Впереди колесничий заметил пересохшую лужу крови. Не долго думая, он подпрыгнул, словно преодолевал невидимое препятствие, и не ошибся. Два ножа стремительно скрестились у него под ногами, грозя отсечь ступни.

На этот раз правитель остался доволен сообразительностью воина. С тех пор как его лабиринт оснастили затейливыми ловушками, не всякому удавалось пройти хотя бы первое испытание.

За поворотом изгороди колесничему вздумалось снова прыгнуть. Второй прыжок его погубил.

Земля разверзлась под ним, и он очутился в водоеме, где его поджидал голодный крокодил.

Крики несчастного не тронули ни крокодила, ни повелителя. Слуга поспешно принес Апопи бронзовую чашу для омовения рук.

В то время как крокодил разрывал на части военачальника, повелитель спокойно ополаскивал длинные пальцы.

С тех пор как с поля брани было доставлено иссеченное тело погибшего фараона Секненра, тридцатидвухлетняя царица оставалась при нем неотлучно.

Яххотеп повелела, чтобы следы ужасных ран и увечий не были сглажены и стерты бальзамировщиками. Она хотела сохранить память о великой отваге павшего, что сражался до смертного часа один против полчищ врагов. Его мужество сплотило египтян перед лицом ужасной опасности — неведомых им дотоле грозных боевых колесниц, запряженных лошадьми.

Потомок обедневшего знатного рода, Секненра боготворил Яххотеп, и она отвечала мужу всепоглощающей любовью. Ее восхищало благородство Секненра, его целомудрие, самоотверженное служение идее освобождения Египта от иноземного гнета, страстное желание вернуть царству былое величие. Рука об руку Секненра и Яххотеп преодолели множество трудностей, прошли не одно испытание, прежде чем вытеснили гиксосов из северной части Фив и тем самым положили начало освободительной борьбе.

Именно Яххотеп предложила устроить в тайном месте лагерь повстанческой армии, дабы обучать воинов, оснастив их оружием и всем необходимым. Секненра в точности воплотил идею царицы. Наследницей престола была Яххотеп, но она провозгласила фараоном мужа, и тот с честью нес тяжкое бремя власти до самой смерти, ничем себя не запятнав.

Хотя захватчики гиксосы вынудили царственную чету воевать, а это кровавый и горький путь, вдова отчетливо помнила минуты безграничного счастья, выпавшие ей на долю, пока Секненра был жив. Для нее он навсегда остался воплощением юности, храбрости и любви.

Хрупкая, будто глиняная статуэтка, Тетишери подошла к дочери, много дней и ночей проведшей в бдении у саркофага. Тщательно причесанная, умащенная благовониями, насурьмленная, старая царица с поразительным упорством сопротивлялась одолевавшей ее дряхлости и уступала лишь в одном: долго отдыхала днем и рано ложилась. Смерть зятя повергла ее в глубочайшую скорбь. И еще она боялась, что Яххотеп истает от горя, не найдя в себе сил дальше жить.

— Довольно поститься, — сказала она дочери.

— Посмотри, как прекрасен Секненра даже в смертном сне. Чудовищные рубцы и шрамы не изуродовали бесстрашного гордого царского лица.

— Отныне ты — единственная законная правительница Египта. Подданным нужны твои указы и повеления.

— Я буду с мужем до конца.

— Ты исполнила свой долг, не отходила от гроба, как велит обычай. Но теперь бальзамирование закончено.

— И все равно я останусь с ним.

— Нет, дочь моя. Я одна могу сказать тебе: час настал, исполним погребальные обряды и торжественно перенесем саркофаг в гробницу. Пускай ты не хочешь об этом слышать, пускай ты боишься.

— Я отказываюсь. Я не могу разлучиться с ним.

Рядом с черноволосой красавицей дочерью, чарующе прекрасной, Тетишери выглядела совсем древней и, казалось, она вот-вот рассыплется в прах, но духом она была крепка и не отступалась.

— Обратившись в вечную плакальщицу, ты обманешь надежды фараона, лишишь смысла его подвиг и гибель. Его путь ведет к звездам, а твой — к победе над иноземцами. Жрецы в Карнаке посвятят тебя, ты станешь воплощением Маат, непобедимой властительницей.

