Я снова нащупал лежащую на полу цепь Тафы. В ту же секунду глаза ее открылись. Я начал медленно наматывать цепь на кулак.

— Соляной раб! — крикнула она, поднялась на колени и попыталась выдернуть цепь у меня из рук. Я не отпускал, она тянула изо всех сил, но руки ее скользили по стальным звеньям. Длина ее цепи сократилась на один кулак.

— Нет! — взвизгнула девушка.

Я продолжал наматывать цепь.

— Нет! Нет! — Она вскочила на ноги.

Положив на цепь вторую руку, я подтянул ее еще на пару дюймов.

— Нет, — кричала она, упираясь всем телом.

Шея ее согнулась. Она застыла в нелепой позе. Я не уступал.

— Нет! Нет! — кричала она.

Странно, что она вообще решилась оказать сопротивление. Сила взрослой женщины соответствует силе двенадцатилетнего мальчика. Для жителей Гора этого обстоятельства вполне довольно, чтобы раз и навсегда определить, кто кому должен подчиняться. Медленно, фут за футом, упираясь и скользя на влажных камнях, она приближалась ко мне. Маленькая лампа почти не светила, очевидно, масло выгорело, фитиль едва тлел. Наконец я ухватил ее за ошейник и швырнул на спину рядом с собой. Левой рукой я поднял упавшие на ее грудь кольца цепи и откинул их в угол камеры. Она обвела безумным взором темные стены. Я вытер пучком соломы ее рот, поскольку ее только что вырвало от страха и отвращения.

— Пожалуйста, — взмолилась она.

— Помолчи, — отрезал я.

Лампа погасла.

За один ан до рассвета меня разбудили. Тафа, теплая и сладкая Тафа, спала на холодных камнях в моих объятиях.

В камеру вошли пятеро стражников, двое из них держали лампы. Мне тут же сковали руки перед животом и зафиксировали их при помощи надетого на горло кольца.

Между локтями и туловищем просунули железный прут, с обоих концов которого встали по стражнику. Ошейник с цепью отстегнули и бросили на пол.

Испуганная Тафа спросонья прижалась к моим ногам, я чувствовал, как по ним струятся ее волосы. Она осыпала мои стопы поцелуями. Тафа стояла на коленях, как рабыня. Этой ночью я ее покорил.

Стражник дернул за прут, и я не оглядываясь вышел из камеры.

Готовых к походу в Клим рабов выстроили возле стены касбаха соляного убара. Луны на горизонте еще не успели пожелтеть. Был холодный утренний час поздней весны. На востоке кривым ятаганом светлел рассвет. Хассан стоял через четыре человека от меня. Наши ноги уже замотали в кожаные ремни. На облупленных стенах касбаха и на камнях пустыни сверкала роса. Вдоль стены в нашу сторону скакал всадник на кайиле. Малиновая повязка скрывала лицо Хранителя Дюн, длинный шлейф развевался на ветру, раздувался и падал широкий бурнус. Над малиновой каффией сверкало золотое шитье агала. Заковывали уже стоящих рядом со мной. Наконец и мне пришлось поднять голову, щелкнул замок ошейника, и я ощутил тяжесть общей цепи.

— Приветствую тебя, Тэрл Кэбот, — произнес всадник, натянув поводья.

— Ты рано проснулся, благородный Ибн-Саран, — ответил я.

— Не мог пропустить твоего отъезда.

— Не сомневаюсь, ты торжествуешь по этому поводу.

— И сожалею тоже. Добиться победы — потерять врага.

Люди Хранителя Дюн набрасывали рабские капюшоны на закованных в цепь пленников. Позади меня стояло несколько человек. Рабский капюшон используется без кляпа. Он не является орудием пытки или принуждения, в принципе это весьма гуманное изобретение. Капюшон выполняет четыре основных функции. Прежде всего он облегчает стражнику охрану пленника. Даже не закованный в цепи человек в капюшоне абсолютно беспомощен. Он ничего не видит и, следовательно, не может ни бежать, ни напасть на охрану. Он не знает количества и расположения часовых, он даже не знает, есть ли они поблизости. Иногда пленников в капюшонах ставят на колени и приказывают не шевелиться, предупредив, что в противном случае им тут же отрубят голову. Сами же стражники могут уйти по своим делам или устроиться на отдых. Пленник, естественно, об этом не подозревает. В его сознании крутится лишь одна мысль: стоит ему сдвинуться с места, и его голову снесет ятаган. Кроме того, пленник в капюшоне не может знать, кто ударил или оскорбил его. В капюшоне он остается один на один со своим незнанием, сомнениями, несчастьем, тоской и беспомощностью. Второй важной функцией капюшона является сокрытие от пленника его местонахождения, а также пути, по которому его ведут. Это вызывает у него чувство полной потерянности и зависимости от охранников. В случае похода на Клим главной целью капюшонов является, естественно, сохранение в тайне маршрута пути. Таким образом, даже если кто-то и возомнит, что сумеет некоторое время в пустыне продержаться, он просто не будет знать, в какую сторону бежать. Собственно говоря, даже без капюшона мало кто смог бы сориентироваться и найти дорогу хотя бы обратно к касбаху соляного убара. Дезориентация рабов способствует лучшей их сохранности, поскольку никому не приходит в голову бежать в неизвестность. Две последние функции особо важны при походе в Клим. Капюшон спасает голову от палящих лучей солнца; по пустыне не ходят с непокрытой головой. Кроме того, капюшон защищает глаза от ослепительного блеска соляной корки. В капюшонах имеется небольшое отверстие, затягиваемое кожаным шнурком, несколько раз в день его развязывают и в рот пленника вставляют носик от бурдюка с водой. Людей кормят дважды, один раз утром и один раз вечером. Во время еды капюшон задирается на несколько дюймов, что позволяет проглотить немного пищи. Кормят, как правило, сушеными фруктами, сухарями и небольшим количеством соли, чтобы восстановить соляной баланс, поскольку в течение дня много соли выводится из организма вместе с потом. Белок, мясо, молоко кайила, яйца вуло, сыр из молока верра требуют для переваривания большого количества воды. Когда воды мало, кочевники не едят вообще. Без пищи можно прожить несколько недель, без воды человек погибает в Тахари за два дня. В такой ситуации нельзя допускать расхода содержащейся в тканях влаги на переваривание пищи.

Ибн-Саран подъехал к Хассану. Некоторое время он молча смотрел на него, а затем произнес: