В 1893 году, после вторжения на территорию его племени английского экспедиционного корпуса, кафрский король Лобенгула спешно собрал свои несметные сокровища и, в надежде переждать смутные времена, вместе с женами, воинами и рабами двинулся на юго-восток Африки. Переправившись через реку Замбези, беглецы оказались на территории современного Мозамбика (являвшегося в то время португальской колонией), где обрели относительную безопасность. Но во время тяжкого, выпавшего на сезон дождей перехода Лобенгула заболел малярией и, предчувствуя скорую смерть, распорядился немедленно захоронить свои сокровища, среди которых им особо почитался крупный, почти плоский алмаз, способный благодаря своей форме удивительнейшим образом концентрировать солнечные лучи. В центре этого камня имелось хорошо различимое темное пятнышко, напоминающее человеческий зрачок, из-за чего подданные короля и прозвали алмаз «Глазом Лобенгулы».

…Два десятка воинов перенесли ящики с золотыми монетами, украшениями и необработанными драгоценными камнями в указанное место, где и устроили надежный тайник. За выполненную работу старший придворный колдун короля собственноручно налил каждому из них по чашке пальмового вина. Наутро никто из воинов не проснулся…

А несколько дней спустя умер и сам Лобенгула. Согласно легенде перед кончиной он последним усилием воли наделил свой любимый алмаз способностью сеять вокруг вражду и смерть. Всюду, где бы тот волею случая вдруг ни оказался…

С тех пор как чудесный камень был вывезен королем из собственной страны (с территории современной Замбии), там никогда более не случалось серьезных войн и народ не знал жестоких и кровожадных правителей. Зато почти через сто лет после смерти Лобенгулы, в конце XX века, по Мозамбику разнеслась весть о всемогущем колдуне Аминокане, излечивающем самых безнадежных больных. Причем, вроде бы как, с помощью большого, ослепительно сияющего алмаза… Одновременно с этим в стране началась кровавая и беспощадная гражданская война, закончившаяся лишь после того, как таинственный камушек, имеющий маленькое черное вкрапление в центре, в 1992 году был вывезен из Мозамбика… двумя нашими соотечественниками. Не странно ли, что именно с того времени кровавые распри и межнациональные войны начались на территории бывшего СССР?

О головокружительных приключениях интернациональной группы авантюристов, волею случая втянутых в кровавые события, происходившие в не столь далеком прошлом на юге Африки, и пойдет речь в этой книге.

Мармарис, турецкое поселение на берегу Эгейского моря, — городишко по российским понятиям небольшой. Во всяком случае, на момент моего посещения он насчитывал не более 30 тысяч жителей. Однако именно с Мармариса, уютно раскинувшегося в живописной бухте, и началась эта головокружительная история.

…Решение посетить сие славное местечко было скорее спонтанным, нежели обдуманным и взвешенным. Просто моя благоверная, с которой к тому времени мы прожили в законном браке уже почти пять лет, явилась однажды домой в крайне воинственном настроении. Раздраженно метнув сумочку в угол и демонстративно грохоча каблуками, она прошагала, не разуваясь, в комнату и шумно плюхнулась в наше единственное кресло.

— Всё, — раздраженно воскликнула Раиса, — лопнуло мое терпение!

— Что у тебя опять стряслось? — автоматически поинтересовался я, стараясь не потерять нужный абзац в «Советском спорте».

— И ты еще спрашиваешь?! — еще более распалилась Раиса. — Меня на этой дурацкой работе совсем доконали, а тебе хоть бы хны?! Я пашу как пчелка, изо всех сил стараюсь вырваться из убогости нашей жизни, а ты тут сидишь, как пень, со своей никчемной газеткой!… Имею я право хоть раз в жизни отдохнуть по-человечески?!

Мне бы, дураку, как-то ее успокоить — погладить по плечу, налить стопочку кагора, наградить парой комплиментов, — но в тот момент меня гораздо больше интересовала судьба в который раз проигравших «Крылышек», нежели очередная блажь супруги. В общем, в запальчивости я обозвал ее истеричной дурой, она меня — тупицей и неудачником, и домашний скандал в считанные секунды разгорелся до небес.

