- Ну, бывали... Вот тогда, из-за этой моторки, и в другие разы бывали. Но "вообще-то, - твердо сказал Федяшин, - побольше б таких командиров. Молодой, а знающий. И команда его уважает.

- Ну, а что ты думаешь о Глинском? - спросил уполномоченный.

Федяшин вздохнул.

- Так что о нем скажешь? Парнишка молодой, ни с какой стороны себя проявить не сумел. Так себе, ни рыба ни мясо. Уполномоченный блеснул очками.

- За что ж его командир арестовал?

- Говорит - ни за что. За то, что самовольно на берег рванул, поглядеть на англичан. Да что-то на Ведерникова не похоже. Ведь часового приставил. Однако существует мнение, что раз Ведерников дезертировал, значит, веры ему быть не может, стало быть, и арестовал зря.

Уполномоченный как-то странно хмыкнул.

- Да-с... дела-с... - сказал он раздумчиво. - Странные дела. Существует мнение... Ох, ребята, слишком много этих "существующих мнений". Значит, существует мнение, что этот Ведерников дезертировал, хотя с какой стати ему дезертировать, непонятно. Существует второе мнение - что весь Кронштадт опутан сетями офицерского заговора. Нет ни одного спеца, достойного доверия. Если встать на эту точку зрения, то непонятно, почему здесь сидим мы, а не англичане? Между прочим, знаешь, что выяснилось? - Уполномоченный, прищурившись, взглянул на Яниса. - Выяснилось, что некоторые члены аварийной комиссии на "Олеге" не исключали возможности торпедирования крейсера. Но почему это мнение не отражено, еще выясняется. Кто-то кому-то не давал карт расположения минных полей, кто-то слишком энергично отстаивал свою точку зрения и так далее... А может быть, какие-то документы просто исчезли.

Янис удивленно пожал плечами.

- Ничего не понимаю. Ведь смотрели в штабе акты аварийной комиссии. Там речь идет о том, что корабль напоролся на мину.

- Вероятно, напоролся на мину, - подчеркнул уполномоченный. - Вот в этом "вероятно" вся суть. Товарищи, вызвал я вас сюда не только для того, чтобы познакомиться. Хочу вас помаленьку использовать. Скажи мне, товарищ Янис, ты английский язык окончательно забыл?

- Английский? Нет, не забыл. Только, по правде говоря, я его никогда как следует не знал.

- Ну как так не знал? Ты же два года жил в Англии, работал в доках.

- Вот в том-то и дело, что в доках, - покачал головой Янис. - В доках говорят на так называемом "кокни-сленг", ну то есть на жаргоне окраин.

- Отлично! - обрадовался чекист. - Превосходно! Знатоков классического литературного языка у нас сколько угодно. Вот, например, флагштурман, который председательствовал на суде, говорит, словно лорд. Слушай, Янис, еще вопрос. Как ты насчет того, чтобы поработать слесарем-водопроводчиком?

- Да что у нас здесь, слесарей нет? - обиделся за приятеля Федяшин.

- Слесарей, говорящих на "кокни-сленг", да еще партийных, проверенных, не так уж много, выбор невелик.

- Я согласен, - кивнул Янис.

- Вот и отлично! Сдашь дела Федяшину сегодня же. А завтра мы с тобой увидимся и обсудим кое-что. То, что в штабе не придали значения рапорту командира "Гориславы" Ведерникова, - вряд ли случайность. Кто-то намеренно не хотел заострять на этом внимание. Это подтверждается фактом убийства старика мастера. Если бы ты, Янис, не забил тревогу, налет катеров неминуемо имел бы преимущество полной внезапности и наши потери были бы больше. Политотдел по своей линии, по линии военных комиссаров, предупреждал о необходимости соблюдать меры сугубой предосторожности даже на тыловых позициях. Комиссары нажимали на командиров кораблей. А штаб благодушествовал.

