головы двух баранов. Вот увидите, будет лучше, когда каждая семья заживет самостоятельно. Да к тому же и семьи наши разрослись. Поставим забор — всем сразу станет спокойней. Ну а ваша комната… — она чуть помедлила, — ваша комната, вероятно, перейдет на нашу половину.

Невестка могла бы и не делать этой, намекающей на некоторое смущение паузы: Дильбар ничего иного и не ожидала услышать.

— Вы от этого толькр выиграете…. -едва слышно прошептала она в ответ. — Готовая дополнительная площадь, да и мне осталось жить совсем недолго…

— Ах, оставьте, зачем вы так говорите, Дильбархон, — обиженно поджала губы невестка, — вы будете жить еще долго. Погуляете на свадьбах племянников… Ну а насчет разделения… Вам отец перед смертью, оказывается, завещал, чтобы похороны матери взяли на себя мы, а младший на себя ва… — Невестка поняла, что допустила бестактность, и тут же поправилась: — Младший брат, решил отец, будет жить в од ном дворе с Дильбар. У нее, у вас, значит, тоже есть права на этот двор, поэтому с кем из братьев будет жить сестра, у того и будет большая часть двора.

— Ну да, так отец и завещал, — напряженно сжалась Дильбар. Разговор для нее становился мучительным.

— Верно, только вот Даврон-ака считает, что отец рассудил не по справедливости: ведь у нас детей больше, и всем им уже скоро нужна будет земля!

Максуда горестно развелачв стороны руки и вопросительно взглянула на Дильбар, ожидая, что та ответит.

И ставшая чужой в своем же доме, бесправная Дильбар ответила именно то, что и хотела услышать от нее Максуда: — Я ничего не имею против забора. Если на этом прекратятся ваши распри, стройте его, я согласна.

Лицо Максуды прямо засветилось от радости, но, похоже, она еще на что-то рассчитывала, потому что суетливо заговорила: — Забор, забор… Мы поставим его возле этого окна… Но, чтобы ваш младший брат не обиделся, давайте замуруем дверной проем, а вход в дом сделаем из двора вашего младшего брата. Ведь он так хорошо к вам относится… Ну, что вы на это скажете, Дильбархон?..

Дильбар ничего не сказала и, ошеломленная этой циничной расчетливостью старшего брата и его жены, только смотрела во все глаза на Максуду.

— Вы, Дильбархон, не переживайте, — суетилась та. — Пробьем в заборе калитку, и я сама каждый день буду приносить вам еду, вот увидите. А там между братьями, глядишь, и наладятся отношения…

Унижение буквально душило Дильбар, пощипывало в носу. Нет, нет, она не станет плакать перед невесткой, не покажет, как ей больно. Из нее хотят сделать дурочку. Что ж, она сыграет эту роль. Да и разве ее несогласие на постройку забора что-то даст, если старший брат за нее все уже решил? Ну кто, в самом деле, станет считаться с ее мнением, с ее желаниями? Ведь она не может постоять за себя… И носить еду регулярно Максуда ей, конечно, не будет — разве что на первых порах. И младший брат, и его жена Нигера на Дильбар обидятся за ее согласие. А что, если подарить Нигоре бриллиантовые сережки, которые ей, Дильбар, оставила мама? Может быть, тогда, раздел двора отразится на Дильбар менее болезненно?..

— Ну как вы, Дильбархон, решили? — вернул ее к действительности вкрадчивый тон Максуды.

— Делайте, как считаете нужным, — бросила Дильбар, уставившись в одну точку.

Поняв, что говорить им больше не о чем, старшая невестка поднялась и молча вышла из комнаты.

Двор разделили, поставили забор. Дети как ни в чем не бывало продолжали играть то на одной, то на другой половине. Но между родными выросла невидимая стена. Раньше младший брат, по просьбе Дильбар, вывозил ее на воздух, гулял с ней, катая коляску. Теперь Дильбар отказалась от таких прогулок, ссылаясь на нездоровье. Она не хотела быть обузой для брата. Да и он не выказывал особого желания ухаживать за сестрой.

Целыми днями Дильбар пребывала в полном одиночестве в этом большом доме. Большую часть дня, когда отправлялись — кто на работу, кто в школу, кто в детсад, двор обволакивала кладбищенская тишина. Но именно в такое время Дильбар чувствовала себя свободной, бралась за книги, а чаще спала. Она прямотаки утопала в тихом, безмятежном сне. Но как только наступал вечер, что-то начинало сдавливать ей грудь, сжимать сердце, и Дильбар становилась беспокойной.

По звуку шагов она узнавала каждого, кто возвращался домой. Когда во двор, постукивая каблучками, входили невестки, Дильбар, хотя она и не чувствовала ног, закрыв глаза, представляла себя грациозно ступающей по земле. Но тут же осознавая, что этому никогда не бывать, резко отворачивалась к стенке и долго сохраняла эту позу, неохотно отвечая на вопросы тех, кто изредка входил к ней справиться о здоровье.

Чаще других навещала ее младшая невестка. То ли оттого, что неожиданно заполучила бриллиантовые сережки свекрови, которые теперь красовались в ееушах, и чувствуя теперь себя обязанной, Нигера, во всяком случае, стала относиться к Дильбар добрее. И сегодня она весело влетела в комнату Дильбар.

— Ну, как, Дильбар-опа, не заскучали? А я вам ужин принесла.

Дильбар ничего не ответила и продолжала лежать, отвернувшись к стене. Невестка опешила.

— Вставайте скорее, вот ваш любимый рисовый суп с фрикадельками. Ешьте, пока не остыл. И я вместе с вами поем. — Она сердито сверкнула красивыми глазами в спину лежащей.

Дильбар словно почувствовала этот взгляд, обернулась к невестке и сдавленно проговорила:

— До каких пор я буду вот так лежать? До каких пор буду на вашем иждивении? Кому, ну кому я нужна?!

— Прошу вас, не говорите так, — опешила Нигора. — Почему это вы иждивенка? Ведь пенсия ваша приходит регулярно.

— Разве дело в деньгах, Нигера?..

Голос Дильбар дрожал. У Нигоры тоже стали подергиваться губы, и ложку супа, которую уже было поднесла ко рту, она вылила назад в касу. Есть больше не хотелось.

Дильбар, заметив, что невестка раздумала есть, расстроилась. Подняла голову, оперлась на локти и пододвинулась к изголовью. Полулежа-полусидя свернула одеяло, отодвинула к коленям и расстелила перед собой полотенце. Эти ее приготовления привели невестку в себя и заставили заторопиться. Она поспешно добавила в касу с супом кислого молока и подала золовке:

— Вы лучше ужинайте с детьми, — сказала Дильбар, нисколько не скрывая своего желания остаться в одиночестве.

Нигора и не возражала. Она быстренько собрала посуду и торопливо вышла из комнаты.

И опять наступила ночь. Такая же однообразная, неуютная ночь, как и тысячи предыдущих. Велика была обида на жизнь девушки, прикованной к постели. Дильбар не смогла себя сдержать. И разрыдалась. Она плакала и тихо-тихо причитала. Плакала долго, всласть, пока не выплакалась. Потом глубоко вздохнула. И, как всегда, заговорила сама с собой.

«… Матушка!.. На кого, зачем вы покинули меня, дорогая матушка! Как же мне жить без вас, кому я теперь нужна?..» С умершей матерью она разговаривала долго. Потом перешла на не менее больное.