Когда мы с Раисой познакомились, я работал старшим инженером в Институте биофизики, был ценим начальством и не обижен зарплатой. Но после того как последний генсек, метко прозванный в народе «Меченым», продал страну американцам, спокойная и размеренная жизнь дала трещину. Загруженность моя на работе упала вначале вдвое, потом еще раз вдвое, а затем и вовсе перешла в режим застоя. Ряды коллег начали редеть буквально на глазах. Конструкторы, инженеры, технологи один за другим устраивали «отвальные» посиделки с неизменными водкой и частиком в томатном соусе и — уходили: кто на биржу, кто в таксисты, а кто и вовсе продавцом на вещевой рынок. Я же никак не мог представить себя ни за уличным прилавком, ни за баранкой авто, ни торгующим женскими колготками в подземном переходе: выбросить на ветер столько лет напряженной учебы в «Менделеевке» и годы оттачивания конструкторских навыков в институте?! Нет уж, увольте.

Молодой был, амбициозный. И глупый. Несмотря на все свои дипломы и похвальные грамоты. Года три к новой действительности адаптировался. А к тем, кто слишком медленно «перестраивался», новомодный российский капитализм повернулся тогда, как известно, задом. Так что когда я наконец сообразил, что из умирающего отдела пора выгребать, места поденежнее и попрестижнее были уже заняты моими более шустрыми собратьями по разуму, не обременявшими себя мыслями о необходимости блюсти обороноспособность любимой родины. Пришлось начинать с нуля, причем практически с низов. Хорошо еще, сосед по лестничной площадке помог, Олежка Назаров. Папаша его (при Союзе все лагеря и тюрьмы прошел) по случаю всеобщей распродажи «приватизировал» небольшой винный магазинчик на улице Маршала Бирюзова, вот Олежка великодушно и пристроил меня туда продавцом.

С утра до вечера стойкий перегар, звон пустых бутылок, разгрузка грузовиков со спиртным, погрузка пустой тары… Словом, прокрутившись так почти полгода, я почти напрочь распрощался с былым самомнением. Затем, правда, пошел чуть вверх. Повезло — Олежек тоже решил открыть свое дело. На папашины деньги он слетал в Канаду, пригнал оттуда целый самолет неликвидной, затхлой от долгого лежания на складах одежды и открыл… салон женской моды! У меня уши от стыда горели, когда мы с рыжей Ленкой (коллегой) вытаскивали заграничные «новинки» из картонных коробок, отглаживали и развешивали их по плечикам. Но, видимо, москвичек сей хлам вполне устраивал — от покупательниц отбоя не было.

С пиджачков и юбок жизнь перебросила меня чуть позже на оптовую торговлю пресловутыми колготками, потом — на собачьи корма… И в один прекрасный день я вдруг отчетливо понял, что если еще хоть немного побарахтаюсь в этом гнилом болоте торгашества, то никогда уже больше из него не выберусь. Требовалось срочно изменить образ жизни! А тут и случай представился.

Моя супруга уговорила меня пойти с ней на празднование Нового года в Военный госпиталь имени Бурденко, где она тогда работала. Застолье удалось на славу: звучали тосты, звенели стаканы, играла музыка; в потолок актового зала, сопровождаемые восторженным женским визгом, обильно летели пластиковые пробки от «Советского шампанского»… На первый же танец мою жену пригласил какой-то высокий блондинистый мужчина (судя по загипсованной руке, один из немногочисленных приглашенных на вечер пациентов). Вернувшись к столу, Раиса представила своего кавалера:

— Знакомься, милый, это Владислав Сергеевич, подполковник. Работает, между прочим, в Управлении делами Президента.

— Очень приятно, — пожал я ему здоровую руку, — Александр. Как же это вас угораздило под Новый год в госпиталь загреметь?