Яххотеп потрясли материнские слова, значительные и суровые, острыми мечами они пронзали ей сердце.

В глубине души она понимала, что Тетишери права.

В сопровождении верных телохранителей, вместе с сыновьями — четырнадцатилетним Камосом и четырехлетним Яхмосом — царица Яххотеп прибыла в храм Амона в Карнаке. Здесь жрецы день и ночь пели священные гимны, провожая павшего фараона в царство мертвых.

Владычество гиксосов привело Карнак в запустение, строительство храмов и гробниц прекратилось. Внутри крепостной стены возвышались два главных святилища. Одно с четырехгранными опорами, другое с огромными фигурами Осириса и расписными рельефами, повествующими о том, как бога убил его брат Сет, и о том, как бог воскрес. Согласно пророчеству, двери храма, где хранилось изображение Амона, «Сокровенного», должны были распахнуться сами собой в день окончательной победы египтян над гиксосами.

Та, которую воины величали царица Свобода, вступила в святилище, и верховный жрец почтительно склонился перед ней.

Старший сын Камос следовал за ней, выпрямившись и подобравшись. Младший, Яхмос, цеплялся за материнскую руку и плакал.

— Готова ли ты, царица, и дальше поддерживать пламя священной войны?

— Готова. Камос, присмотри за младшим братом.

Яхмос не отпускал мать.

— Я хочу с тобой. Хочу к папе!

Яххотеп с нежностью поцеловала малыша.

— Твой отец в царстве правогласных с фараонами древности. Мы должны исполнять его волю, бороться с врагами. Мне нужна помощь каждого воина, иначе нам не победить. И особенно помощь моих сыновей. Понимаешь?

Глотая слезы, Яхмос послушно отошел к брату, тот ласково обнял его за плечи.

Верховный жрец подвел Яххотеп к алтарю богини Мут. Это она некогда благословила юную царицу на невиданный подвиг, наделив ее могучей силой. Это она превратила обреченные на разрушение Фивы в столицу сопротивления.

Жрец увенчал Яххотеп диадемой, обвитой золотым уреем, в былые времена осенявшей чело Тетишери. Затем дал ей лук и стрелы.

— Царица, берешься ли ты разогнать тьму?

— Берусь.

— Да поразят твои стрелы север, юг, восток и запад.

Яххотеп взяла стрелу, натянула тетиву и выпустила стрелы сначала на восток, затем на север, на юг и на запад. Все в храме невольно залюбовались изяществом ее сдержанных движений.

— Боги благосклонны к тебе, царица. Вот анх, символ жизни, ты отныне ее охранительница. Вот скипетр, символ могущества, ты теперь наделена им.

Жрец поднес Яххотеп золотой т-образный крест с ушком и скипетр с головой длинноухого собакоподобного зверя, священного животного Сета.

Царицу пронзила сильная дрожь. Ей вручили судьбу целого народа.

Воины, чей лагерь находился в потайном месте, воздали последние почести погибшему фараону, и погребальная процессия двинулась к долине гробниц. Упряжь из четырех быков тащила саркофаг [2]на погребальной ладье, водруженной на деревянные полозья. Время от времени жрецы лили перед ладьей молоко, дабы облегчить ей путь в царство мертвых.

Поскольку страну захватили гиксосы, египетские искусства и ремесла были не в чести. Хотя фараону подобало куда большее богатство и роскошь, участники процессии несли самые скромные приношения умершему: праздничные льняные одежды, сандалии, амулеты, диадему, лук и палетку в форме развернутого свитка. К тому же в те трудные времена в Фивах не осталось ни одного великого зодчего. Всех, кто работал в царских мастерских в Мемфисе, за непокорство казнили захватчики.

За Яххотеп следовали ее сыновья, Тетишери, управитель царского дома Карис и главный смотритель житниц Хирей, он же — начальник тайной службы Фив, успешно выслеживающий и безжалостно карающий перебежчиков и шпионов. Отсутствовал только градоправитель Эдфу Эмхеб, который был вынужден немедленно отправиться в Кусы, чтобы воодушевить войска перед новым сражением.