Второе. Ясно, что раз катера незамеченными проскочили мимо фортов, значит, и с этой стороны далеко не все благополучно. В сплошной линии обороны есть лазейка. Что это - измена или ротозейство? Ведь те четыре катера, которые испугались заградительного огня миноносца "Гавриил" и повернули обратно, были все же обстреляны с одного из фортов. Но обстреляны из винтовок. Нелепейшее обстоятельство. Форты могут орудиями достать неприятельский корабль на расстоянии двадцати или даже тридцати верст, а мелкой артиллерии, для ближнего боя, не имеют. Почему об этом не Позаботились своевременно, не довооружили форты? Одно дело, когда Финляндия была своя, была частью России. Тогда можно было не думать о ближних дистанциях. А теперь государственная граница под боком, сразу за Сестрорецком. Вообще надо бы проехать по тому пути, которым шли английские катера, поглядеть своими глазами.

Пленных английских матросов содержали в военной тюрьме, некогда предназначенной для политических заключенных. После окончания допросов режим для пленных ослабили. Камеры перестали запирать, пленным разрешали шататься по всему зданию и по двору. Побегов не опасались. Какой дурак станет бежать, когда уже официально объявлено о предстоящем размене военнопленных. Дважды представитель международной организации Красного Креста, какой-то лютеранский пастор, не то швед, не то датчанин, привозил подарки, передавал письма. Пастор рассказывал, что уточняется лишь дата, ждут, пока окончательно поправится раненый старший лейтенант Бремнер.

Не зная, чем занять время, англичане играли в самодельные карты, валялись на солнышке, без цели бродили по двору. Унылый, неровно вымощенный булыжником двор, с четырех сторон огражденный тюремными корпусами, был невеселым местом. Грязные стены, немытые окна, с одной стороны ворота, с другой сарай с временной мастерской. В мастерской какой-то плечистый слесарь, он же водопроводчик, шаркал напильником или нарезал резьбу на трубах. Ему помогал мальчик-подросток. У подростка был укороченный рабочий день, он рано уходил домой, и тогда слесарь выходил на двор покурить, подолгу сидел на скамье.

Большинство пленных английских моряков были мотористы, хорошо изучившие слесарное дело, в прошлом, до военной службы рабочие. Мастерская с настежь распахнутыми створками широких дощатых дверей притягивала их, как магнитом. Однажды, когда слесарь маялся, выгибая длинный водопроводный стояк, кто-то из мотористов не выдержал, подошел помочь.

- Спасибо, приятель, - поблагодарил слесарь. - Одному мне было трудновато.

Матрос, услышав, что с ним говорят по-английски, изумился, хлопнул себя ладонями по коленям и красочно выругался.

- Сто тысяч чертей! Будь я проклят, если вы никогда не бывали в лондонских доках!

- Сто тысяч чертей слишком много, - усмехнулся рабочий. - До того как война закупорила эту бутылку, именуемую Финским заливом, я служил машинистом на пароходе.

- Машинистом? - Англичанин проникся уважением. - Это уже приличный заработок. А я до военной службы ходил только юнгой.

- Зато теперь английский король, видно, расщедрился, не жалеет денег для своих матросов.

- С чего вы взяли? - Загорелая физиономия матроса скривилась в презрительную улыбку.

- Некоторые английские моряки, как я погляжу, носят золотые браслетки. Значит, вам неплохо платят.

Англичанин снял с руки и показал браслет из переплетенной золотой цепочки с овальной бляхой. На бляхе был выгравирован номер и три буквы "ХМФ".

- Хиз Меджестис Флит - флот его величества. А это мой личный номер. Под этим номером матрос первой статьи О'Хиди числится в регистрационных книгах британского адмиралтейства. Это на тот случай, если б меня прихлопнули. По этой бирке можно опознать труп.

Слесарь - это был Янис - повертел браслетку в руках, вернул матросу.

- Я думал, она действительно золотая. Оказывается, только позолоченная. Вон с внутренней стороны позолота уже облезла. Мне рассказывали, что когда остатки ваших подбитых катеров достали со дна, обнаружили труп английского матроса, который, очевидно, не успел выскочить из рубки. Так его и нашли заклинившимся между штурвальным колесом и рычагами управления. У него тоже на руке была такая штука. И один водолаз будто бы попытался ее украсть.

- И украл? - живо спросил англичанин.

- Нет, ребята не позволили, заставили сдать в штаб. Англичанин некоторое время стоял потупившись, потом снял бескозырку.